Убыль населения, с точки зрения многих государств, является экономической проблемой. То есть она порождает проблемы в экономике. Некому будет работать и потреблять. Наряду с этим обычно звучат опасения по поводу национальной безопасности. Грубо говоря, если у тебя не хватает народа, чтобы заполнить и защитить территорию, её заполнят другие.

А раз при первом приближении демографическая проблема выглядит именно так, то и решать её стремятся тактическими ходами экономического характера и мерами по миграционной политике. К примеру, принимают программы переселения для соотечественников из-за рубежа, как это недавно сделала Россия. Надо сказать, что ожидаемого эффекта программа не принесла. Почему? Это отдельная тема.

Перейдём к экономическим мерам. Какой-то эффект они, конечно, дают, но тоже не настолько существенный. Хотя многие политики и эксперты снова и снова возвращаются к теме экономического стимулирования рождаемости.

В Беларуси некоторые исследователи даже предложили конкретные формулы. По ним можно рассчитать, сколько денег нужно дать людям, чтобы они родили больше детей. Например, сторонники данного подхода говорят, что во время декретного отпуска пособие для мамы (а может, это будет папа) должно быть таким. Сначала минимальный потребительский бюджет умножается на количество детей в этой семье (плюс 1 родитель). От результата отнимается среднедушевой доход семьи в месяц, помноженный на количество детей (плюс 1 родитель). Это способ поиска социально справедливого размера матпомощи для каждой конкретной семьи.

Авторы формулы полагают, что полученная сумма, а также определённые меры по решению квартирного вопроса будут как бы гарантией для супругов: «Рожайте! Государство даст вам адекватную поддержку».

И вот, понимая, что такая помощь обеспечена, пара без опаски решится на ребёнка, а там, глядишь, на второго, третьего, четвёртого. В этом есть здравое зерно. Но это только один кирпичик в здании.

Допустим, паре доказали, что, действительно, с материальной точки зрения рождение ребенка не ухудшит положения дел. Подушка безопасности есть. Однако, кто сказал, что пара вообще думает о детях? Может быть, они принципиально хотят жить для себя.

Есть и такой сценарий. Люди сознательно идут на снижение уровня личной материальной обеспеченности, отдавая всё детям. Они супергарантий от государства не получают и не ждут. Тогда ими точно двигают не экономические соображения, а что-то иное.

И тут мы подходим к тому, что демографическая проблема, хоть и создает для государства экономические проблемы и вызовы для национальной безопасности, решается в другой плоскости. Всё зависит от ценностей и смыслов, вложенных в сознание человека.

О ценностях в интервью порталу СОНАР-2050 рассказала Вероника Сердюк, культуролог и глава белорусского Центра поддержки семьи и материнства «Матуля». Напомним, что схожее интервью не так давно было проведено и с российским экспертом, представителем Всемирного конгресса семей Алексеем Комовым.

— Сегодня, говоря о семье, указывают на конфликт традиционных и нетрадиционных ценностей. Что такое традиционные ценности и есть ли этот конфликт?

— Традиция складывается на протяжении 30 лет. То есть это то, что делалось хотя бы одно поколение назад и было транслировано как норма следующему поколению. В таком ракурсе распад семьи, вторые браки, сожительство, аборты и малодетность уже стали частью нашей белорусской культуры. Но если мы говорим о «традиционных семейных ценностях» как о том, что вмещает в себя уважение к целомудрию, верный брак мужчины и женщины с открытостью на чадородие, почтение к старшим, иерархичность, то нам следует отдавать себе отчёт, что это не только наиболее оптимальная форма отношений на протяжении какого-то периода развития человечества, это составляющие именно тех культур, которые выросли на монотеизме, авраамических культур в первую очередь. К слову, именно такие ценности прописаны в белорусском законе о демографической безопасности, то есть намеренная дисквалификация и обесценивание их — это угроза стране и её безопасности.

Но в наше время мы наблюдаем так называемое «восстание меньшинства», когда приверженцы ЛГБТ-ценностей, гендерной философии пытаются различными способами заставить большинство считаться с ними, более того, подчинить его себе. Они пишут какие-то диссертации, проводят исследования, хотят доказать, что традиционные ценности не такие уж традиционные и естественные.

— Если мы посмотрим на известные нам ушедшие цивилизации Средиземноморья и Азии, то увидим, что были модели брака, допустим, с несколькими женами. Но нигде не было гомосексуального брака. В Древнем Риме это были просто отношения.

— Это могло быть частью воинской или мужской культуры. Однополых браков не было, действительно. Кстати, это очень сильно связано с языческой культурой и встречалось, к примеру, у японцев. Когда мы видим в культуре присутствие монотеизма, там появляется уважение к супружеской паре. Именно гетеросексуальной. Это очень интересный момент. В языческой культуре допустимо всё: ритуальная проституция, аборт, инфантициды. У монотеистов сразу появляется ценность человеческой жизни, ценность жизни ребёнка, ценность старшего поколения. Но расцвет гомосексуальности и половой вседозволенности, как правило, были связаны с закатом той или иной цивилизации. А дальше наступала смерть этой культуры.

Сейчас мы наблюдаем как бы стык языческой и монотеистической культур. Просто это такой уровень цивилизационного развития, что ты не нанесёшь весомого урона популяции, если впадёшь в девиантный вариант.

— Нетрадиционные ценности так и останутся девиацией или представляют угрозу?

— Естественно, это угроза. Не знаю, как для постсоветского общества, но мы видим, к чему это привело на Западе. Начинаются преследования приверженцев традиционной гетеросексуальной семьи. Есть преследования церкви. Родителей сажают в тюрьмы или лишают детей из-за «нетолерантности» к ЛГБТ. То есть это результат того, что исключение транслируется как норма. Вот в чём угроза.


Секс-меньшинства требуют одинаковых прав. Традиционной семье, допустим, уделено три страницы в учебнике. Они хотят, чтобы им тоже уделили три страницы. Или они требуют от церкви, чтобы их венчали. Они не дают родителям воспитывать детей в рамках традиционной морали. Они начинают внедряться в другие институты, которые прекрасно себя чувствуют в традиционной парадигме, где родители — это папа и мама, целомудрие — ценность, приоритет — за первым браком.

В общем, они подвергают сомнению традиционные ценности. В этом случае сомнению не может быть предела. Границ у извращения не бывает.

Почему так необходимо уравнивание традиционной и нетрадиционной ориентации? Всё просто. Дело в вербовке новых членов ЛГБТ-сообщества для разнообразия выбора партнёров. Большинство людей обычно гетеросексуальны. Чтобы сбить ориентацию, нужно в период полового созревания возбудить интерес — через секспросвет, учебники и т. д. Всё это сейчас подаётся как толерантность или борьба с ВИЧ, но начинка таких образовательных инициатив одна — расцеломудривание, сексуальное растормаживание, обучение всему набору половых девиаций под видом ознакомления.

— Как современным парам решиться на ребёнка?

— Этот вопрос может возникать только в нашем обществе, когда есть контрацепция и аборты, разводы и сожительства. Естественный ход событий — это когда после сексуальных отношений зачинается ребёнок. Сто лет назад это понимали. Люди знали, что от секса бывают дети. Поэтому детей зачинать старались в браке. А сейчас у нас отдельные понятия: любовь, секс, дети, брак. Они отделены друг от друга. Все можно вести параллельно. Ребёнка можно заказать от суррогатной матери с донорскими половыми клетками. Или, скажем, в браке можно жить с одним человеком, сексуальный опыт начать с другим. Когда идёт такая вариабельность, то и возникают вопросы. Когда нужно родить детей? А нужно ли это вообще? Может, мы без них проживём счастливо?

Дети — это тот момент, который касается любви, когда надо собой жертвовать. Люди и начинают думать: зачем от себя что-то отнимать.

— Материнство и отцовство — это счастье или головная боль?

— Боль может быть и в счастье. Материнство и отцовство — это один из путей реализации личности. Очень серьёзный и глобальный путь. Важно, чтобы был тот, о ком ты заботишься, кого-то воспитываешь.

А что касается именно физиологического родительства — это вообще уникальная вещь. Твоё ДНК продолжается во времени и пространстве. Дети получаются от тебя и твоего любимого человека, ты умираешь, а твой род живёт дальше.

— Что нужно сделать в Беларуси и России для улучшения демографии?

Наши культуры переживают кризис. Люди оценивают то, чем жили предки, и то, чем живут соседи. Человека трудно заставить плодиться и размножаться, если для него дети не ценность.

Мы посвящаем целые научные конференции, чтобы понять, почему люди не хотят детей. Консультируемся у различных специалистов. Научные исследования, посвящённые вопросам демографии, семье и многодетности можно пересчитать по пальцам. Мы понимаем, что не всё ещё сделано в государстве, что необходимо для того, чтобы поддержать молодую студенческую семью, ничего не сделано по ограждению разрушающего информационного потока и насыщению контента просемейными материалами.

— А почему бы действительно не пойти к суррогатным мамам?

— Этому посвящено немало фантастических фильмов и книг. Фантасты показывают, к чему это приводит. Это приводит к тому, что детей можно начать производить, а не зачинать. Ценность человеческой жизни вообще сводится к нулю. Можно тогда делать ребёнка на конвейере и разрезать на органы.

А настоящий родитель действует наоборот. Он настолько заинтересован в новом человеке, что готов ради него собой пожертвовать. В этом феномен родительства.


Папа и мама готовы тратить силы и средства на детей, не беря ничего взамен. Возможно, они получают какое-то удовлетворение от того, что служат высокой цели.

Суррогатных мам можно наделать. Можно заниматься ЭКО. Здесь вот в чём дело. Как только ты отдаёшь куда-то половые клетки... Понимаете, тут уже всё по-другому работает. Например, при ЭКО может встать вопрос, какие зародыши подсаживать матери, а какие нет. Некоторые матери могут воспринять как трагедию факт, что они не могут выносить всех фактически уже зачатых детей. Другие же готовы их продавать в качестве материала для опытов. Для них это всего лишь генетический материал. А что будет дальше? Если мы будем относиться к детям как к тому, что можно купить.

— Традиционная модель часто мешает женщине строить карьеру. Как с этим быть? И почему вас одно из СМИ уже назвало православной феминисткой?

— Нужно разделять несколько волн феминизма. Те феминистки, которые были 150 лет назад, требовали совершенно иное, чем многие современные. Сейчас это просто какое-то мужененавистничество. Они считают человеком только лесбиянку. Это уничтожение всего маскулинного, что бы они там о себе ни говорили. Я понимаю, откуда это всё берётся. Есть соответствующее отношение к женщинам со стороны части мужчин. Но я за другой феминизм. За такой, который не просто освобождает женщину, не просто наделяет женщину такими же правами, как мужчина, ради прав. За такой феминизм, который ищет пути сделать женщину более счастливой. Ну и я никогда не поверю в то, что талантливой женщине дети могут помешать строить карьеру. Даже в традиционных семьях женщина может делать карьеру, вопрос в том, хочет ли она.

Самое интересное, что женщина может быть очень счастливой в традиционном браке. Оставаясь равными, мы очень разные. Разные в своих реакциях. Разные в том, что каждая клетка имеет на уровне ДНК информацию: мужчина это или женщина. По-разному организованы связи в мозге.

— То, о чём вы говорите, сейчас называют нейросексизмом. Раз они так говорят, то, получается, отрицают научные данные?

— Я считаю, что все эти современные течения, о которых вы говорите, антинаучны. Они подгоняют научные факты под свои представления. Они хотят доказать то, что не имеет связи с реальностью. Мужчина и женщина совершенно по-разному устроены. В браке происходит онтологическое взаимодействие. Муж и жена становятся вдвойне сильнее, когда они договариваются, когда есть стремление любить и помогать друг другу. В деструктивном браке всё иначе. Каждый тянет одеяло на себя, хочет доказать другому, что нужно действовать, как он. Когда не учитывается природа другого пола, происходит катастрофа.