Иногда кажется, что, не придумав других способов удивить окрестности, братья-славяне решили мериться национализмами. И это действительно впечатляет.

У украинцев – настоящий зверь. Буен как казак во хмелю, пляшет боевой гопак и жаждет крови.

Белорусский – вроде толкиеновского Горлума – с виду соплив, но в голове туча маний и бездна коварства. Не смотрите, что он сейчас жалобы строчит и слюной хлюпает – он ничего не забывает и никого не прощает. Наступит час и все ответят нам, моя прелесссть.

А у русских он такой укуренно-психоделический. Галюцинирует и реальность отказывается принимать категорически. Даже свою родню по разуму не узнает.

Украинский, пока что, оставим в стороне – к нему даже подходить страшно. Поговорим об оставшихся братиках.

Чем плох белорусский национализм?

Мы уже об этом говорили, но, для порядка, освежим.

Первым его свойством отметим кипучую ненависть к советской власти. Казалось бы, обломки СССР уже быльем поросли. Однако в конце 80-х белорусский национализм возродился именно как местный штамм перестроечного антисоветизма, и из этого произрастает ряд более актуальных «заскоков».

Во главу угла он ставит не материальную основу жизни общества, а абстракции, вроде идентичности или ментальности.

При этом, считается, что идентичность нынешних белорусов испорчена. Сначала в этом повинны русские и советы, которые русифицировали и советизировали. А потом и сами белорусы, которые обретя независимость четверть века назад, до сих пор отказываются предпринимать решительные усилия по возвращению родной культуры к состоянию конца XIX-го века. Не хотят говорить по-белорусски, не хотят переименовывать улицы в честь правильных героев. Ничего не хотят.

Но, есть люди, которые хотят этого очень сильно и на основе своих хотелок скромно зовут себя национальной элитой. Элитаризм – следующее базовое свойство. Задача национальной элиты – отчасти вернуть национальную культуру в XIX век, отчасти достроить новые элементы за счет создания национального мифа. Некоторые считают, что ребята ещё зациклены на языке. Это не совсем так. Скорее, упадок исторического народного языка как бы оправдывает претензии на власть его патентованных «возрожденцев».

Однако какая-то экономическая программа нужна. И современном миру есть что предложить провинциальному элитаристу, желающему как-нибудь взнуздать свой неправильный, неблагодарный народец.

Там есть решительное разделение на «успешных» и «не вписавшихся», десоветизация с деиндустриализацией и дрейфом от Москвы, а также серьёзная международная поддержка этих начинаний. Это рэйгано-тэтчеровский неолиберализм, который сейчас на пике могущества.

Господа в массе своей неолибералы. Они тем и опасны – это самые шумные сторонники самых диких идей. Закрыть заводы, открыть границы, инвестор придет – порядок наведёт.

Хочется поручить всю эту чепуху каким-нибудь заграничным «экспертам», вычистить оппонентов люстрацией-декоммунизацией, срубить деньжат на «реформах» и посвятить себя по-настоящему важным вопросам национального мифотворчества.

Несвядомая свядомасць

А чем же плох русский национализм?

С головой нырять в море национализма всея Руси пока не будем, подвергнем анализу то, что удалось собрать на родной почве. Так вот, местный русский национализм плох ровно тем же самым, чем плох белорусский.

Недавно, вышла в свет «Несвядомая» история Белой Руси», автор которой вплотную взялся за главный вопрос современности – идентичность тутэйшай популяции.

Скажем прямо – «несвядомую» историю изобрели так же, как в своё время «свядомую». Тогда взяли историю советскую, поменяли плюс на минус и получили нечто кривенькое, но глубоко национальное. А теперь взяли рожденное тогда чудо, перевернули и приземлили головой вниз.

Это не наука, способная изучая прошлое выявлять закономерности, пригодные для анализа и прогнозирования, а новый набор сказок, которые нужно пакетом инсталлировать в голову сограждан. Русский миф home version – защитите свою идентичность от вирусов литвинизма.

И вот – литовцы покорили белорусов, а не наоборот, как нам приятно было считать последние пару десятилетий. Польская шляхта – всё-таки козлы и в этой их Речи Посполитой, белорусскими были только восстания против неё. Вешателем был Калиновский, а не Муравьёв, а народнический национализм конца XIX-го века – польская интрига.

Результат этого подъема с переворотом напоминал бы советские школьные учебники, если бы не одно «но» – кипучая ненависть к советской власти и смутьянам любого толка, от Ленина до Калиновского. Дополненная откровенной симпатией к самодержавию и погромным организациям вроде Союза Михаила Архангела.

И большевики плохи уже не тем, что русифицируют-унифицируют, как мы привыкли, а напротив – оторвали с кровью кусок русского народа, слепили из него «абы што» и насильно заставили это говорить по-белорусски. Автор утверждает – до Октября 1917-го никакое «белорусское движение» не имело перспектив.

Уроки распада

Между прочим, если бы автора интересовала не борьба мифов, а реальные причины бурного нацибилдинга на окраинах распадающейся империи Романовых, то в предреволюционной истории России есть над чем поразмыслить.

Весной 1915-го года, проморгав германский удар в Карпатах, русская армия откатилась на восток, оставив Польшу и западные регионы Украины и Беларуси. Параллельно с отступлением армии проводилась принудительная эвакуация населения.

Выглядел этот процесс довольно жутко, но количественно мероприятие впечатляло – из западных губерний в центральную Россию внезапно прибыло что-то около 4 миллионов человек, под миллион можем отписать на белорусов.

Советская власть в Отечественную с аналогичной проблемой справилась – кого на фронт, кого на заводы, кому продуктовые карточки. А империя не сдюжила – оголодавшие беженцы воровали и «отжимали» продукты у местных, конкурировали за жилье, рабочие места и все начинали друг-друга ненавидеть.

В 1916-м самодержец пошёл на нетипичный для него шаг и позволил для помощи беженцам создавать всякие-разные общественные организации в том числе по национальному признаку – объединяйтесь как хотите, но сделайте что-нибудь.

Организационный прокол с беженцами имел далеко идущие последствия. Многие историки именно в нём видят старт бурного развития национальных движений в Империи – несколько миллионов человек приучились мыслить «национально», окукливаться в диаспоры со своими «национальными лидерами», отстаивать групповые интересы и надеяться на себя и земляков.

Того же Всеволода Игнатовского, который написал «свядомую» историю БССР породил отнюдь не польский генштаб. Минский преподаватель с эсеровским прошлым эвакуировался в Ярославль и занимался беженскими делами. И таких на целый Белнацком набралось.

Ильич, поджигай!

Эта история могла бы сказать о том, что идентичность может меняться под влиянием тягот бытия. Временное правительство и самодержец для белорусского национального самосознания сделали больше, чем кажется. И о том, что конкуренция разъединяет людей гораздо эффективней, чем любые интеллигентские фантазии. Но, не сказала.

В 1991-м, созданная большевиками конструкция развалилась и вывод господа сделали простой – «Ленин заложил под Россию бомбу». Создай большевики унитарное государство, а не союз, отчалить в 1991-м региональной номенклатуре было бы гораздо сложней.

Крыть тут особо нечем, но сам заход прекрасен в своем инфантилизме. Да, ни Ленин, ни Сталин не подумали, как облегчить своим упадочным идейным наследникам процесс присвоения народного добра через 70 лет, и как сделать так, чтобы из СССР можно было вытащить социализм и вся конструкция не рухнула. А они должны были?..

В общем-то большевики имели дело уже с готовыми структурами, как минимум , лидеры которых имели свой взгляд на будущее малой родины. Можно было учесть их интересы и привлечь к себе или не учесть и вытолкнуть в лагерь врагов. Учли и 70 лет это работало.

Получилась не бомба, а, если хотите, мина-ловушка. О механизме действия которой большевики сообщили всем желающим. «Рынок – первая школа, где буржуазия учится национализму» – писал Иосиф Виссарионович в книге «Марксизм и национальный вопрос».

И яркая, но недолгая история Перестройки блестяще доказывает этот ленинско-сталинский тезис.

Единственным внятным экономическим требованием новорожденного БНФ был перевод в республиканскую собственность предприятий союзного подчинения. Идея пришлась по душе местной номенклатуре – речь-то шла о том, под чьим чутким руководством эти предприятия будут приватизировать – и была реализована в августе 1991-го. Но сомнительно, чтобы белорусы на такое осмелились, если бы Ельцин не провернул тот же фокус несколькими днями ранее.

Когда Горбачев запустил Ново-Огаревский процесс создания нового союзного договора – начался пир стервятников. Региональные элиты клонили в лучшем случае к шаткому союзу замкнутых национальных экономик. Но не вышло даже этого.

«Наши предприятия, население имеют деньги. Это непререкаемые ресурсы нашей республики. А если банк оставить в подчинении центра – эти ресурсы, без сомнения, будут использованы им по своему усмотрению» – рядовое высказывание зампреда белорусского Нацбанка отлично демонстрирует логику распада СССР. И это экономическая логика. А ведь «чудесный грузин» предупреждал...

В шкуре «русского патриота»

Если 1991-й год и должен был чему-то научить, то опять тому, что приватизация, делёж и конкуренция за кусок хлеба не объединяют, а наоборот.

Я пытаюсь понять ход мысли тех, кто представляет идеи «русского мира» в Беларуси и не могу. Едва ли есть лучшая гарантия союза с Россией, чем современная белорусская модель, при всех е ё минусах. Пока половина нашего экспорта уходит в Россию, а та, что не в Россию, наполовину обеспечивается импортом и переработкой российских же энергоносителей – союзу нет альтернативы. А кооперация в экономике в свою очередь означает интенсивный культурный обмен.

Так будет, пока в Беларуси есть «неэффективные советские монстры» интересы которых связаны с российским рынком. А она пока барахтаются благодаря патерналистской политике и медленному продвижению рыночных реформ.

Если реформы рванут вперед – проблема, где взять запчасти и куда впулить трактора исчезнет вместе с МТЗ. Кроме того, как только человек с завязанного на Россию завода уходит работать в гипермаркет – на одного кровно заинтересованного в союзе становится меньше. И если этот завод дышит на ладан, то ценность всех союзов для его работников тоже падает. J ust business, ничего личного.

Поэтому восточно-европейские националисты так смело избавляются от остатков советской промышленности – часть подданных отчалит в гастарбайтеры, но у тех, кто останется, кругозор и стремления замкнутся внутри национальных границ. Обычно это подается под соусом – пока не избавимся от всего наследия совка, не станем настоящими европейцами.

Но когда сторонники «русского мира» говорят, что Беларусь с этой своей моделью гирей висит на ногах России и постоянно намекают на «или давайте реформы и шагом марш в РФ на общих основаниях или Россия отключит газ»...

Да, пару десятилетий мы имеем забавную ситуацию, когда российское руководство в силу политических причин и через «не хочу» поддерживает реальный сектор и занятость страны-союзника активней, чем на своей собственной территории. И что теперь?

Спровоцировать форсированные рыночные реформы в той ситуации, которая есть – кризис в Беларуси и потеря местной знатью заинтересованности в союзе с Москвой.

А в случае гипотетического аншлюса встают сразу две проблемы. Польша, Украина и Прибалтика завоют так, что и до большой войны не далеко. А Москве придется продолжать здесь ту же политику поддержки промышленности и занятости или наблюдать «догоняющую деградацию» шести областей в духе начала 90-х, со всеми вытекающими.

Как будто выходит то на то в самом лучшем случае. Тогда к чему все это?..

Костюмчик для Плохиша

Похоже это к тому, что господа тоже элитаристы и неолибералы. Как и для белорусских коллег-конкурентов, «рынок» и «реформы» для них самоценны. А проблемы аборигенов – сущая мелочь в сравнении с возможностью для предприимчивых граждан срубить деньжат.

Все постсоветские националисты выросли из перестроечного антикоммунизма. Когда начинается большой передел собственности и власти, а к населению подступает сопутствующая этим процессам нищета, из всех щелей вылазят кооператоры, рэкетиры и «нациостроители». Последние немного интеллигентней, но действуют в той же логике.

Перестроечные националисты не заботятся ни о какой нации, они стремятся приватизировать национальные культуры и монетизировать их на пользу себе. Они могут рядиться в косоворотку или в вышиванку и говорить о «незалежнасцці» или об Империи.

Но это всё равно маленький бизнесок по продаже согражданам чувства превосходства на основании того, что вы родились в Ляховичах, а не в Козельске; или того, что один князь когда-то победил другого князя.

И приобретая это чувство гордости вы просто помогаете выстроить пирамидку социальной иерархии, на вершине которой заранее заняли место довольные «будители» и «национальные герои».

А тем временем, перед всей нашей бывшей советской родиной стоят практически одни и те же проблемы. Деиндустриализация, потихоньку выдавливающая массы населения в сектор низкоквалифицированного и низкооплачиваемого труда. Образование, теряющее функцию социального лифта и превращающееся в непонятную и недешевую услугу. Неравномерное развитие регионов – когда едва ли не сотни тысяч работают «вахтой в Подмосковье». И ещё куча всего.

Если бы эти проблемы лечились свободным рынком, то за последние четверть века они уже сами рассосались бы. И ни гордостью, ни историческим мифом, хоть «свядомым» хоть «несвядомым», их тоже не возьмешь. В общем, не годятся наши братцы-близнецы для решения актуальных задач.