В начале осени перспективы российского рубля казались относительно неплохими. В его пользу играла высокая цена нефти — баррель Brent закрепился тогда на уровне выше 80 долларов. Однако сейчас, ближе к зиме, ситуация несколько поменялась.

Стартовавшие 5 ноября нефтяные санкции против Ирана оказались не столь жёсткими, как ожидалось ещё пару месяцев назад. Исключения из санкционного режима США на шесть месяцев получили сразу восемь крупных импортёров иранской нефти — Италия, Греция, Китай, Индия, Южная Корея, Япония, Тайвань и Турция.

Так как некоторые из них ранее снизили импорт из Ирана до нуля (Южная Корея, Япония, Тайвань), а теперь смогут импортировать ограниченное количество иранской нефти, ослабление санкций может привести к некоторому росту иранского экспорта. Например, о намерении возобновить импорт уже заявила Япония.

Политика Трампа уже в который раз оказалась противоположной известной пословице — «Мягко стелет, да жёстко спать». Так уже было в случае с чуть подредактированным, но, по сути, тем же договором о свободной торговле США, Мексики и Канады (ранее NAFTA, а сейчас USMCA) и мягком соглашении с Северной Кореей (Китай — отдельная тема). Ещё в сентябре от США ожидали отсутствия каких-либо поблажек по санкциям, и компании-нефтетрейдеры Trafigura и Mercuria ожидали роста цен до 100 долларов за баррель Brent уже к Новому году. Этого не произошло, и цена на нефть упала. Сейчас она ненамного выше прошлогодних уровней.

Рубль, впрочем, относительно стабилен. Объясняется это просто — до этого он исключительно слабо реагировал на рост нефти. Растущая цена на нефть почти никак не отражалась на рубле, так что цена барреля в рублях сильнейшим образом оторвалась от своих целевых показателей, заложенных в бюджете на 2018-й, где среднегодовая цена барреля нефти — 2834 рубля (нефть $43,8*64,7 рублей за доллар).

Во времена 100+ долларов за баррель, с 2011-й по 2015-й, цена за бочку колебалась в районе 3500 рублей. Потом упавшие цены на нефть компенсировались падением рубля — в 2015–2017 годах баррель упал до примерно 3000 рублей. Однако с конца 2017-го ситуация начала меняться. Рубль перестал укрепляться вслед за нефтью, и рублёвая цена барреля взмыла вверх. Уже в январе 2018-го она достигла максимумов тучных лет — 3800 руб., в марте превысила 4000 руб., в июле — 5000 руб., а 4 октября достигла абсолютного максимума в 5675 руб., почти синхронно с локальным максимумом цены на баррель Brent, достигнутым днём ранее, — 86 долларов.

Однако с начала октября цены на нефть начали снижаться, и сейчас Brent потерял от локального максимума чуть меньше 20 % (коррекция биржевой цены более чем на 20 % считается у трейдеров началом медвежьего рынка). При этом рубль очень слабо отреагировал на снижение нефти — курс к доллару с начала октября снизился по отношению к доллару лишь на 3–4 %. Нефтебочка снизилась до 4700 руб., то есть, если судить по этой метрике, рубль всё ещё очень дёшев, даже несмотря на сильно опустившуюся нефть.

Почему рубль не рос, когда нефть росла, и не падает, когда она упала?

Во-первых, действующее сейчас бюджетное правило фактически отсекает от экономики любые дополнительные валютные поступления в случае цены на нефть Urals (обычно на пару долларов дешевле барреля Brent) выше 40 долларов за баррель. Этот механизм снижает зависимость обменного курса от волатильности нефтяных котировок.

Во-вторых, при снижении зависимости от нефти на него стал давить другой фактор — санкции. Если раньше инвесторы входили в российские активы, опираясь в том числе и на рублебочку, оценивая тем самым, насколько переоценён или недооценён российский рубль, то теперь всё изменилось. Одно только внесение в конгресс США законопроекта Defending American Security from Kremlin Aggression Act of 2018 (DASKAA) обвалило в августе рубль на несколько процентов.


DASKAA подразумевает жёсткие санкции против российских госбанков и суверенного долга.

В случае их принятия российская финансовая система окажется под очень серьёзным ударом, а вместе с ней и рубль (экономика Беларуси также пострадает из-за сильных экономических связей с Россией, негативно это отразится и на курсе белорусского рубля к твёрдым валютам).

Инвесторы, опасаясь возможного запрета на операции с российским госдолгом, выходят из российских активов (ОФЗ, акций, облигаций), вообще не глядя ни на какие показатели недооценённости/переоценённости. Банки и компании вынуждены резервировать валютную выручку, так как есть реальная опасность того, что международные кредиторы не продлят им рефинансирование.

Именно поэтому старые метрики сейчас не действуют — рубль может оставаться недооценённым по ним, но риски санкций всё перевешивают.

Что дальше?

До определённой степени рубль действительно освободился от влияния нефтяных цен. Однако «освобождение» это в некотором смысле однонаправленное — рубль не растёт при высоких ценах на нефть. Испытание реально низкими ценами — в районе 40–50 долларов за баррель может оказаться неприятным, тем более если цены уйдут сильно ниже бюджетной планки в 43,8 доллара.

Есть ли риски реализации такого сценария? Видимо, да. Макростатистика из Китая в последние месяцы довольно слабая, а ведь торговая война с США де-факто ещё не началась. Наоборот, дефицит США в торговле с Китаем составил в сентябре рекордные 40,2 млрд долларов ($301,4 с начала 2018-го) против 34,5 млрд долларов в сентябре 2017-го ($274,2 с начала 2017-го по сентябрь 2017-го). По китайским данным, профицит в торговле с США в сентябре также рекордный.

Как такое может быть, ведь весь смысл пошлин, введённых США, именно в сокращении китайского импорта и в итоге торгового дефицита с КНР? Почему они растут как на дрожжах в последние месяцы?


Всё просто: поставщики из Китая отгружают максимально возможные объёмы товаров в США, чтобы успеть до введения ещё более жёстких пошлин с 2019-го.

В итоге эффект от торговой войны будет очевиден только с начала 2019-го. Возможно, он будет весьма сильным из-за всплеска торговли до введения более жёстких условий с нового года. И, видимо, это будет иметь достаточно тяжёлые последствия для КНР. А Китай — основной двигатель роста мировой экономики в целом и спроса на сырьё, в том числе на нефть.

Единственный вариант, который может улучшить ситуацию, — заключение нового торгового соглашения между США и Китаем.


Президент Дональд Трамп и глава КНР Си Цзиньпин переговорили по телефону 1 ноября, до этого главы государств вообще не контактировали (во всяком случае, открыто) почти полгода.

По итогам разговора Трамп поручил администрации подготовить проект торгового соглашения с КНР, которое может быть подписано на саммите G20 в Аргентине в конце ноября. Однако, скорее всего, риторика Трампа была направлена на краткосрочный подъём американского фондового рынка перед выборами в конгресс 6 ноября. Если это так — соглашения может и не быть, и это наиболее вероятный исход. Так что 40–50 долларов за баррель в 2019-м вполне возможны.

Возможны и санкций против российского госдолга и госбанков в рамках DASKAA. Итоги промежуточных выборов в США можно назвать смешанными. Как и ожидалось, республиканцам удалось усилить позиции в Сенате, однако демократы перехватили большинство в Палате представителей. Демократы сейчас — основные «заводилы» антироссийской политики в США, однако к ним иногда присоединяются и консервативные республиканцы, которых в конгрессе немало. Удержание республиканцами Сената немного снижает риск жёстких санкций против России, но он всё же остаётся, и он серьёзный.

В сухом остатке перспективы на 2019-й ясны.

Самый негативный для рубля (и косвенно для белорусского рубля) вариант — это реализация обоих основных рисков: резкого падения цен на нефть и одновременно введения жёстких санкций. В этом случае не исключено краткосрочное падение рубля до 80–90 рублей за доллар.

Если реализуется лишь один из рисков, вполне можно ожидать умеренного ослабления рубля до 70–80 рублей за доллар.

Если же ни один из рисков не будет реализован и угроза санкций снизится, не исключено умеренное укрепление рубля на несколько процентов.