— Какова политическая роль религии в XXI веке?

— Религия в современном мире, без сомнения, продолжает играть важную политическую роль, хотя и публично дистанцируется от неё. Любая религия имеет массу последователей, к которым она может обращаться напрямую, минуя другие социальные институты. Это важнейший с политической точки зрения ресурс, который всегда будет сохраняться, пока существуют приверженцы той или иной веры, даже если сама церковь как религиозный институт сегодня его не использует. Однако даже в современном, предельно секуляризованном мире возможны и происходят религиозные войны, религия становится частью национальной или культурной идентичности человека, которую не может вытравить политика глобализма. Сегодня религиозные учения могут выступать фактором как стабилизирующим общество, так и радикализирующим его, причём именно в политическом пространстве. Церковь — древнейший, рациональный и гармоничный по отношению к существующим социальным отношениям институт, именно это позволяло ей сохраняться в самые разные исторические эпохи.

— Как религия интегрирована в государство?

— Если взять, например, Россию, то формально церковь отделена от государства, проблема заключается в том, что при этом она не может быть отделена от общества, образуя с ним и государством единую живую систему. Поэтому влияние церкви на государство, за которое оно сегодня критикуется, является вполне естественным. На Западе мы видим гораздо более сложное в институциональном отношении и менее прозрачное политически их сращивание. С точки зрения системы любой светской власти, церковь как крупный социальный объект просто не может не быть интегрирована в государство. Интересно, что исторически, как замечает прот. А. Шмеман в работе «Исторический путь православия», на примере Византии видно, что именно активное вмешательство государства очень часто приводило к крупным церковным расколам.

— Почему доверие к церкви начинает расти в тот момент, когда оно падает к другим социальным институтам?

— Религия несёт в себе универсальные ценности, которые плохо поддаются девальвации и переформатированию. Именно принципиальная их неизменность не позволяет религии уйти в релятивизм и менять человека в угоду очередному проектному образу будущего. В то время, когда социально-политические системы становятся всё более постчеловеческими, когда массы не могут апеллировать к традиционной этике, человек обращается к символическим защитникам, таким как вера и церковь. Собственно, других вариантов, когда институты прогресса разрушаются, у масс не остаётся. В условиях архаизации часто именно церковь становится прогрессивным институтом, который не ставит вопрос, например, о социальной справедливости, политически.

— Религия — помощник государственного строительства? Если разбирать это на примере Византии, каковы основные принципы такой сильной связи в этом случае между государством и религией?

— Пример Византии сегодня не так актуален, проблемы интеграции церкви в государственные или даже частные структуры нет, насущной проблемой религии является её интеграция в общество. Исторически церковь стала восприниматься как опора капитализма, который при этом противоречит её учению. Именно поэтому религия радикально отвергалась социализмом, основанном на атеизме и научном знании, а церковь подверглась гонениям. Парадоксально, но ведь то же христианство гораздо ближе к идеям социализма и коммунизма, чем к капитализму и сословному обществу, что, хотя и в гротескной форме, показал Терри Иглтон в эссе «Был ли Иисус революционером?». Идеологически христианство ближе к социальному государству, к социалистическому обществу, в которое может быть интегрировано. Именно эта интеграция является задачей новой левой теории.