Одна из важнейших проблем, которые стоят перед Беларусью, — наращивание экспорта: в торговле с Россией официальный Минск лидирует по качественным, а не количественным показателям — торговое сальдо РБ с РФ является отрицательным, что вынуждает ежегодно изыскивать дополнительные денежные средства в размере примерно 9 млрд долларов.

Залатать торговую «дыру» Минск пытается разными способами: активно ведёт переговоры с Россией о ценах на углеводороды (именно они пробивают брешь в торговом балансе) и условиях доступа к российскому рынку, всячески пытается нарастить экспорт своей продукции в другие государства, развивает новые отрасли экономики (сферу медицинских и IT-услуг), а также настойчиво пробует открыть новые рынки.

Именно об очередной попытке открыть для себя новые рынки и пойдёт речь в данном тексте: РБ оплатит лоббистские услуги американской компании Crowell & Moring, которой поставлена задача способствовать признанию министерством торговли США белорусской экономики как рыночной. Идея, безусловно, благая, но обречена на провал по вполне объективным причинам, которые стоит обсудить отдельно.

Рынок — понятие относительное

РБ уже не первый год пытается вступить во Всемирную торговую организацию (ВТО), один из учредительных актов которой и закрепляет разделение экономик на «рыночные» и «не рыночные». Статус «рыночной» экономики уходит корнями в Генеральное соглашение о тарифах и торговле (ГАТТ), в которое в 1965 году была внесена поправка — определение понятия страны с нерыночной экономикой. Цель принятия данной поправки была политической: в тот момент было важно создать механизм, позволявший бы в качестве меры поощрения привлекать в организацию, созданную на основе ГАТТ (теперь её правопреемницей является ВТО), страны, которые, хотя и не полностью соответствуют критериям индустриальных рыночных стран, но, обладая чертами командно-переходных экономик, достигли определённого прогресса на пути к превращению рынка в ключевой регуляторный механизм в национальной экономике.

К странам, которые признают рыночными, применяют более мягкую методологию при проведении антидемпинговых расследований, которые являются крайне эффективным механизмом отсечения иностранных производителей от развитых рынков США и ЕС.

Главными особенностями нерыночной экономики являются монополия (полная или частичная) на экспорт товаров из страны, а также регулирование внутренних цен на товары государством. Это рыночными странами расценивалось как значительное вмешательство государства в экономику, что приводило к невозможности ориентироваться на внутренние (нормальные) цены внутри нерыночной страны и использовать их как эталон для сравнения с экспортной ценой товаров. Логика следующая: если государство устанавливает цены на товары, то у государства есть возможность экспортировать данные товары по сниженным (демпинговым) ценам. Для антидемпинговых расследований в таком случае брались цены на продукцию третьих стран, что делало итог расследования предрешённым.

В рамках рыночной экономики критерии «рыночности» — госмонополия на экспорт и регулирование цен государством — выглядят вполне разумными, однако и чисто «рыночная» экономика выглядит примерно такой же абстракцией, как рынок совершенной конкуренции в XXI веке с его монополиями и олигополиями.

Однако США и ЕС в процессе внедрения данной нормы (статьи VI ГАТТ) расширили критерии «нерыночной» экономики. В политических целях к существующим критериям добавили конвертацию валюты, влияние государства на свободу предпринимательской деятельности, ценообразование и определение объёма выпуска государством продукции, трудовые отношения между рабочими и менеджерами предприятий.

Логика США и ЕС понятна: они фактически, говоря языком компьютерной безопасности, создали «бэкдор» — механизм отказа от взятых на себя обязательств. Вопрос признания страны рыночной стал прежде всего политическим, а не экономическим.

Тем не менее Евросоюз Россию признал страной с рыночной экономикой в 2002 году, Украину — в 2005 году. Стоит обратить внимание на даты: 2002 год в России — это период первого президентского срока Владимира Путина и только начало экономических преобразований, о которых мы писали в тексте «Капитальная эволюция», а 2005 год в истории Украины — год победы «оранжевой революции» и начало правления Виктора Ющенко, т. е. оттепель украино-европейских отношений после длительного ледникового периода времён Леонида Кучмы.

Фактически решения о признании страны рыночной принимались в тот момент, когда это было наиболее выгодно ЕС и США: страны были ослаблены или частично подконтрольны, что облегчало завоевание их рынка. Рыночный статус — изменение методологии проведения антидемпинговых расследований — был не более чем «пряником», а от «кнута» — различных ограничений — ни США, ни ЕС не отказались.


В основном страны вводили антидемпинговые и специальные защитные пошлины, лицензирование, квоты, технические барьеры, санитарные и фитосанитарные меры, а также санкции. Больше всего от ограничений пострадала металлургия — 4 млрд долларов, сельское хозяйство — 1 млрд долларов и химическая промышленность — 0,6 млрд долларов.

А лидерами по ограничениям против России были как раз те, кто признал её страной с рыночной экономикой, — США и ЕС.


Первые две строчки в рейтинге — это результат санкционной политики ЕС и торговой войны Украины с Россией. Против товаров, произведённых в России («рыночная» экономика с 2002 года, член ВТО с 2012 года), в 2018 году было введено 159 ограничений 62 странами. Совокупные убытки от ограничений Минэкономразвития оценило в 6,3 млрд долларов. Россия же за 2018 г. ввела лишь 7 новых протекционистских мер, как следует из данных Global Trade Alert. Хотя за последние 10 лет страна ввела 536 подобных мер, больше всего — в 2016 г. (107 ограничений).

В общем, ни статус рыночной экономики, ни членство в ВТО никоим образом не гарантируют расширения географии сбыта продукции, а также отсутствия новых торговых ограничений, не говоря уже о защите важнейших для РБ отраслей производства (сельское хозяйство и промышленность). Мало того, торговые войны чуть ли не по Гоббсу в режиме всех против всех, а также возможность вводить ограничения под предлогами государственной безопасности вообще делают статус страны с рыночной экономикой не более чем приятным дополнением, но никак не самоцелью.

Теперь стоит посмотреть на Китай, который является членом ВТО, но признания своей экономики рыночной добиться не может уже долгие годы.

Друзьям — рынок, врагам — пошлины

11 декабря 2016 года исполнилось 15 лет со дня вступления Китая в ВТО, а также автоматически истёк срок действия 15-й статьи протокола о вступлении Китая в ВТО, которая позволяла странам — участницам торговой организации применять антидемпинговые меры в отношении китайских товаров на основании того, что низкие цены на них не отражали реалий рынка. В протоколе прописано, что срок действия этой статьи истекает спустя 15 лет со дня вступления Китая в ВТО.

С того времени прошло ещё три года, но ни США, ни ЕС, ни Япония так и не признали КНР страной с рыночной экономикой, хотя должны были это сделать автоматически. ЕС, к слову, отказывался признавать Китай рыночной экономикой из-за переизбытка производственных мощностей, открытие рынка для продукции которых рискует сделать безработными 3,5 млн граждан Евросоюза. У Вашингтона в 2016 году аргументация была схожей: дисбаланс в торговле, вызванный тем, что «экономикой КНР руководит государство», а сам «Китай не осуществил реформы, необходимые для функционирования на принципах рынка». 1 декабря 2017 года Вашингтон в очередной раз отказался признавать Китай страной с рыночной экономикой на основании «преобладающей роли государства в экономике Китая, в том числе распространённой практики предоставления субсидий», из-за которых цены на внутреннем рынке серьёзно искажены и «не определяются ценами рынка». Тогда США уравняли современный Китай с коммунистическими Польшей, Румынией и Венгрией, которые пытались присоединиться к ГАТТ в конце 1960-х — 1970-х годах.

С того времени не только ничего принципиально не изменилось, но стало даже хуже: США действуют по принципу «друзьям — рынок, врагам — пошлины и санкции». Вашингтон в лице Трампа умудрился разрушить торговый союз NAFTA (взамен пока что ничего не создано), а также заявить о возможном выходе из ВТО.

Проще говоря, не в рынке и критериях «рыночности» дело, а в протекционизме и политике. А теперь стоит вернуться к Беларуси и объяснить, почему статус страны с рыночной экономикой РБ получит лишь в крайнем случае.

Во-первых, «рыночная экономика» — это, как уже упоминалось, не об экономике, а о политике. Следовательно, для предоставления данного статуса должен быть соответствующий политический фон (что в случае с США, что в случае с ЕС). С ЕС всё понятно: делегация из Еврокомиссии во главе Штефаном Дипепером посещала Минск для ознакомления с мерами по либерализации белорусской экономики ещё в далёком 2010 году. Последние новости по теме датируются 2011 годом. После отношения Минска и Брюсселя вернулись к привычному состоянию заморозков. В белорусско-американских отношениях оттепель ещё только виднеется, но и она не выглядит стабильной.

Кроме того, США и ЕС потребуют от РБ таких уступок, на которые Минск не согласится в силу либо их явно политического характера, либо по причине неэквивалентности требований и потенциальных выгод.

Во-вторых, белорусская экономика крайне далека от рыночной, и это просто безэмоциональная характеристика, без какого-либо субъективного окраса.

  1. В РБ государство в лице госкомпаний является как регулятором рынка, так и его ключевым игроком («Белнефтехим», «Фармация», «Белтелеком»).
  2. В РБ действует практика индикативного планирования для госорганов, что в ряде случаев приводит к припискам и попыткам руководителей предприятий обмануть государство (лишь бы выполнить план), что отмечает Комитет госконтроля.
  3. В РБ до предела затруднена практика банкротства госпредприятий (это не нравилось ЕС при предоставлении Украине статуса страны с рыночной экономикой). В большинстве случаев оно не допускается, а государство спасает проблемные активы или передаёт их частному капиталу под гарантии вывода из убытков и сохранения социальной нагрузки.
  4. В РБ государство регулярно субсидирует предприятия, в том числе под госгарантии, а в случае ошибок планирования проводит реструктуризацию задолженности.
  5. В РБ существует практика импортозамещения, планы по которому составляет правительство.
  6. В ряде случаев государство в лице госкомпаний обладает монополией на экспорт товаров (например, нефтепродуктов с Мозырского или Новополоцкого НПЗ).

Как видно, критериев, по которым заявку РБ на предоставление стране статуса рыночной экономики можно рассматривать десятилетиями, более чем достаточно. К тому же этот статус, примерно как и членство в ВТО, не поможет РБ в развитии высокотехнологичных отраслей экономики. Калийные удобрения и нефтепродукты РБ экспортирует и без ВТО, треть мирового рынка карьерных самосвалов белорусы удерживают без членства в данной организации.

***

Понятное дело, что в случае с дипломатией и взаимодействием с Западом вода камень точит, да и суммы, потраченные на лоббизм, явно меньше тех, что тратил когда-то Пётр Порошенко на Курта Волкера, который не решил ни одной украинской проблемы, но наверняка создал десяток новых, изучив слабости украинской элиты. Нефтяному лоббисту Дэвиду Дженкарелли «Белорусская нефтяная компания» летом 2019 года заплатила около 60 тыс. долларов; во сколько обойдутся услуги компании Crowell & Moring, — неясно. Однако суммы явно не будут отличаться обилием нулей.

В данной истории остаётся вновь повторить то, о чём СОНАР-2050 уже писал, да и то, что прекрасно понимают белорусские чиновники: единственные доступные рынки для РБ находятся на востоке, а не на западе.