Уходящий 2018 год для России был сложным и тревожным. Но не санкции и иные формы внешнеполитического давления нанесли стране наибольший ущерб, а неуёмная активность финансово-экономического блока правительства, сумевшего отбросить рейтинги свои и президента до показателей 2012 года, а также перевернуть ту страницу истории, которую уже успели назвать «крымским консенсусом».

Главная жертва 2018 года во внутренней политике России — доверие, которое чиновники и депутаты положили на алтарь бухгалтерии Минфина и Федеральной налоговой службы во имя наполнения и без того профицитного бюджета и увеличения доли поступлений не от нефтегазового сектора экономики.

Бюрократия на тормозах

Финансисты и бухгалтеры смогли достичь своей цели: хотя углеводороды и обеспечили стране 54,9 % дохода, но повышение налогов позволило снизить долю нефтегазовых поступлений на 6,4 % в январе — ноябре 2018 года).

Сразу же после выборов главы государства правительство повысило НДС с 18 до 20 %, спровоцировало рост стоимости топлива, который так и не удалось обуздать, приняло пенсионную реформу и начало эксперимент с легализацией самозанятых. Параллельно в информационное пространство попали десятки различных инициатив — от необходимости перехода к адресной социальной помощи до акциза на колбасные изделия.

И не суть важно, что большая часть инициатив так и осталась в умах и документах экспертов, не нашедших понимания у чиновников и депутатов из профильных комитетов Госдумы. Важно то, что обо всех написали СМИ, а негативные публикации получают гораздо больший резонанс, чем позитивные (даже если о том, что акциза на колбасу не будет и не планировалось). Здесь дело в реализации строк из песенки о слухах Владимира Высоцкого: «А к хорошим слухам люди не привыкли, говорят, что это выдумки и ложь» — в плохое легче поверить, чем в хорошее.

Вместо того чтобы ориентироваться на избирателей, как это происходит в демократиях, российские чиновники концентрируются на запросах политических кураторов, для которых важны технократические показатели успешности работы. Для губернаторов это может быть экономический рост или уровень бюджетного дефицита. Для политиков — степень патриотичности и лояльности. В сочетании с сокращением ресурсной базы это ведёт к тому, что представители власти всё чаще срываются и откровенничают с обществом языком не политиков, а бухгалтеров. Сказанное в 2016 году «денег нет, но вы держитесь» теперь звучит постоянно и на разных уровнях власти.

2018 — год каминг-аутов чиновников различного уровня, каждый из которых вызывал настолько мощный резонанс, что многие любители «откровенности» лишились своих постов практически сразу.

Справка: налоговая география и собираемость налогов

В январе — августе 2018 года более 25 % всех налоговых поступлений в федеральный бюджет обеспечил Ханты-Мансийский АО, ещё 10 % — Ямало-Ненецкий АО. Москва как крупнейших рынок потребления даёт более 12 % поступлений, Санкт-Петербург — 6 %. В результате 4 субъекта РФ обеспечивают более половины налоговых доходов федерального бюджета. Для сравнения: весь Дальний Восток — только 2 % В период с 2015 по 2018 год собираемость налогов возросла на 28 %, а рост среднемесячных зарплат — всего на 15 %.

Локомотивы роста — налоги на транспорт, землю и имущество. Если в 2015 году граждане занесли в отделения ФНС 176,24 млрд рублей, то по итогам 2017-го — уже 225,18 млрд рублей. И это помимо традиционных 13 % подоходного налога и сборов в Пенсионный фонд России.

В 2019 году налоговая нагрузка ещё сильнее вырастет.

ЦБ РФ опубликовал список подакцизных товаров, которые подорожают с 1 января 2019 года:

1. Топливо + 4,6–7,3 %;
2. Сигареты + 4,6 %;
3. Алкоголь(вино) + 0,9 %;
4. Автомобили + 0,2 %.

Кроме того, с 18 до 20 % поднимется НДС. Всё это автоматически приведёт к росту цен на все товары и лишь ускорит темпы падения реальных доходов россиян. Малый бизнес тем временем уже показывает рекордный пессимизм.

Самый простой способ объяснения налоговых реформ уходящего года — бунт бояр против царя, или же заговор одной элитарной группы против другой. Однако такое объяснение является конспирологичным и, естественно, совершенно недоказуемым, в него можно только верить, а вера и логика, лежащая в основе аналитики, несовместимы. Кроме того, миром, согласно Пелевину, правит не тайная ложа, а явная лажа, поэтому деятельность отечественной бюрократии можно объяснить проще и без создания лишних сущностей.

Вероятно, дело в банальной инерции мышления: чиновники продолжают жить и действовать по приказам, программам и инструкциям, которые были приняты в шоковые для страны времена дешёвой нефти и не вышли из режима тотальной экономии.

В целом такая инерционность мышления свойственна всей отечественной бюрократии (и не только ей): чиновникам дозволено делать лишь то, что прямо предусмотрено законами и иными нормативно-правовыми актами, тогда как обычным гражданам можно совершать любые поступки, которые прямо не запрещены действующим законодательством.

Пример такой инерции, которая стала настоящей проблемой, — рост акцизов на светлые нефтепродукты, спровоцировавший повышение стоимости бензина, который пришлось удерживать в приемлемом для власти ценовом коридоре нерыночными способами с привлечением правительства и вице-премьера Дмитрия Козака. Хотя меры по сдерживанию цен на топливо административными методами, вероятно, окажутся эффективными лишь на время — с нового года прогнозируется новый этап повышения стоимости светлых нефтепродуктов.

Даже когда миграционный поток с Украины в Россию обмелел из-за вступления в силу безвизового режима между Украиной и ЕС, а Польша догнала Россию по количеству работающих в ней украинских мигрантов, отечественная бюрократия, несмотря на массу подготовленных законопроектов об облегчении режима пребывания и упрощении процедуры приёма в российское гражданство, продолжала курс на ужесточение миграционной политики и за первые 9 месяцев 2018 года успела ужесточить ответственность за фиктивную регистрацию мигрантов, а также сделать регулярными проверки мигрантов по месту их регистрации и сократить объём квот на выдачу РВП. Перелом в миграционной политике наступил лишь в последние месяцы 2018 года.

И судя по всему, в уходящем 2018 году КПД бюрократической машины и её расторопность лишь снизились, на что есть вполне объективные причины.

Во-первых, система власти является гиперцентрализованной и зависит от действий высшего политического руководства страны. О том, что позитивные тенденции в демографии закончились в 2014 году, и эксперты, и бюрократы прекрасно знали: вице-премьер Татьяна Голикова назвала убыль 173 тыс. человек за первые 9 месяцев 2018 года ожидаемой. Но чиновники ничего не делали для либерализации миграционного законодательства, пока этого лично не потребовал Владимир Путин.

И лишь после этого бюрократия включилась в работу, но и то предельно медленно: о необходимости провести либерализацию выдачи российского гражданства Владимир Путин заявил (речь идёт о 2018-м, так как подобные заявления президент делал и раньше) 7 июня 2018 года в ходе своей прямой линии в эфире федеральных телеканалов. 31 августа истекал дедлайн по внесению предложений по поручениям президента. Правительственный законопроект появился в Думе в начале сентября. В третьем чтении его приняли 18 декабря 2018 года, к счастью, не выхолостив его суть поправками. В начале 2019 года должна завершиться законодательная процедура, и сам закон вступит в силу примерно к концу марта — спустя 90 дней после опубликования. Заодно президент снял действовавшие с середины 1990-х ограничения на предоставление политического убежища.

Таким образом, путь от постановки миграционной задачи до её полной реализации займёт 9 месяцев. С позиции чиновничества подобный срок является нормальным. Дума за всё время своей деятельности (с 1993 года) приняла 8000 законопроектов, то есть примерно по 1 в день, но тем не менее масса законопроектов и реформ в стране продолжает реализовываться лишь после череды прямых требований сверху и крайне медленно не просто для того, чтобы догнать институционально развитые страны, но даже для того, чтобы ещё сильнее не отстать от них.

И миграционное законодательство тому яркий пример.

Высшему же руководству страны в лице президента, похоже, отчаянно не хватает времени уже для решения внешнеполитических проблем, количество которых увеличивается с каждым месяцем, не говоря уже о проблемах внутри страны.

Нехватка времени выливается в делегирование полномочий для решения ряда задач определённым чиновникам, которые и решают их в силу своего понимания, способностей и стиля руководства. В этом аспекте антироссийские санкции как раз очень хорошо работают: США удаётся раз за разом создавать новые и новые проблемы для российских политиков, которые им приходится спешно решать.

Одна из таких проблем — судьба компании «Русал» и ГК «ГАЗ», о которой мы писали в тексте «Россия в миниатюре». 19 декабря стало известно, что компаниям Дерипаски всё же удалось выйти из-под санкционного удара, однако не самому олигарху, но ценой передачи полного контроля над ними через советы директоров «Русала» и En+ гражданам США и Великобритании. Фактически санкции стали инструментом межгосударственного рейдерства.

Критично значимым для политического выживания высокопоставленных чиновников становится вопрос «а что скажет Путин», для которого мелкие социальные проблемы вытеснены большими государственными делами вроде геополитики и абстрактных параметров майского указа. Поэтому главной задачей бюрократов становится поддержание «стабильности», даже если эта стабильность — стабильно плохо. А для этого можно пойти даже на очковтирательство.

Во-вторых, страна и её политический класс вошли в режим подготовки к трансферу власти от Владимира Путина к его преемнику, что резко обострило внутриэлитарные противоречия. Целый год политологи гадали на кофейной гуще, пытаясь предсказать политическую судьбу Владислава Суркова, прояснить будущее силовых органов власти, просто предугадать, кто станет новым премьер-министром страны, и наблюдали за валом заказных публикаций в телеграм-каналах за или против чиновников и губернаторов.

В итоге вновь победил принцип кадровой стабильности: в России ничего не изменилось, и это стало одним из факторов, приведших к разочарованию населения в действиях власти: надлом в общественных настроениях произошёл в тот момент, когда премьер-министром стал старый-новый Дмитрий Медведев, а сломом стало принятие пенсионной реформы.

Впрочем, «звездой» уходящего года вполне можно назвать советника президента Андрея Белоусова, выдвинувшего план по «принуждению» крупного капитала к инвестициям внутри страны. Впрочем, насколько реализуемым окажется его план, станет понятно значительно позднее: подавляющее большинство заявленных в рамках инициативы Белоусова проектов требует проработки и существует пока лишь в виде идей.

В-третьих, важные для страны решения, вероятно, ещё и откладываются по причине давно назревших, но так и не принятых решений о проведении фундаментальных реформ: конституционной (о ней говорят уже не первый год), силовой (реорганизация правоохранительных органов) и управленческой (усиление роли Госсовета). Эти реформы, вероятно, зависли, будто Дамоклов меч, над чиновниками, которые словно наперегонки принимаются доказывать первым лицам государства свою полезность и безальтернативность.

Так, разговоры о том, что Следственный комитет будет реорганизован, закончились после трагедии в кемеровской «Зимней вишне». Она вновь вернула в политическую обойму Александра Бастрыкина, который прибыл в Кемерово вместе с президентом и принялся карать местных чиновников.

Российское чиновничество в 2018 году будто осталось без направляющей руки, «потерялось» в новостном потоке и катастрофически опаздывает с принятием уже давно назревших управленческих решений. Сложилась ситуация, когда каждое министерство и ведомство словно оказалось в вакууме, утратив связи с другими органами государственной власти. Вертикаль власти оказалась горизонталью.

Конец крымского консенсуса

Несмотря на то что, по данным социологов, к цифрам социологических исследований скептически относятся 37 % россиян, а 53 % граждан считают, что данные опросов фабрикуются, чтобы оказывать влияние на людей, склоняя их к определённому поведению, у нас нет иного способа измерения общественных настроений, кроме социологических опросов. Личные контакты, особенно впечатления, почерпнутые из соцсетей, не отличаются репрезентативностью: алгоритмы выдачи постов уже давно замкнули каждого из нас в информационном коконе, а фраза «известно всем» не говорит ни о чём.

Яркий пример — пытки в ярославской колонии, о которых не написал лишь ленивый, а сюжеты о произошедшем показывали по всем федеральным телеканалам. Тем не менее почти 70 % россиян впервые услышали об этом от социологов «Левада-центра».

Данные цифры чётко показывают повышенный интерес граждан к инфраструктурным новостям (и шире к реиндустриализации), а также к вопросам социальной справедливости. Либеральная повестка — пытки, голодовки и культурное казнокрадство — интересует лишь интеллигенцию и коллективы СМИ.

Эти цифры показывают, что есть две России: та, что живёт в головах экспертов, и та, где живут простые граждане, которые зачастую крайне далеки от повестки федеральных телеканалов и центральных СМИ.

Тем не менее социологические измерения уровня доверия населения к власти чётко свидетельствуют, что принятие пенсионной реформы стало крайне вредным шагом для рейтинга всей власти, в том числе и главы государства: солидаризовавшись с ней, он получил удар по рейтингу, которого не было с времён протестов на Болотной.

Если долгие годы Владимиру Путину удавалось «парить» над страной и избегать влияния социально-экономических проблем на рейтинг, то пенсионная реформа, вероятно, изменила эту тенденцию: глава государства перестал быть неприкасаемым в общественном сознании. Так, почти две трети россиян считают, что Владимир Путин в полной мере несёт ответственность за проблемы, которые стоят перед страной. Это максимум за всё время исследований, следует из данных «Левада-центра». Доля таких россиян — 61 %. Ещё 22 % полагают, что он несёт за них ответственность «в некоторой мере». Год назад о полной ответственности президента говорили 55 % россиян, ещё 21 % считал ответственность президента частичной. Впрочем, верна ли данная гипотеза, покажет время.

Сразу же после переизбрания правительство и Госдума, усилив налоговое бремя, перевернули страницу «крымского консенсуса».

Электоральная энцефалограмма России. Рейтинг любого государственного института и легитимность всей системы напрямую зависят от уровня поддержки главы государства. Обвал в конце мая — это пенсионная реформа.

По данным социологов из фонда «Общественное мнение», электоральный рейтинг Владимира Путина за полгода, с мая по ноябрь 2018-го, вернулся к уровню начала 2014 года — к показателям до присоединения Крыма. За действующего президента сейчас готовы отдать голос 45 % опрошенных россиян.

На фоне изменений в пенсионном законодательстве все показатели одобрения деятельности государственных и общественных институтов снизились по отношению к аналогичному периоду прошлого года. Одобрение деятельности Государственной думы в октябре 2018 г. выразили 35,9 % россиян. Менее половины наших сограждан высказывают одобрение работе Совета Федерации (41,5 %). Наибольшую поддержку и одобрение по сравнению с другими россияне по-прежнему выказывают армии (85,8 % одобряют её действия, негативно высказываются только 4,8 %), а также Русской православной церкви (69,5 %).

Закончился «крымский консенсус» и в части доверия населения к СМИ. Доверие россиян к государственным СМИ снизилось с пиковых 70 % в начале 2015 года до 47 % в ноябре 2018-го, заметили социологи ФОМа. Доверие к негосударственным СМИ за тот же период выросло почти в два раза. 47 % доверия — это даже не показатели 2014 года, тогда показатель доверия составлял 62 %.

Парадоксально, но борьба Роскомнадзора с Telegram и недоработки классических СМИ в части освещения общественно-политической жизни страны привели к тому, что мессенджер, где, пожалуй, добрая половина постов является заказными, стал главным средством информации о региональной, а порой и вовсе федеральной политике. В цифровую эпоху Telegram заменил бабушек на лавочках и дворовые сплетни.

Пропагандистский ресурс, включённый в 2014 году на волне санкций и противостояния с Западом, оказался конечным: как видно, хуже всего пришлось федеральному телевизору — минус 20 % доверия за 3 года. И признания отечественных новостных звёзд в том, что они, ведя борьбу со странами Запада, являются его же гражданами, ничуть не прибавят доверия к телевизору. Единственным авторитетом федерального ТВ остаётся Владимир Соловьёв с 7 % доверия, у остальных «звёзд» с доверием к ним всё куда плачевнее.

Депрессивные экстремисты

И дело не в том, что пенсионная реформа немедленно резко снизила уровень жизни россиян, нет, она привела к снижению у них веры в светлое будущее, привела к слому и, похоже, началу погружения в социальную депрессию, о чём красноречиво свидетельствуют данные ВЦИОМ.

Россияне в целом довольны своей жизнью, но невысоко оценивают экономические и политические перспективы своей страны. Хуже россияне себя чувствовали только после кризиса 2009 года и во время «болотных протестов». При этом речь идёт скорее об эмоциональном состоянии, а не о реальном отражении проблем.

Чтобы оценить социальное самочувствие россиян в целом, социологи рассчитывают отдельные индексы: индекс оптимизма, который показывает, насколько оптимистично респонденты смотрят в будущее, индекс оценок экономической и политической обстановки, индекс удовлетворённости жизнью и индекс оценки общественного вектора развития страны.

Почти все индексы в октябре 2018 года оказались «в минусе» по отношению к аналогичному месяцу прошлого года, указывает ВЦИОМ.

Ниже всего показатели у индикаторов социального оптимизма (40 % против 63 % в 2017 году) и экономической ситуации в стране (43 % против 59 % ранее).

Только четверть опрошенных социологами ожидает улучшения жизненной ситуации своей семьи. Ещё 25 % собеседников ВЦИОМ сообщили, что ожидают ухудшения или значительного ухудшения своей жизни. ​Ещё 40 % респондентов прогнозируют, что будут жить так же, как живут сейчас.

Доля респондентов, оценивающих положение дел в экономике как ниже среднего, в два раза превышает долю тех, кто даёт положительные оценки (27 и 13 % соответственно). Снизился по сравнению с прошлым годом и расчётный показатель политической обстановки в стране: 56 пунктов против 71 пункта в 2017 году.

Выше всего при этом оказался индекс удовлетворённости жизнью: 63 пункта (60 годом ранее, 46 — в 2016 году). О том, что жизнь их в целом устраивает, сообщили 58 % россиян. 16 % опрошенных заявили социологам, что жизнью недовольны, а ещё 21 % заявил, что жизнь отчасти устраивает, а отчасти нет.

Кроме того, каждый третий россиянин ощутил усиление социальной несправедливости, при этом треть россиян (32 %) склоняется к мнению, что власти страны, скорее, препятствуют социальной справедливости в обществе. Несмотря на то что летне-осенние протесты против пенсионной реформы закончились безрезультатно, протестный потенциал в стране остался высок: население прекратило активную фазу борьбы за свои права, но не демобилизовалось. Декабрьский опрос «Левада-центра» показывает, что 30 % россиян декларируют готовность участвовать в протестных акциях по социально-экономическим мотивам и 22 % — по политическим мотивам. Полгода назад таких было соответственно 8 и 6 %. Заодно меняются и ценностные установки россиян: они хотят справедливости и равенства для всех.

Протестующие и дальше продолжат обращаться к ярким образам государственных деятелей прошлого. Этот баннер — пример того, как в Архангельске выразили протест против «импорта» московского мусора.

Общество, погружающееся в социальную депрессию, крайне подвержено как популизму, так и экстремизму всех мастей — от «левого» до «правого». И если летом 2018 года россияне были свидетелями того, как неизвестные подрывали двери в отделения Пенсионного фонда России, то осенью оказались в шоке от массового убийства в Керчи и самоподрыва 17-летнего подростка в управлении ФСБ по Архангельской области.

Не суть важно, были в действительности пытки со стороны сотрудников спецслужб в Архангельской области или нет: скорее всего, их не было, но именно протест против них стал мотивом для самоподрыва. Картина мира, созданная парнем в своей же голове, оказалась настолько ужасной, что он решил покинуть мир, будучи убеждённым в правильности и непогрешимости своих действий. Своим поступком он фактически подставил всех своих куда более умеренных единомышленников из левого лагеря и дал правоохранительным органам повод более пристально наблюдать за активностью левых в стране. То есть в итоге стало хуже всем: родителям бомбиста, его умеренным и разумным товарищам и даже сотрудникам ФСБ, которым на голову свалилась лишняя работа.

Поэтому ещё одна тенденция уходящего 2018 года — качественный рост экстремистских настроений и борьба с экстремизмом. Разговоры о декриминализации 282-й статьи УК сменились делом «Нового величия», к ноябрю на волне самоподрыва 17-летнего подростка в архангельском главке ФСБ стали актуальными рассуждения о народовольчестве 2.0, а к декабрю оказалось, что в стране запрещают концерты рэп-исполнителей и различные фестивали.

Опять же, декриминализация 282-й статьи УК вышла компромиссной и растянулась на полгода — впервые «согрешившие» отделаются привлечением к административной ответственности, что позволит снизить общественное напряжение и в то же время продолжить борьбу с экстремизмом, а возможно, и вывести её на новый уровень: привлечь к административной ответственности легче, чем к уголовной.

И тут же появились политики — миллиардер Андрей Клишас, его первый заместитель Людмила Бокова, а также первый зампред комитета Госдумы по развитию гражданского общества Дмитрий Вяткин, пожелавшие вернуть всё так, как было, фактически восстановив частично декриминализированную 282-ю в новой форме пакета законов о борьбе с фейками и ответственности граждан за репосты. Проще говоря, распространение недостоверной информации хотят приравнять к призывам к экстремизму.

Одна из инициатив Клишаса и соратников предусматривает до 15 суток ареста для пользователей интернета за выражение «явного неуважения к обществу и государству», другая грозит СМИ серьёзными штрафами за публикацию «недостоверной информации». В обоих случаях предусмотрена внесудебная блокировка сведений, которые Генпрокуратура сочтёт противоправными.

Граждане более чем лояльно относятся к публичной критике власти. Поэтому инициативы об ограничении публичной критики власти будут восприняты подавляющим большинством населения с недовольством.

О законопроектах сразу же заговорили как о реанимации норм советского УК о преследовании за антисоветизм и акцентировали внимание на том, что аналогов подобных законов, которые привлекали бы к ответственности именно простых пользователей интернета, а не организации и корпорации, в мире нет.

Понятно, что подобные инициативы, равно как и акцизы на колбасу, с большей долей вероятности не будут приняты, но их проблема та же, что и с проектами разных налогов: стоит только депутатам или сенаторам заявить о них, как поднимается волна вполне заслуженной критики к власти. Плохое традиционно запоминается лучше хорошего, поэтому, вероятно, в будущем мы можем стать свидетелями создания перечня того, что не стоит превращать в законопроекты, в дополнение к уже созданному этическому кодексу членов партии «Единая Россия».

На качественно новый уровень запретительство вышло после теракта в главке ФСБ в Архангельске.

Под внимание правоохранительных органов попали исполнители рэпа: Хаски, Фейс, Монеточка, «Френдзона», IC3PEAK, Матранг, Джа Халиб, Элджей и даже вполне мейнстримовый поп-артист Егор Крид. Не отставали в части запретительства и регионы: именно в Дагестане запретили концерт Егора Крида, а также фестивали готической музыки и аниме, в других регионах — выступления «Порнофильмов» и «Пионерлагеря Пыльная Радуга». Появились даже профессиональные борцы за нравственность.

Отрицать вклад рэперов в пропаганду наркомании бессмысленно — достаточно послушать тексты их песен. Да и с экстремизмом в текстах рэп-исполнителей всё «хорошо». И даже если тот же Элджей не имеет отношения к письму матери, чья дочь погибла от передозировки под влиянием творчества своего кумира, отечественный рэп крайне далёк от культуры.

Тем не менее борьба с рэперами подобна танцам на минном поле: их творчество — следствие мировосприятия, определённого кризисным бытием и рынком, где правят деньги, и ориентация на целевую аудиторию, которая продолжает расти «на улице». Менять нужно бытие, выводить его из кризиса и работать с молодёжью, изменяя спрос. Тогда изменится и рэп-предложение.

Современный антисистемный рэп, равно как и советский антисистемный рок, — это не причина кризиса, а его следствие, примерно как жар у больного лихорадкой, вызванной вирусом. И бороться нужно не с высокой температурой, а с возбудителем болезни.

Такой активностью правоохранительные органы в лице МДВ и прокуратуры рискуют добиться обратной реакции: молодёжь (а только у «Френдзоны» во «ВКонтакте» порядка 300 тысяч подписчиков) станет радикализироваться в несколько раз быстрее, чем до запретов, а их кумиры рискуют превратиться из лоялистов или аполитичных персон с притворно-оппозиционными текстами в реальных оппозиционеров. Впрочем, к началу декабря, опять же после окриков сверху, накал борьбы с хип-хопом снизился, представители власти даже выдвинули инициативы по предоставлению им грантов. В борьбе с хип-хопом, похоже, проиграл генерал-майор полиции Тимур Валиулин — руководитель Главного управления по противодействию экстремизму МВД. Однако причина готовящейся отставки не перегибы, а утрата доверия из-за того, что Валиулин не указал в налоговой декларации проданную им в 2012 году квартиру в Болгарии.

Дополнительно ситуацию рискует обострить ограничение возможностей по легальному протесту и законной, системной, оппозиции: прошедшие губернаторские выборы показали, что Дальний Восток стал оппозиционным в отношении к партии «Единая Россия», но вместо сохранения существующей политической системы путём смены кадров власть предприняла попытку обеспечить победу Андрея Тарасенко и даже завела речь о переносе столицы из Хабаровска во Владивосток.

Позже активность команды бывшего губернатора Тарасенко была в приказном порядке умерена посредством отмены результатов выборов, сам губернатор отправлен в отставку, но врио Олег Кожемяко во многом продолжает ту же политику, только мягче и аккуратнее.

История с выборами носит принципиальный характер: они, пусть и являются частью имитационной демократии, которая своя в каждой из развитых стран мира, но служат некой процедурой, ритуалом, поддерживающим уверенность населения в том, что власть избрана законно, большинством и имеет полное право управлять страной. Фактически в случае с Приморским краем региональные элиты решили в своих интересах сломать избирательную систему, создав опасный прецедент. К счастью, у них ничего не вышло.

Именно с попытки сломать «выборы» начался Майдан на Украине. Отрадно, что ЦИК и федеральная власть не позволили ситуации пойти по наихудшему сценарию.

Демонстративные попытки сломать избирательную систему в случае успеха могли привести лишь к переходу политической борьбы в нелегальное поле, разочарованию населения избирательной системой и росту несистемных оппозиционных настроений.

Впрочем, победа Кожемяко в Приморье не была лёгкой: явка оказалась ниже предыдущих голосований, а регион и его жителей пришлось задобрить, в частности, столица Дальневосточного федерального округа была перенесена из Хабаровска во Владивосток, а жителям региона разрешили и дальше ездить на японских праворульных автомобилях

Но главная проблема состоит в том, что порой даже невинные, созданные для отвлечения общественного внимания в рамках шоу-политики инициативы могут обернуться всплеском экстремизма.

Выбор имён для российских аэропортов уже привёл к объявлению философа Канта русофобом: отметился даже депутат Госдумы из Татарстана, которому, казалось бы, не должно быть никакого дела до того, как в Калининграде назовут аэропорт. Патриотическое шоу с переименованием уже стало призывом к действию: памятник философу пострадал от вандалов. Несколько лет назад мы удивлялись сносу памятников Колумбу в США на волне победившей толерантности — теперь идём по американскому пути. К слову, выбор названия для аэропорта Мурманска привёл к фантастическому спору между красными и белыми.

Финансово-экономический блок правительства проводит ненужные бюджету и вредные для населения реформы, население утрачивает доверие к власти отвечает недовольством в форме уличного протеста и протестного голосования, а молодёжь радикализируется. В ответ силовые органы усиливают реакцию и борьбу с экстремизмом, что приводит лишь к образованию замкнутого круга. Борьба с экстремизмом грозит начать плодить новых экстремистов.

При этом под прицелом правоохранительных органов оказываются левые и правые экстремисты: силовики, словно пожарные, мечутся по горящему лесу и гасят очаги недовольства, как умеют.

Тем временем реальные либеральные экстремисты продолжают демонтировать социальное государство в России. С позиции обывателей нет больших экстремистов, чем директор Научно-исследовательского финансового института (НИФИ) министерства финансов РФ Владимир Назаров, который и разработал пенсионную реформу, или его учитель Алексей Кудрин с его инициативой «социальных контрактов».

Большинство граждан России вынуждено экономить, а 22 % населения живут в бедности и могут позволить себе только минимальный набор самых простых продуктов. 22 % граждан страны, узнав о словах министра финансов Антона Силуанова о том, что в России слишком много людей получают поддержку от государства, стали на шаг ближе к экстремизму. Беда в том, что бедных в действительности раза в полтора-два больше.

***

Какие выводы можно сделать из событий уходящего года?

В 2014 году Россия погрузилась в системный экономический кризис, который не превратился в политический лишь благодаря присоединению Крыма и охватившей население патриотической эйфории. Сложно сказать, сколько бы мог длиться «крымский консенсус», но в 2018 году в силу инерции мышления финансово-экономического блока правительства и достойного лучшего применения желания усилить налоговое бремя население России психологически надломилось и утратило веру в президента, СМИ и, кажется, светлое будущее. Сама же власть, похоже, считает, что в стране всё не так уж плохо, а снижение рейтингов временное, ведь четыре губернаторских провала не привели к корректировке социально-экономической политики, а вылились в замену «засидевшихся» и непопулярных губернаторов на «молодых технократов». Возможно, власть и права, а проблемы носят временный характер, ну а если нет?

Похоже, что 2018 год — год начала социальной депрессии в России, а она, депрессия, продолжит порождать два ночных кошмара любой власти: популизм и экстремизм, которые в случае ещё большего погружения населения в депрессию рискуют стать кошмаром наяву. Сначала для правоохранительных органов, а потом и для всей страны.

У любой социальной системы есть свой запас прочности, а эпоха великих перемен, в которую мы вошли в 2014 году, когда стало очевидно, что противоречия, накопленные капиталистической миросистемой, начали переход из количества в качество, приводит к ускоренному исчерпанию запаса прочности. И Россия, увы, в уходящем году стала ускоренно терять запас прочности.

Однако не только Россия теряет его, в аналогичной ситуации оказываются все капиталистические страны. Как и свыше 100 лет назад, когда началась Первая мировая война, до перезагрузки капитализма доживает лишь самый крепкий и выносливый. Франция, как показала история с «жёлтыми жилетами», уже получила пробоину ниже ватерлинии.

Очевидно, что Россия беременна, но не революцией, а переменами. До революционной ситуации в стране, к счастью, далеко: ни левые алармисты, ни умиротворённые охранители не знают настоящего запаса прочности России как социальной системы. Надеюсь, мы не увидим его исчерпания.

Но запрос россиян на левый поворот, пока, похоже, в формате социал-демократии, уже зафиксирован социологами: менее половины граждан доверяют нынешним политическим партиям, а 41 % населения страны ждёт новую силу с социально ориентированной платформой. Эти 41 % опрошенных ожидают проведения реформ, которые власть всё время откладывает в надежде на то, что кризис удастся пережить, не проводя в стране существенных перемен.

В 2018 году социологи зафиксировали наибольшее за последние 10 лет количество россиян, которые сожалеют о распаде Советского Союза.

Прогресс, наступающий через кризисы, — это стихия, наводнение, от которого не удастся скрыться даже за самой высокой дамбой: вода рано или поздно размоет её или польётся сверху. Единственный способ не стать жертвой прогресса — это отдаться ему и плыть по течению, а не прятаться за дамбами консерватизма, ведь консерватизм в кризис сродни рассказам о том, что депрессия — это благо. Каждый год откладывания реформ в угоду стабильности «здесь и сейчас» — это многократный рост рисков того, что отложенные реформы придётся проводить в революционном, а не эволюционном порядке.

А стране нужна эволюция. Сложно сказать, понимают ли это «наверху». Хочется надеяться, что требования президента определить реальный уровень роста налоговой нагрузки на население закончатся реальным снижением данной налоговой нагрузки, а заседания Госсовета смогут стать началом процесса роста запаса прочности социальной системы под названием «Россия».