Законы диалектики, в частности
перехода изменений из количества в качество, не зря являются универсальными и
применимыми, в том числе и ко всем видам общественных отношений. И
российско-белорусское экономическое и политическое взаимодействие не является
исключением.
Декабрь 2018-го стал как раз
моментом этого перехода. 6 декабря президенты поспорили о цене на газ, неделю
спустя — 13 декабря — в Бресте состоялось заседание союзного Совмина, в
ходе которого Дмитрий Медведев изложил российское видение будущего Союзного
государства, затем, уже на следующий день, последовала резкая реакция
Александра Лукашенко в ходе его пресс-конференции в Москве.
В российско-белорусских
отношениях и до декабря хватало сложностей и разногласий, но декабрьские
словесные баталии стали моментом перехода изменений из количества в качество, а
повышенная эмоциональность заявлений создала иллюзию того, что ещё немного и
Союз затрещит, и на границе России и Белоруссии возникнет глубокая трещина, за
которой последует движение тектонических плит в разные стороны.
Особенностью нашего восприятия
политических процессов является то, что между их пониманием как итогом разумной
и рациональной деятельности и их принятием как актом эмоциональным и зачастую
иррациональным существует большая разница.
Одно дело — понять, совсем другое —
принять. Понятно было, что у Москвы и Минска отличается стратегическое видение
Союза, в противном случае Москва бы уже давно уступила Минску по многим
тактическим и чисто экономическим вопросам, естественным было и наступление
момента в переговорах, когда стороны заявят о своих разногласиях. Но
эмоционально не стало
легче принять факт кризиса в отношениях от понимания его неизбежности. Почему? Потому что последние 27 лет постсоветской истории
скорее о дезинтеграции, чем об интеграции, поэтому мы все живём по заветам
Владимира Высоцкого из его песенки о слухах с фразой «А к хорошим слухам люди
не привыкли, говорят, что это выдумки и ложь». Кроме того, свой отпечаток
накладывают и СМИ, чьи авторы, а порой и целые редакции, становятся заложниками
своих фобий и убеждений, что ярко показала история с
газовым спором президентов.
В итоге и российское, и
белорусское экспертное сообщество оказалось как минимум в состоянии
замешательства, а порой и вовсе крайней нервозности, ожидая худшего — того, что
за кризисом последует распад.
Но данный кризис не является
деструктивным: невозможно выздороветь от гриппа, не пережив жар.
Российско-белорусский декабрьский кризис — это кризис роста. И почему так —
читайте ниже.
Сложности коммуникации
Во-первых, никто не собирается
выходить из Евразийского союза или денонсировать соглашение о создании Союзного
государства от 1998 года. Мало того, в России и Белоруссии нет и явных
влиятельных политиков или политических сил, которые продвигали бы данные
решения. И уж тем более в таком варианте развития событий не заинтересованы
президенты и правительства.
Во-вторых, если позиция белорусской стороны была практически всё время известна широким народным массам, то позицию России по Союзному государству общественность, как правило, узнавала из уст Владимира Путина, который к этой теме обращается не очень часто. Причины тому просты:
- Большое количество внешнеполитических проблем, огромные
размеры страны, соответственно, и забот больше.
- Различная структура товарооборота между странами: большая часть поставок из России в Беларусь — углеводороды, которыми ведают несколько компаний, тогда как белорусской стороне, чей экспорт является куда более разнообразным, приходится контролировать значительное количество юридических лиц, сталкивающихся с куда большим количеством проблем. Проще говоря, чем сложнее экспорт, тем менее он урегулирован и больше вероятность возникновения различных проблем. Соответственно, и внимания ему уделять приходится больше.
Российской стороне важнее рамочные договорённости, а белорусской — двусторонние контакты. Именно этим и объясняется тот факт, что российскую позицию по Союзному государству и российско-белорусским отношениям мы знаем хуже, чем белорусскую.
Вероятно, случись декабрьский кризис годом ранее, позицию Москвы пришлось бы объяснять непосредственно президенту Путину, но стоит отдать должное обеим сторонам: и в Москве, и в Минске в посольствах находятся не просто послы, а спецпредставители — Михаил Бабич и Владимир Семашко — с куда большим объёмом возможностей, чем у послов, в том числе с правом личного доступа к президентам.
Тем не менее своя специфика в
коммуникации сторон остаётся: если позицию Белоруссии озвучивает, как правило,
лично Александр Лукашенко, то мнение российской стороны о декабрьском кризисе
в этот раз мы услышали от Дмитрия Медведева, а в развёрнутом виде — от Михаила Бабича.
И не стоит считать, что высшим
лицам по российскую сторону границы не важна Беларусь. Отнюдь. Просто позицию
должен излагать тот, кто компетентнее. Теперь, собственно, стоит перейти к
тому, что предлагает Россия в лице Михаила Бабича своим белорусским коллегам.
Объединение через размежевание
Российскую позицию Михаил Бабич
изложил в интервью ТАСС.
Экономический аспект данного интервью истолковали Алексей Авдонин в тексте «Конкретный
разговор и совместная работа» и Дмитрий Беляков в статье «Фактор КНР».
Прежде всего стоит отметить
конструктивный и системный характер интервью. В нём не просто предельно
конкретные вопросы, но крайне информативные ответы посла. Причём ответы
свидетельствуют о том, что Бабичу свойственно системное, а не мозаичное видение российско-белорусских отношений во всех их сферах.
Кроме того, данное интервью стоит
рассматривать как первое публичное и предельно систематизированное
изложение Россией своего взгляда на интеграцию с Белоруссией. До Бабича,
пожалуй, подобных интервью не было.
Теперь, собственно, стоит
акцентировать внимание не столько на информативных аспектах интервью (их
осветили мои коллеги), сколько на моментах стратегических.
Во-первых, российско-белорусские проблемы описаны и систематизированы
в Белой книге, и стороны уже приступили к их решению.
«Мы впервые совместно с
коллегами из правительства России, а затем и с белорусскими партнёрами сформировали так называемый перечень
вопросов в двусторонних отношениях — кто-то называет его ещё Белой книгой,
— в котором систематизировали все наши
нерешённые вопросы, и в согласованном порядке приступили к их решению».
Во-вторых, спецпредставители были назначены как раз вовремя, чтобы не дать накопившимся проблемам перейти из количества в качество —
тотальное недоверие сторон друг другу. Именно этот переход мог бы «похоронить»
интеграцию.
«Если говорить о проблемах, то я
бы сегодня даже говорил не об экономической составляющей, а больше
психологической. Действительно, накопился какой-то элемент взаимного
недоверия, когда эти психологические разногласия мешают решать конкретные
экономические задачи. Сегодня необходимо сделать всё, чтобы эти противоречия
снять и дальше активно развивать уникальный интеграционный формат».
В-третьих, у каждой из сторон своя экономическая правда. Взгляд
Минска на экономику мы знали, а 6 декабря узнали и о позиции по цене на газ. Отношения
России и Белоруссии стали жертвами экономического редукционизма — упрощения,
которое сыграло злую шутку и с чиновниками, и с журналистами и экспертами.
«Достаточно часто звучат взаимные упрёки о некоей экономической
дискриминации в отношении тех или иных групп товаров, производств и т. д. Более
того, как аргумент постоянно используется тезис о создании равных условий
хозяйствования. Мне кажется, что в последнее время мы заигрались с этими
словами и начинаем выхолащивать суть этого понятия.
...Россия — это не только Смоленск,
а и Урал, Сибирь, Дальний Восток, девять часовых поясов, 143 миллиона человек, часть
из которых живёт в условиях Крайнего Севера, труднодоступной местности,
условиях вечной мерзлоты. Если говорить о равных условиях хозяйствования, то
надо посмотреть на всю экономическую модель и ту нагрузку, которую несёт бюджет
Российской Федерации.
Когда идёт разговор о том, что цена на газ в Белоруссии должна быть, как
в Смоленске, надо понимать, что в России
работает сложная модель перекрёстного субсидирования, в которой участвуют
разные субъекты промышленности, экономики, хозяйствования, находящиеся в разных
географических зонах. И вот эта перекрёстная модель в рамках российского
законодательства формирует цену в Смоленске 70 долларов. Но это не значит, что такова
её себестоимость. Разве наши коллеги этого не знают? Наверное, знают, но
почему-то не хотят учитывать при подготовке своих предложений».
Если с чиновниками и политиками
всё сложно — пусть они сами разбираются, кто что не знал или знал, но
сознательно сказал, в частности о 50 находящихся под ограничениями
Россельхознадзора предприятиях, то с журналистами и экспертами всё проще. Они
многого не знают не потому, что не хотят, а потому, что им об этом
неоткуда узнать. Поэтому хотелось бы,
чтобы подобные интервью выходили как можно чаще и были взаимными, честными и
откровенными. Зачастую именно они являются единственным источником получения
информации для её последующего толкования.
В-четвёртых, экономические претензии сторон являются взаимными.
«Если акцизы на табак в РБ искусственно сдерживаются и величина
акцизов в четыре раза ниже, чем в РФ, то понятно, что весь избыточный объём
производства сигарет, а это, по разным
оценкам, до 70 % всего производства табака в РФ, идёт в Россию, а российский бюджет
недополучает миллионы долларов. Аналогичные
вопросы есть и по потерям российского бюджета от так называемого лжетранзита
через территорию РФ различных товаров, занижения стоимости НДС уполномоченными
таможенными операторами в РБ и других схем, от которых страдает общий союзный
рынок».
В-пятых, у сторон нет установки вредить друг другу. И пример тому —
налоговый манёвр.
«В России работает 32 только крупных нефтеперерабатывающих завода.
Более десяти лет уже стояла задача по их модернизации, чтобы они соответствовали
передовым технологическим и экологическим стандартам. Кто-то это смог сделать,
кто-то нет. Мы поняли, что
административные меры себя исчерпали, поэтому был введён экономический механизм
для решения задачи».
В-шестых, Москва не собирается прекращать помогать Минску, тем
более «наказывать» его или «дожимать». Поэтому интервью Бабича полезно и тем
журналистам, которые буквально, порой даже «вульгарно» истолковали слова
Медведева о необходимости исполнения положений договора от 1998 года. Суть
предложения Медведева об углублении интеграции состоит в выравнивании условий
хозяйствования (сделать их одинаковыми невозможно) с помощью гармонизации и
унификации нормативно-правовых актов.
«Можно ли эту модель с "отрицательным акцизом" [речь о
налоговом манёвре в нефтяной сфере. — И. Л.] автоматически применить в отношении
Республики Беларусь, находясь в разных правовых конструкциях — налоговых,
таможенных, тарифных, акцизных и т. д. Наверное, нет. На каком-то этапе ресурс поддержки Белоруссии, который существовал в
сырьевых формах дотаций, себя исчерпал. Нужны внятные правовые механизмы,
которые позволят применить законодательство одной страны для развития экономики
и социальной сферы другой страны в рамках Союзного государства. То же самое
можно сказать и по предыдущему вопросу по цене на газ.
Кроме того, и белорусским
партнёрам надо двигаться в сторону принятия решений по выравниванию условий
хозяйствования…
…Если сегодняшний уровень консолидированной поддержки Российской
Федерацией экономики Республики Беларусь составляет 4−4,5 млрд долларов ежегодно, то
этот новый пакет, предусматривающий потенциальное снижение цены на газ до
уровня Смоленска, компенсацию по налоговому манёвру, равным условиям поддержки
промышленности и прочее, может составить еще порядка 3−4 млрд долларов. В этой ситуации оказывать поддержку по
каким-то понятийным сырьевым моделям просто невозможно. Это будет в рамках
действующего правового поля весьма сомнительно и экономически необоснованно.
Поэтому президенты двух стран и закладывали соответствующие механизмы в
договор, чтобы эту интеграционную модель реализовать».
Поэтому задача у сторон, по
словам Бабича, «не в том, чтобы погрязнуть во взаимных упрёках, а понять, что без формирования единой
таможенной, налоговой, денежно-кредитной политики успешно развивать союзную
экономику и конкурировать на рынках третьих стран вряд ли получится».
То есть речь идёт не о создании одной таможни или одного эмиссионного центра для двух государств — России или Белоруссии, а о том, что нужно проводить унификацию и гармонизацию законодательства, приходить к единым принципам хозяйствования. Речь не о дилемме деньги или суверенитет, а о начале работы над тем, чтобы законодательство РФ и РБ основывалось на единых принципах.
Если продолжать логику Михаила
Бабича, то задача не в том, чтобы парламент России принял за Беларусь новый
налоговый кодекс, а в том, чтобы парламенты РБ и РФ приняли единый налоговый
кодекс, такой, где количество разночтений было бы минимальным.
«Подписанный в 1999 году союзный
договор предусматривал как раз единую
налоговую, таможенную, денежно-кредитную, акцизную, экономическую политику.
Реализовали мы эти положения? В какой-то незначительной степени».
И в такой постановке вопроса нет
ничего фантастического — в Евразийском союзе пятью странами (в том числе Россией и
Белоруссией) уже принят Таможенный кодекс. И к утрате суверенитета это не
привело.
То есть задача не в том, чтобы была одна страна с двумя политическими и
экономическими системами, а две страны с одной экономической системой.
Поэтому ближайшая задача —
внесение изменений в союзный договор.
«Надо провести инвентаризацию
договора, определиться с теми положениями, которые первичны для достижения намеченных
целей и задач. Надо посмотреть, что можно и нужно сделать в ближайшее время для
того, чтобы экономические возможности России легитимно могли распространяться
на Республику Беларусь. Никто не говорит, что мы не должны помогать, что мы
не должны и дальше развивать нашу интеграцию. Даже наоборот, Россия этого
всегда хотела и к этому стремилась. Но действующих правовых и управленческих
механизмов сегодня недостаточно. Думаю, что это понимают и наши белорусские
партнёры».
В-седьмых, назрела необходимость в интеграции на уровне предприятий
и создании союзных корпораций. Их создание позволит РБ получить доступ в том
числе к участию в программах госзакупок для потребностей российского гособоронзаказа.
«Что касается Гособоронзаказа,
то это защищённая статья расходов во всём мире. Здесь сконцентрированы
исключительно интересы национальной безопасности, а Россия защищает в том числе
и Белоруссию…
И в этом вопросе никакие эксперименты не уместны. Малейший сбой в
системе снабжения, производства продукции военного назначения может повлечь за
собой глобальные последствия. Например, 90 % продукции Минского завода колёсных
тягачей поставляется в Россию для постановки на неё наших тактических,
стратегических ракет. Сегодня белорусская власть, наши военные представители
контролируют этот процесс. А если завтра что-то поменялось и весь наш ракетный
комплекс остался без колёсной базы? Это недопустимо. И здесь надо спокойно, по-партнёрски определиться по судьбе каждого
предприятия, исходя прежде всего из интересов безопасности наших народов».
И чем быстрее будет выработан
удовлетворяющий обе стороны формат интеграции предприятий, тем больших успехов
удастся достичь и меньше будет вероятность повторения грустной
истории интеграции МАЗа и КамАЗа.
Заканчивается интервью спецпредставителя на вполне мажорной
ноте:
«Хотелось бы, чтобы мы перезагрузили работу в рамках этого документа,
наполнив его новым смыслом и современным содержанием. Сегодня имеют место и
определённые перегибы, необходимо избавиться от разного рода манипуляций
общественным мнением. Ведь никто никого не поглощает, никто никого через колено
не ломает. К тому же есть соответствующие примеры. Евросоюз объединился, и
никто суверенитет не потерял. В ЕС нашли форму как минимум экономической
интеграции, хотя они и политические вопросы решают совместно и
консолидированно».
***
Из декабрьского кризиса можно
сделать следующие выводы:
- Союзу ничего не угрожает, а текущий кризис — кризис роста,
из которого важно вынести уроки, в частности, активизировать совместную работу
по устранению разногласий, начать процесс гармонизации и унификации законодательства,
сделать политэкономические интервью послов регулярными.
- Услышат ли друг друга стороны, покажет встреча Владимира
Путина и Александра Лукашенко 25 декабря. Президентам явно будет что обсудить
и, вероятно, подписать, в частности соглашение о взаимном признании виз.
Но паниковать и тем более
хоронить союз однозначно рано. Интеграция, как и прогресс, всегда происходит
через кризисы и усложнение взаимных отношений.
