Для противников строительства белорусской АЭС настали непростые времена. Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ) довольно ходом строительства, с повестки Парламентской Ассамблеи ОБСЕ, заседавшей в Минске в начале июля, этот вопрос был снят, претензии Еврокомиссии к станции ограничиваются требованием провести все необходимые стресс-тесты. Достаточно ли этого для прекращения информационной кампании, продолжающейся с начала (и даже ещё до начала) её строительства? Разумеется, нет. Хотя бы потому, что дело не только и не столько в самой БелАЭС.
Немного истории
Если бы не печально известная Чернобыльская АЭС, многое бы в
истории нынешнего Союзного государства пошло бы иначе. В частности, получил бы
развитие проект АТЭЦ (атомная теплоэлектроцентраль) – подтипа атомных станций,
способных обеспечивать потребителей не только электроэнергией, но и теплом.
Остальному миру такое не очень-то и надо, зато надо нам: Беларусь хотя и находится
в европейских широтах, но отсутствие моря сказывается на климате не лучшим
образом.
Как бы то ни было, строить Минскую АТЭЦ начали ещё в начале
80-х. Проект типовый, на 2000 МВт. В Харькове и Одессе уже строились
аналогичные, а в Воронеже и Нижнем Новгороде – довольно похожие по назначению
АСТ (атомная станция тепоснабжения) вдвое меньшей мощности на реакторах иного
типа.
Ни одна из перечисленных станций не существует сегодня в том виде, в каком изначально была запланирована: после аварии на ЧАЭС их строительство было заморожено, а то и вовсе прекращено. Те, что были всё-таки достроены, были перепроектированы в рядовые ТЭЦ, а единственной АТЭЦ в мире продолжает оставаться Билибинская – та самая, которую выведут из эксплуатации через несколько лет, заменив её плавучей атомной станцией “Академик Ломоносов” мощностью 120 МВт.
Тем не менее. следует отдать должное практичности белорусов. Известно, что хотя авария и произошла на территории Украины, сильнейший удар пришёлся по Беларуси: на 23% территории БССР содержание цезия-137 оказалось выше и существенно выше нормы, а несколько миллионов белорусов получили облучение радиоактивным йодом. Менее известно то, что уже в 1992 году в стратегии развития энергетики, принятой до 2010 года, было зафиксировано намерение строить свою АЭС.
Сегодня в Островецком районе Беларуси строится станция совокупной мощностью 2400 МВт (2 энергоблока ВВЭР-1200 проекта АЭС-2006).
Решительность белорусов имеет свои причины. АЭС-2006 –
проект, разработанный в т. ч. с учётом негативного опыта Чернобыльской аварии.
Так среди защитных механизмов реализована т. н. ловушка расплава, которая не
даст произойти ситуации, которую едва предотвратили в 1986 году: попадания
расплава активной зоны ядерного реактора в охладитель с последующим паровым
взрывом. Безопасность вообще одна из особенностей проекта, меры активной и
пассивной защиты превышают даже требования МАГАТЭ – конструкторы работали на
перспективу. Станция выдержит землетрясение, цунами, падение самолёта, а только
штатный срок работы блоков – 60 лет.
Конструктор реактора – ОКБ “Гидропресс”, проектировщик
строительства – санкт-петербургский “Атомэнергопроект”, непосредственно
строительством занимается “Атомстройэкспорт”, одновременно ведущий инженерные
и/или строительные работы ещё в 10 странах мира. Однако к настоящему времени
уже подзабылось, что так было не всегда.
Во-первых, площадка, на которой сегодня ведётся
строительство, была лишь одной из 70, причём вначале она даже имела статус
резервной. В 2011 году литовский академик Юргис Вилемас, комментировавший
начало работ, утверждал, что выбор площадки имел политические причины: “Это
абсолютно политическое решение – если вы нам, то и мы вам [речь о проекте
строительства Литвой ядерных могильников и новой АЭС у границы с Беларусью –
Ред.]. Об этом Лукашенко сказал нашему президенту. Если так говорит сам
Лукашенко, видно, этот фактор имел значение”. Однако не отрицая мнение
академика хотелось бы отметить, что строительство такой станции в Беларуси
изначально ставит проблему экспорта излишков электроэнергии. А раз так, то и
строить нужно у границы, это банально выгоднее.
Во-вторых, ещё в конце 2000-х не было известно, кто
будет строить. Разумеется, Россия была фаворитом. Однако руководство РБ
рассматривало и другие предложения: Франция, США, Китай. И хотя теперь
литовские политики обвиняют друг
друга в том, что проворонили момент строительства станции, есть важный
нюанс. В конце 2000-х годов началось не строительство, а лишь подготовка
площадки, на которой (теоретически) могла появиться французская или
американская АЭС. И литовские политики совсем не проворонили начало строительства.
Они просто не видели в этом ничего зазорного. И только в 2011-2012 гг., когда
руководство РБ определилось с выбором, РФ пообещала экспортный кредит под
строительство, а само строительство из фазы подготовки перешло в фазу
непосредственной реализации – лишь тогда в Литве началось помешательство,
влияющее даже на исход избирательных кампаний. В Литве, разумеется, не в
Беларуси.
Внешнее давление
Вроде бы и бессмысленно оппонировать президенту Литвы Дале
Граускайте в заявлениях типа “БелАЭС я считаю российским геополитическим проектом, недоброжелательно
направленным против Литвы. Это возможность шантажировать и оказывать давление
на Литву, препятствовать её синхронизации с Западом”, но нужно. Причём нужно не
только Беларуси, но и самой России.
Этой короткой фразе можно сходу возразить по двум пунктам:
что это геополитический проект; что он направлено против Литвы. Россия и
Беларусь не настолько богаты, чтобы спускать 10 млрд долл одного только
экспортного кредита на геополитические проекты (он геополитический, разумеется,
но в какую-нибудь пятую очередь). Что же до “против Литвы”, то, пардон,
скромнее нужно быть. Впрочем, возражения скорее дежурные, ведь для лидера Литвы
значение не столько в станции, сколько в том, чтобы вести медиа-войну с
Россией. Не станция – другое бы нашлось.
Любопытно, что президент Литвы заметный, однако не самый
неистовый противник строительства станции. Таковым, пожалуй, можно считать
евродепутата от Литвы Пятраса Ауштрявичюса.
Как политик он более успешен в общеевропейских структурах в
том числе потому, что парламентские выборы 2016 года в Литве его политическая
сила “Союз Отечества” проиграла. У проигрыша были причины: БелАЭС была едва ли
не главным пунктом, с которой партия шла на выборы. Шла и обещала добиться
запрета строительства. Довольно необычный способ выражения интересов
избирателей: запретить что-то строить в соседнем государстве. Поэтому теперь
свою политическую программу политик реализует в рамках общеевропейской
бюрократии, где есть место и не таким сумасшедшим инициативам. Родную Литву
политик также не забывает и регулярно пеняет правительству и президенту за
пассивное (!) отношение к проблеме. “Остановка строительства – вот главное
условие Евросоюза в диалоге с Минском”, – негодует депутат, призывая
одновременно “прессовать”
неуступчивого президента Беларуси Александра Лукашенко.
Преувеличивать – в принципе свойственно литовскому политическому классу. Дело в том, что такое главное условие ЕС в диалоге с Минском существует только в голове литовского евродепутата. А реальная позиция Евросоюза, наоборот, существует вне его головы.
В мае этого года она была
сформулирована заместителем председателя Еврокомиссии Марошем Шефчовичем и
сводится к двум пунктам:
- ЕС не может запретить Беларуси поставлять электроэнергию в
страны Европы, “...поскольку мы являемся партнерами и союзниками”;
- “...должны быть проведены соответствующие требованиям ЕС
стресс-тесты, которые были бы подтверждены и проверены группой европейских
регуляторов”.
Что ж, можно и европейских, хотя это и странно. Существует международный уполномоченный орган, занимающийся вопросами ядерной энергетики – МАГАТЭ. Его компетенция общепризнанна и не ставится под сомнение. И оценка гендиректора МАГАТЭ, по словам вице-премьер-министра Беларуси, такова: “...в мире сейчас 35 стран, которые имеют атомные станции, и 32 страны, которые находятся на разных этапах вхождения в этот клуб ядерных держав. Из них МАГАТЭ выделяет две – Беларусь и Саудовскую Аравию, которые наиболее правильно и грамотно подошли к этому вопросу – и выбору площадки, и выбору проекта, и его реализации”. Впрочем, иначе и быть не могло, поскольку ещё на этапе выбора проекта будущей АЭС одним из аргументов в пользу российского стало не только его соответствие нормативам и рекомендациям МАГАТЭ, но и повышенные характеристики безопасности. Т.е. именно с позиций ядерной безопасности станцию очень неудобно критиковать, хотя литовские политики и пытаются.
Как раз поэтому в Литве нарушили субординацию и, отчаявшись искать поддержки в Брюсселе, пожаловались напрямую сюзерену. “Небезопасная Белорусская АЭС и газопровод “Северный поток – 2” Россией могут быть использованы в качестве орудия неконвенционального шантажа. Белорусскую АЭС возле Островца строит корпорация “Росатом”, в случае аварии на станции радиоактивному загрязнению могут подвергнуться 16 столиц Европы”, – заявила Грибаускайте в ходе встречи руководителей стран Центральной и Восточной Европы с президентом США Дональдом Трампом в начале июля. В переводе на человеческий язык это, вероятно, означает уверенность Литвы в том, что Россия строит станцию в качестве своеобразной “ядерной мины”. И не остановится перед её подрывом в случае угрозы своему суверенитету либо жёстким попыткам нарушения её геополитических интересов. Т.е. проблема изящно переведена из разряда ядерной безопасности в общую. А в эту категорию можно уверенно вписать любые басни про неконвенциональный шантаж, – чем Литва, по примеру своего сюзерена, и занимается. К тому же к БелАЭС тут удачно пристёгнут “Северный поток – 2”, строительство которого идёт вразрез со стратегическими интересами США в вопросе экспорта сжиженного газа на европейский рынок. Так что кое-чему прибалты всё же обучились.
Впрочем, литовские политики не единственные, кто выступает
решительно против. строительства.
“Не будем покупать электроэнергию в Островце. Точка.
Компания PSE (Польские электросети) приступит к разборке линии электропередачи
Белосток – Россь”. Это уже мартовское заявление уполномоченного польского
правительства по вопросам стратегической энергетической инфраструктуры Петра
Наимски. К слову в Литве ранее сделали аналогичный ход: декларировали
выход к 2025 году из БРЭЛЛ – энергокольца, позволяющего энергосистемам
Беларуси, РФ, Эстонии, Латвии и Литвы работать в синхронном режиме.
Инфографика - operby.com
Хотя как видим, позиция Польши сменилась не так давно, в
отличие от Литвы, выступавшей против строительства станции с начала 2010-х.
Более того, в начале строительства между Беларусью и Польшей существовали
предварительные договорённости об экспорте белорусской электроэнергии в Польшу.
Итак, явных противников строительства два. Литва в
аргументации своего “против” как правило выдвигает 2 основных аргумента.
- Строительство противоречит Конвенции Эспо, согласно
которой процедура оценки влияния на окружающую среду такого строительства должна была
проводиться не только в Беларуси, но и соседними государствами. Тем более, что
от БелАЭС до Вильнюса всего около 50 км.
- Ранее Литва также (игнорируя мнение МАГАТЭ) жаловалась на
то, что белорусы строят станцию с экспериментальным реактором, который до этого
нигде в мире не эксплуатировался. С запуском в прошлом году Нововоронежской
АЭС-2 этот аргумент постепенно сошёл на нет.
Следует отличать аргументы от причин. Причины хаять БелАЭС у Польши и Литвы разные. В случае с Литвой большую роль играет гремучая смесь из зависти и страха. Проект строительства Висагинской АЭС (взамен остановленной Игналинской) в Литве так и остался нереализованным.
Справка
Висагинская АЭС – проект атомной станции предполагаемой мощностью 3400 МВт (вероятно 3 энергоблока). В 2009 году была окончательно остановлена Игналинская АЭС, что не лучшим образом сказалось на энергобалансе Литвы и стоимости электроэнергии. К идее строительства новой станции власти Литвы вернулись в 2008 году, начали поиск инвесторов, однако в 2010 году, скорее всего на фоне экономического кризиса, от 25 компаний, желавших участвовать в финансировании строительства, не осталось никого. Даже такие гиганты как General Electric и Westinghouse вынуждены были свернуть активность. В 2012-2016 гг правительство по инерции пыталось реанимировать проект, однако в ноябре 2016 года было вынуждено объявить о его заморозке.
Станция задумывалась как региональная. Она даже строиться
должна была на границе Литвы и Латвии и покрывала бы потребности в энергии трёх
прибалтийских республик. Однако соседи проект не поддержали, самостоятельно
Литва его не потянула и в настоящее время он заморожен.
Кроме того, правящие элиты из числа литовских национал-демократов очень не хотят получить рядом с собой вторую Россию, в смысле государство, располагающее избытком относительно недорогих энергоносителей, там рассматривают это как постоянную возможность для политического давления. Не говоря уж о историческом аспекте. Они относятся к Беларуси примерно как их коллеги в Польше к Украине – её привыкли видеть эдакой вотчиной на положении полуколонии. И позволить им построить АЭС? Вот уж нет.
К тому же за прошедшие 5-6 лет вопрос БелАЭС, как уже
сказано, стал политическим. Он чётко разделяет консерваторов и
социал-демократов. Последние настроены скрепя сердце смириться со станцией и
отыграться на белорусах иначе – например, пользуясь безвыходным положением РБ и
многолетней инфовойной, выговорить бросовую стоимость импорта.
Поляки также собираются строить свою АЭС, и они её, в отличие от Литвы, скорее всего построят.
Справка
АЭС “Жарновец” – тоже несуществующая атомная станция, однако, в отличие от литовской, её хотя бы начинали строить. Планировавшаяся мощность – 1860 МВт (4 энергоблока ВВЭР-440), исходя из чего можно прогнозировать, что вряд ли мощность нового проекта превышает 2000 МВт.
Если по поводу необходимости такого строительства в Польше существуют разногласия, то по поводу площадки их значительно меньше. Можно даже сказать, что есть консенсус: если и строить, то там же, в 50-ти км к северо-западу от Гданьска, практически на побережье Балтики.
И белорусская станция для них конкурент. Если смириться с
белорусскими поставками, если для них будет существовать и развиваться
инфраструктура, то где 2 блока, там и 4. А уж тогда о своей станции точно можно
будет забыть, ведь строительство сравнимых по мощности станций от Росатома и
Westinghouse будет отличаться по стоимости в 1,5-2 раза не в пользу последнего,
что напрямую влияет на тариф. Так, по недавней оценке Семашко, после запуска
БелАЭС внутренние тарифы в РБ должны снизиться с 0,113 долл. до 0,079 долл. за
кВт·ч, тогда как по расчётам министра энергетики Литвы Арвидаса Сякмокаса
только себестоимость киловатта на Висагинской АЭС составила бы 0,07-0,1 долл., а
итоговый тариф для потребителей – 0,17-0,25 долл./кВт·ч. Кто добровольно пойдёт
на такие расходы, если можно брать у Беларуси излишки от производства из
станции?
Наконец, возможен ли вариант заказа? Наверное, полностью его исключать не следует, по крайней мере со стороны Литвы. Быть антироссийским рупором – едва ли не всё, что досталось прибалтам по итогам глобального разделения труда. Они не раз аналогичные заказы исполняли, почему бы не выполнить снова?
Свядомые экологи
Тем не менее информационная война протекает не без успехов и
главная тому причина – внутренняя помощь. На сторону Литвы в этой войне стала
белорусская оппозиция. Вернее хронологически это было даже наоборот. В Литве
ещё даже не думали протестовать против строительства станции, а в самой
Беларуси такие протесты уже были. Согласно информации, размещённой на ресурсе
“Зялёны партал”, антиатомное лобби начало складываться уже в 2006 гг.
Солидности этому лобби придали организацией движения “Учёные за безъядерную
Беларусь”. Один из его участников – доктор наук Георгий Лепин, отметившийся
позже публикацией о сейсмической опасности выбранной площадки. Тогда как все
вопросы по её опасности были закрыты ещё в 2008 году, когда МАГАТЭ получило от
белорусской стороны все необходимые данные по ней: “Там очень хорошие грунты,
где нет мелов и карстообразования. Хорошая ситуация и с водоснабжением,
дорогами, никого из деревень отселять не придется”, – поясняет директор
“БелНИПИ Энергопром” Андрей Рыков. Прочность станции придаёт также основание
всей Островецкой площадки – монолитная гранитная плита.
Что же до качества аргументов доктора наук, стоит
привести лишь один пример: он всерьёз считает,
что себестоимость энергии, вырабатываемой ТЭС, в 5 раз ниже, чем на АЭС.
Действия оппозиции и примыкающих к ним персон – откровенная
пропаганда в интересах Литвы, и доказательств тому хватает. Так, один из
принципов пропагандиста не опровергать аргументы, а отрицать их. Ведь
опровергнуть можно далеко не всё, а отрицать – всё, что угодно. Так
пропагандисты вроде Андрея Ожаровского (ещё один “учёный за безъядерную
Беларусь”, но уже из РФ) не спорят с МАГАТЭ, а просто отказываются
признавать её мнение экспертным.
С подключением к борьбе Литвы и переходе самой борьбы из формата “против АЭС” в формат “против российской АЭС” дело пошло бодрее. К примеру, если на сайте МИД Литвы появляется материал “10 причин почему БелАЭС это большая проблема”, то затем его обязательно перепечатают оппозиционные белорусские интернет-издания, причём практически синхронно.
И наоборот: если очередное возражение против строительства
станции появляется на оппозиционных ресурсах Беларуси, то вскоре его
подхватывают дипломаты Литвы и депутаты литовского Сейма.
Ну и наконец в 2016 году Объединенная гражданская партия
Беларуси официально присоединилась к лагерю противников станции. “Мы предполагаем,
что строить такие объекты в диктатуре, при отсутствии общественного и
парламентского контроля опасно”, – заявил лидер ОГП Анатолий Лебедько,
буквально дословно повторив слова Ожаровского пятилетней давности, сказанные им
после того, как из-за очередной попытки протестовать ему был запрещён въезд на
территорию РБ до 2022 года. Причём скорее всего политик даже не знал, что
говорит чужими словами, ведь этой тусовке противников строительства станции
давно не интересен диалог и аргументы, они работают по принципу “Не
рефлексируй, а распространяй”.
Что в итоге
Чем всё это грозит Беларуси? Ситуацию немного спасает то
обстоятельство, что блоки вводятся в работу с разницей в год: 2019 и 2020 годы.
Плюс возможно строительство второго затянется (или его немного затянут), чтобы
дать белорусской дипломатии время для манёвра. Сегодня у власти в Литве “Союз
крестьян и экологов” – тоже не слишком дружественная БелАЭС партия. Вряд ли их
удастся переубедить, скорее нужно ставить на то, что тема станции вновь станет
важным фактором уже на новых выборах и расколет политическое поле. Хотя надежда
на это не слишком велика и в качестве рабочего лучше придерживаться иных
сценариев развития, которые мы рассмотрим в следующем материале. Пока же просто
обозначим риск: производство станции “благодаря” интенсивной информационной
кампании останется запертым внутри РБ.
Нельзя сказать, что в РБ ничего не делают. Только за
последние 2 года станцию посетило порядка 70 иностранных делегаций. Этой весной
правительство организовывало специальную поездку для аккредитованных в
республике дипломатов (посольство Литвы в последний момент отказалось принимать
участие в поездке). Наверное, это и есть единственно разумная реакция. Убедить
Литву всё равно ни в чём не удастся. Работать нужно с другими, в том числе с
возможными будущими покупателями белорусской энергии, а также с текущими и
вероятными заказчиками “Росатома”.
Угрозы для РФ, пожалуй, ещё существеннее.
БелАЭС – первая экспортная станция проект АЭС-2006.
Вернее в рамках Союзного государства термин “экспортная” немного режет слух,
однако для остального мира всё выглядит именно так: российские атомщики
разработали реактор нового типа, построили на его основе первую АЭС в России, а
потом быстренько убедили белорусов заказать себе такую же.
По меньшей мере на 4 планируемых к постройке станциях – Ханхикиви в Финляндии, Пакш-2 в Венгрии, Руппур в Бангладеш и Ад-Дабаа в Египте – будут реакторы того же типа (с незначительными вариациями), что и на БелАЭС. Дать ситуации развиваться неконтролируемо – означает множить противников.
А они
есть, по крайней мере в Финляндии и Венгрии. Щедро питаются теми же
псевдо-”зелёными” грантами, что и их литовские и белорусские собратья. А там и
до Египта с Бангладеш дело дойдёт. Не поможет ни поколение “3+”, ни ловушка
расплава, ни прочие технологические новинки. И даже мнение МАГАТЭ не особо
спасёт, поскольку политики, как и избиратели, больше склонны обращать внимание
на медиафон: “Важно не что есть на самом деле, а что об этом думают”.
Наконец, БелАЭС – действительно только проба пера, аналогичный сценарий постепенно начинает раскручиваться в Армении. Там до строительства нового блока Армянской АЭС пока далеко, готовится лишь продление срока службы действующих, чтобы за это время построить новый на той же площадке. Не сомневайтесь, кавказские СМИ уже разгоняют тему об опасности сверхпроектной работы реакторов.
И этот “разгон” возник не на
пустом месте. Ещё в мае посол США в республике Ричард Миллс соблазнял
руководство Армении мифическими 8 млрд долл инвестиций в энергосектор Армении
при условии неких гарантий со стороны правительства. Можно и не сомневаться,
что гарантиями станет ограничение присутствия российского капитала в Армении.
На Западе на примере РБ хорошо усвоили, что крупные совместные энергетические
проекты становятся одновременно целью и средством интеграции в рамках ЕАЭС. И
вряд ли в США смирились с внезапным выходом Армении из проекта “Восточное
партнёрство” после Вильнюсского саммита в ноябре 2013 года. К слову, хозяйкой
того саммита была как раз Даля Грибаускайте, борец с белорусским атомом. Вряд
ли она забыла его провальные итоги.
Сюда же стоит отнести и Казахстан, в котором решение о
строительстве АЭС пока не принято, однако будет принято к концу будущего года.
Между тем экологи, имеющие информационную площадку на “Радио Азаттык” (“Радио
Свобода”, проще говоря) уже давно на низком старте и в любое время готовы
включиться в работу – против станции они выступали ещё в 2014 году.
Клевета в отношении БелАЭС завтра трансформируется в информационную кампанию против аналогичной станции в любой из стран, подписавших с “Росатомом” предварительные или окончательные соглашения по строительству атомных станций.
Тогда как единой реакции Союзного государства на
эти нападки сегодня нет, Беларусь фактически отбивается от них самостоятельно.
Возможно этому потворствует название станции. В этом смысле правильно было бы обратить
внимание на отношение к неё её противников – для них она прежде всего
российская, а не белорусская. Хотя правильнее конечно считать станцию общим,
союзным проектом. А значит и угрозы общие.
