Союзный интегратор Василий Боков побывал почти во всех странах бывшего Советского Союза и своими глазами наблюдал за цветными революциями и попытками их провести на Украине, в Молдавии, Казахстане. Предлагаем вашему вниманию разговор с попыткой разобраться, что такое информационная безопасность, гибридная война, цветная революция, и как защищаться от недружественного влияния и информационной агрессии.

— Признаете ли Вы использование так называемой soft power против Союзного государства России и Белоруссии? Что, по-Вашему, это такое?

— Сам этот термин относительно свежий, это Джозеф Най, 1990-й год. Но сам смысл – влиять на другие государства через идеологию и добиваться своих целей – стар почти как сама международная дипломатия. Холодная война тоже была соревнованием двух центров soft power. Но это, пожалуй, слишком широкое понятие, мне больше нравится термин Джина Шарпа «политика ненасильственных действий». Здесь тоже про soft power, но не вообще, а с конкретной целью – демонтаж тоталитарного режима, то есть то, что мы сегодня называем цветной революцией. Помните, у него есть 198 способов ненасильственных действий? Мы все их почти видели на Украине во время двух майданов, в Грузии, в Молдове, в Киргизии. И в этом смысле – да, конечно, наши режимы коллективный Запад считает тоталитарными и совершенно конкретно работает на их демонтаж. Они это, в общем-то, не особенно и скрывают.

— А как работает эта «мягкая сила»? Каковы инструменты ненасильственных действий? Это как раз вот эти 198 способов?

— Да, но «198 способам» уже скоро полвека, их придумали еще в 70-х. И потом, это только фронтон, то есть то, что видно наблюдателю, это то, что может делать агент. Это инструкция для низшего звена исполнителей. А есть еще огромная машина бэк-офиса. И это не иерархия, а сеть, это не прямое управление, а управление смыслами. То есть, что-то может происходить вообще без прямого управленческого участия – приказов, финансирования. Понимаете? Это управление ценностями, управление средами. Ты создаешь определенные правила игры, и игроки сами делятся по новому принципу и начинают грызть друг другу глотки. Принцип «разделяй и властвуй» никто не отменял. Так можно взращивать национализм, религиозные различия, это самое простое. Но есть более сложные конфликты, и наиболее комфортная среда для них – демократия, причем, не развитая, в выстраданной системе сдержек и противовесов, а «дикая», молодая.

— Демократия – обязательное условие?

— Нет, но очень желательное. Это база всей большой конструкции. Потому борьба с тоталитаризмом и поднята на знамена. В условиях дикой демократии все будут против всех, а Запад будет играть на противоречиях и получать свою выгоду — ресурсы, рынки, дешевую рабочую силу, пушечное мясо и так далее, превращая потенциально сильные государства, то есть потенциальных конкурентов, либо в пепелища, либо в неоколонии. В условиях дикой демократии можно легко создавать практически любые конфликты: бедные против богатых, левые против правых, белые против черных, городские против деревенских, девочки против мальчиков, да хоть пчелы против меда! Тебе дают набор: рыночная конкуренция, свободные выборы, свобода слова, легитимность, двойные стандарты, гражданское общество, права человека и так далее. Если окажется мало, есть еще рыночные цены на газ для населения, борьба с коррупцией, толерантность, права секс-меньшинств и так далее. Фактически — это западные ценности, которые нам инсталлируют. Причем большая часть из них — это продукция двойного назначения: их можно использовать для ослабления сильных режимов или их демонтажа. Установив эти правила игры, эти ценности, они начинают усиливать любые существующие конфликты и создавать новые. Любой конфликт всеми средствами доводится, по возможности, до горячей фазы. В этом участвуют, напомню, и выборы, и свободные СМИ, и гражданское общество, и НКО, и далее по списку.

— А все-таки какие основные простые инструменты?

— Инструментов масса, они развиваются вместе с информационными технологиями. У Шарпа это митинги, акции неповиновения, забастовки, блокировки, всевозможные автопробеги и так далее. Но Шарп больше описывает уже активную фазу революции, а есть же еще подготовка к ней, выращивание ее. А как ее выращивают? Пропаганда ценностей через СМИ и масскультуру, деятельность некоммерческих организаций, поддержка так называемых «независимых» СМИ, поддержка любой оппозиции и любых протестных групп, издательская деятельность, различные грантовые программы, программы по обучению молодежи, интернет-площадки и масса различных инструментов, направленных на формирование гражданского общества, которые в нужный момент будут переориентированы с неполитических тематик на политические.

— Хорошо, а кто стоит за этим? Кто эти «они», и чего они от нас хотят?

— Декларируют они, как я уже сказал, демонтаж тоталитарных режимов. Это очень романтично, особенно грамотно ложится на молодых. Но нужно понимать, что демонтаж тоталитарных режимов никогда не был самостоятельной ценностью. Это просто технология большого международного бизнеса, технология колонизации. Ее привлекательность в том, что не надо ничем управлять — есть масса интересантов, которые сами все сделают. Это не только и не столько политики — это и транснациональные корпорации, и финансовый капитал, это и спецслужбы, и всяческая военщина. Субъект не один, их много, и каждый действует на своем уровне и за свой интерес.

В основе общего движения — всем понятная выгода, только на стратегическом, геополитически-историческом, скажем так, уровне: перераспределение богатств и маржи, добавленной стоимости и безопасность (чаще, правда, идет управление небезопасностью, то есть войнами). Скажите, ну интересно же получить рынок в 45 миллионов человек для потребительского кредитования? А плодородные земли для своих сельхозкорпораций? А уничтожить промышленность, которая составляет тебе конкуренцию? А присоединить сырьевой сектор и на этой базе создать монополию, например, ферросплавную? А поставить американскую ПРО вдоль границ с РФ и РБ? А заставить одних славян убивать других? Мировая элита — это настоящие акулы. На запах крови сбегается и стар, и млад, так что одного единого субъекта мы не найдем. Этот субъект называют «коллективный Запад», но это не какой-то единый штаб.

Кроме внешних всегда есть внутренние интересанты, заинтересованные в демонтаже режима, оппозиция везде есть. В их интересах любой политический бардак, катаклизм в стране. Они понимают, что только так могут каким-то образом реализоваться. Только вот в чем разница: без внешнего интереса это была бы просто оппозициия, а с оным она превращается в пятую колонну Запада. Хочет она того или нет, брала ли деньги у иностранных фондов или не брала, она работает не на свой сценарий, а на сценарий «заклятых партнеров». Никто не утверждает, что все завербованы ЦРУ, и Госдеп все проплачивает. Кто-то от души критикует, склад у него такой, или реальный повод есть, но потом коллективный Запад находит к ним подходы все равно. Например, некогда маргинальные националистические элиты Украины. Если бы не последний Майдан, какова бы была их судьба? Так бы они и остались маргинальными, никак бы не реализовались. Запад этот пласт людей поддерживает, вкидывает туда какие-то средства, кормит надеждами, учит и «тусует», тем самым удерживает в режиме stand-by. Пытаясь не потерять их, а довести до момента, когда исторические условия созреют для активных действий.

— Получается, никто не управляет этим из единого центра?

— Точно не могу сказать, но думаю, что нет. Конечно, за десятилетия практики основные экспортеры цветных революций научились координировать свою деятельность. На оперативном уровне это, например, очевидно координируется в посольствах и консульствах США, которые по всему миру работают как торгпредства. Где их бэк-офис? Белый дом? Институты и университеты? Третий сектор? Спецслужбы? Штабы внутри корпораций? Это не очень важно, нет смысла его искать. Но координация есть, это факт. Те же санкции — это что? Попытка устроить экономический кризис и ослабить Путина и Лукашенко. Есть и другие инструменты — курсы валют, сырьевые биржи, доступ к кредитным средствам и так далее. Инструментов масса, и они работают как единая система.

— Можно ли этому как-то противодействовать?

— Это самое интересное. Жертву, вроде бы, загоняют в вилку: либо ты критикуешь режим, и тогда ты по факту — пятая колонна, либо ты не критикуешь режим, но тогда соглашаешься со всеми его перегибами. Третьего не дано. Логическая ловушка, шахматная вилка. Жертва в любом случае потеряет, а атакующий в любом случае выиграет. Можно в лоб пытаться противостоять, мы это кое-как делаем. Например, цензура, статус инагентов для НКО, деанонимизация Интернета. Но это вызывает протест, это тонкий лед. Ведь граждане РФ совершенно справедливо имеют возможность заявлять: нет, мы не агенты ЦРУ, но нам не нравится. И не нравится им то же, что не нравится любому трезвомыслящему человеку: коррупция, воровство, безалаберность, халатность, плохие дороги, низкий уровень зарплат и так далее. Это то, с чем очень сложно спорить. И эту грань между социальным протестом и участием в цветной революции очень тяжело провести.

Что еще можно делать? Занимать ниши «свободных» СМИ и оппозиции, купировать учебу за границей. Национализация элит — очень правильный шаг, пусть элиты хранят капиталы на родине. Кроме того, нужно изучать механику цветных революций и всего, что связано с гибридными войнами, не только по военной части, но и по информационной. Это нужно, чтобы вскрывать активности оппонентов, выводить на чистую воду и показывать суть фокуса, суть манипуляции. Для этого у граждан должна быть база знаний какая-то. Можно пытаться эффективнее решать возникающие внутренние конфликты, чтобы у оппонентов было меньше шансов раздуть из них большое гражданское противостояние. Но это все… как лечить перелом зеленкой: заражения-то не будет, но кости от этого не срастутся.

Настоящий ответ — в собственном ценностном проекте. У Запада есть ценностный проект, который пусть и находится в кризисе, но до сих пор работает. А наш ценностный проект с распадом СССР был разрушен. Но он был неплох, давал целостную картину. Мы с этим проектом шагали по всему миру — Куба, Венесуэла, Северная Корея, не говоря уже про более близкие страны соцлагеря. Они симпатизировали советскому проекту, многие и до сих пор по инерции симпатизируют России, несмотря на то, что русский мир свой ценностный проект утратил.

Сейчас есть шансы найти его перерождение, изучая опыт Китая, где он как-то был адаптирован под новые условия и выжил. Но вряд ли это может быть в чистом виде возвращение к идеям СССР, нужно что-то принципиально новое. И у нас больше шансов придумать новый ценностный проект для человечества, потому что мы еще не вполне свыклись с западным проектом, мы не такие зашоренные, мы еще помним, что возможно ИНАЧЕ.