11 апреля 2014 года Украина присоединилась к индивидуальным санкциям Евросоюза, введённым 17 и 21 марта против 33 российских граждан и пророссийских крымских политиков, а также запретила более чем 100 чиновникам — гражданам России, поддержавшим присоединение Крыма к Российской Федерации, въезд на свою территорию.

Это не были первые санкции Украины против России — к тому времени под запрет попала часть российских телеканалов и были введены ограничения на поставки оружия и военной техники в Россию, а также ограничен срок пребывания для россиян на Украине, но именно 11 апреля можно считать началом украинской санкционной войны с Россией.

Россия долго не отвечала. Кто-то успел счесть это слабостью и обвинить российских политиков в потакании украинской власти, кто-то, наоборот, поддался иррациональной вере в «грозное русское молчание».

И лишь 1 ноября, спустя 4 года и 7 месяцев, Россия ввела ответные санкции против Украины, которыми предусмотрены замораживание денежных средств, ценных бумаг и имущества, а также запрет на вывод капиталов из России. В список попали 322 физических лица и 68 юридических.

Когда ликование патриотической общественности стихло, а санкционный список стали анализировать эксперты и журналисты, оказалось, что в нём нет многих знакомых фамилий. В социальных сетях сразу же пошла волна замешательства и негодования. Теперь же, когда волна эмоций схлынула, а лица, попавшие под санкции, успели всё прокомментировать, стоит проанализировать произошедшее и дать сложный ответ на простой вопрос: «А какова, собственно, природа антиукраинских санкций и почему они выглядят именно так, как выглядят?»

Санкции как инструмент политики

У антиукраинских санкций есть два измерения: политическое и экономическое. С экономическим измерением всё предельно понятно: ударили по наиболее одиозным и наименее полезным физическим лицам, а также компаниям, чью продукцию можно без проблем заменить российскими аналогами. Политическое измерение гораздо сложнее, так как держится на множестве межличностных договорённостей, сотнях намёков и десятках лоббистов. Точно установить причины, по которым кто-то не попал в список, а кое-кто, наоборот, очутился в нём, невозможно: большая часть инсайдов является недостоверной, а гипотез — легко опровергаемой.

Отделить экономику от политики не менее сложно — они всегда тесно переплетены, но начать поиск ответов стоит всё же с политики, так как она является концентрированным выражением экономики.

А суть экономики в том, что российских инвестиций в Украину было значительно больше, чем украинских в Россию. Инвестиции продолжались даже после 2014 года, однако они затрагивали преимущественно банковский сектор.

Что структура Германа Грефа, что банк Андрея Костина долгое время пытались избавиться от своих украинских активов, которые превратились в чемодан без ручки — его становилось всё сложнее тащить, но и бросить было невозможно: сказывались масштабы банков, их кредитные и депозитные портфели, которые необходимо было обслуживать, а для этого требовалось регулярно проводить докапитализацию банков, что и выливалось в те самые российские инвестиции в украинскую экономику.

6 ноября банк ВТБ на Украине де-факто прекратил расчёты — это стало вполне реальным уходом банка с Украины.

ВТБ удалось уйти лишь потому, что он как «чемодан» оказался наименьшим, поэтому менеджеры смогли смириться с его утратой. Со Сбербанком и Проминвестбанком всё значительно сложнее: у них большой кредитный портфель, их, скорее всего, будут поддерживать на плаву как минимум до выборов в надежде найти покупателя (белорусский капитал Киев в лице Порошенко и Гонтаревой не устраивает) либо дождаться политических перемен, которые облегчат жизнь. Но, скорее всего, и Сбербанк, и Проминвестбанк тоже придётся бросить, вероятно, к концу 2019 года, когда банки уменьшат свои кредитные портфели до таких размеров, которыми будет не жалко пожертвовать.

Главным сдерживающим фактором, видимо, была судьба дочек российских банков на Украине — Сбербанка, ВТБ и Проминвестбанка. Если простые граждане с 2014 года мыслили категориями политики, то российская власть смотрела на мир глазами экономики и действовала, взяв на вооружение принцип Гиппократа «не навреди». Именно поэтому санкционный ответ запоздал на 4,5 года.

Стоит признать, что в российской политике по отношению к Украине было что-то от мультипликационного кота Леопольда: Киев без конца призывали «жить дружно» даже тогда, когда это уже было совершенно бессмысленным и отдавало сюрреализмом.

Однако осенью 2018 года российско-украинские отношения вышли на качественно новый уровень эскалации, которого не было с 2014 года.

Во-первых, Киев, заручившись поддержкой Вашингтона, пошёл в наступление на православную церковь и попытался исполнить мечту многих украинских президентов — создать украинскую поместную церковь.

Во-вторых, Киев выступил инициатором крайнего обострения обстановки в Азовском море, когда захватил судно «Норд» с его экипажем, что вызвало ответные меры по досмотрам с пристрастием со стороны береговой охраны пограничной службы ФСБ России. В ответ Киев стал выносить ситуацию в Азовском море на международный уровень и призывать на помощь страны НАТО.

Кроме того, был убит глава ДНР Александр Захарченко. Хотя следствие ещё не закончено, но вина возложена на Киев, которому смерть Захарченко была объективно выгодна. Это событие стало неким переломным моментом в деятельности как российской информационной машины, так и правоохранительных органов, которые начали публично отождествлять ИГ (запрещённая в России организация) и СБУ.

Таким образом, за короткое время украинская власть умудрилась трижды перейти через те самые «красные линии», что, в свою очередь, привело к диалектическому переходу от количества к качеству и обрело форму указа Владимира Путина о специальных экономических мерах в отношении Киева, о подписании которого стало известно 22 октября.

Но стоит признать, что санкции как политический инструмент оказались крайне слабыми и неэффективными:

• Санкции как инструмент политического давления никогда не отличались эффективностью — они скорее вызывают ответную реакцию;
• Санкции, как и ложка, хороши к обеду. С момента, когда двусторонние отношения России и Украины пошли под откос, прошло 4,5 года, за которые и российские, и многие украинские политики поняли, что ездить в некогда братские республики — не лучшая затея, а от бизнеса в них лучше избавиться или переписать его на подчинённых;

Слабоумие и бравада: попавшие под санкции украинские нардепы подражают запорожским казакам, писавшим письмо турецкому султану. В XXI веке султана заменил президент России.

• Эффект от санкций оказался смазан тем, что они были использованы для троллинга (всем участникам списка напомнили, что они родились в СССР), передачи намёков (Ахметов под санкции не попал, но менеджер СКМ в список угодил) или же торга. Например, украинский журналист Александр Дубинский полагает, что уход банка ВТБ был согласован с Порошенко и Гонтаревой. Проверить, так это или нет, невозможно, но однозначно кому-то удалось ускользнуть из списка потому, что его сочли полезным, а кто-то сумел сторговаться;
• В них нашлось место и для банального головотяпства — в список вместо доблестного нациста на зарплате СБУ Евгения Карася угодил его практически полный нациствующий тёзка-галерист, что привело к приступам гомерического хохота в украинской неонацистской среде.

Но главная проблема санкций как политического инструмента в том, что в случае с украинскими элитами они вошли в противоречия с экономикой. Ничто так не страшит украинских элитариев, как удары по кошельку, однако главных русофобов от политики и экономики наказать не вышло — Порошенко и большая часть его окружения под санкции не попали.

Формально потому что Порошенко — это первое лицо государства, а против первых лиц санкции не вводят. С позиции международных отношений в этом есть смысл, но политически Порошенко абсолютно недоговороспособен, однако неплохо зарабатывает от ведения бизнеса в России.

Понятно, что санкционный список будет редактироваться и, скорее всего, в нём будет становиться больше фигурантов (в санкционных списках Украины находятся 1748 физических и 756 юридических лиц из России), но есть те, кого в нём уже не хватает.

В частности, коммерсантов мелкой и средней руки, выступавших активными спонсорами АТО и партнёрами украинской власти. У многих из них, например партнёра Порошенко и украинского олигарха Грановского Александра Адамовского, есть бизнес в России. Впрочем, Адамовский ещё и гражданин России, так что хочется надеяться, что к нему у властей будет более традиционный подход.

От ненависти до любви всего один шаг. Одесский ресторатор Савелий Либкин его совершил с помощью открытия ресторана в Москве, который его исцелил от русофобии. Второй ресторан сделал его любовь к России ещё сильнее — Савва перестал комментировать политические события и винить во всех бедах Россию.

Вот только проблема в том, что таких адамовских десятки, если не сотни. Они малозаметны, показательно аполитичны, и поэтому их крайне сложно вычислить. Но сделать это однозначно стоит. Хотя бы ради восстановления справедливости.

Санкции как инструмент экономики

Экономическая часть санкционного списка состоит из 68 юридических лиц. И этих 68 лиц явно недостаточно для того, чтобы нанести сколь-либо фатальный ущерб экономике Украины, как того хотели бы многие радикально настроенные противники украинской власти.

Но дело в том, что российская власть и не стремилась нанести катастрофический урон украинской экономике, и на то есть свои причины:

1. Момент для такого удара остался в 2014 году, сейчас товарооборот между странами значительно снизился, доля высокотехнологичной продукции в нём упала, а Украина больше покупает в России, чем продаёт. А чем меньше экономическая зависимость одной страны от другой, тем слабее эффект от санкций. В 2013 году украинский экспорт в Россию составлял 15,065 млрд долларов, а в 2017-м он снизился до 3,9 млрд долларов (за 8 месяцев 2018 года Украина продала в Россию товаров на 2,4 млрд долларов).
2. На Украине по-прежнему много российских компаний и инвестиций, на которых Киев потенциально может отыграться за жёсткие санкции. Этот фактор является сдерживающим при развязывании экономической войны.

Экономическую часть санкций нужно воспринимать не как средство для превращения украинской экономики в выжженное поле, а как инструмент протекционизма. И именно им российская власть и занялась.

Дело в том, что если бегло рассматривать список попавших под санкции юридических лиц, то внимание распыляется и направление главного удара санкций установить не удаётся.

Во-первых, в списке достаточно много юридических лиц и понять их профиль деятельности из названия крайне сложно.

Во-вторых, в списке полно компаний, которые не поставляют свою продукцию в Россию, и если акцентировать внимание именно на них, то складывается впечатление, что санкции и вовсе лишены какого-либо смысла. Например, Украина уже давно не поставляет удобрения на российский рынок — не позволяет фантастическая цена на газ, которая делает украинские азотные удобрения неконкурентоспособными. Украинские страховые компании и банки также от санкций не пострадают — у них не осталось связей с Россией или активов на её территории.

Несколько иная история с агрохолдингами и сельхозпредприятиями: официально продукция украинского АПК не ввозится в Россию с 2016 года, когда Россия распространила действие антиевропейских продовольственных санкций на Украину.

Поставки через «посредников», то есть лиц, участвующих в обходе российских продовольственных санкций, пресекаются правоохранительными органами, но на гастрономических контрабандистов антиукраинские санкции не повлияют. Поэтому расширять список и включать в него олигархов от АПК, например того же «яичного короля Украины» Олега Бахматюка (владеет агрохолдингом UkrLandFarming), не имеет смысла.

В-третьих, часть продукции украинских предприятий нужна российской промышленности, поэтому те лица, которые составляли списки, вероятно, пытались отвести внимание от данных предприятий, включая в список различный «балласт».

Не попали под санкции те компании, в чьей продукции Россия нуждается, в частности, «Азовсталь» Ахметова (каменноугольный пек для «Русала» Олега Дерипаски), «Электротяжмаш» (электродвигатели), «Интерпайп» (железнодорожные колёса), «Энергомашспецсталь» (продукция атомного машиностроения для ГК «Росатом»).

Примечательно, но владелец «Интерпайпа» Виктор Пинчук (зять второго президента Украины Леонида Кучмы, владелец терминально русофобского телеканала «СТБ») в список угодил как физическое лицо. От железнодорожных колёс «Интерпайпа» Россия могла бы отказаться, если бы её бизнесмены работали лучше: ФАС возбудила дело против ОМК и Evraz, которые не в состоянии обеспечить российские компании цельнокатанными колёсами для ж/д вагонов, но добились повышения антидемпинговой пошлины в ЕЭС на колёса «Интерпайпа».

В-четвёртых, экономические санкции использовались для троллинга и намёков части украинской элиты, а возможно и в качестве послания с пожеланиями лучше вести себя накануне грядущих выборов на Украине.

Части украинских олигархов «намекнули» (непонятно, правда, на что), распространив санкции на их менеджеров: директора управляющей компании Ахметова (сам он под санкции не попал) СКМ Олега Попова и директора компании «Метинвест» Юрия Рыженкова, а также топ-менеджера «Смарт-холдинг» Олега Новинского (не под санкциями) Алексея Пертина.

В санкционный список как физическое лицо не попал инициатор акции «10 тысяч долларов за москаля» Игорь Коломойский, но угодили его соратники по «Привату» Геннадий Боголюбов, Алексей Мартынов и Геннадий Корбан. Что этим хотели сказать в Москве (и хотели ли) — вопрос без ответа, равно как и причины, по которым в списке есть Тимошенко (некоторые выставляют её как кандидата России на выборах президента Украины).

В 2012 году Владимир Путин выделил 1 млн долларов на реконструкцию Свято-Успенского собора лавры ко дню празднования 1025-летия Киевской Руси. Эти деньги вместе с ещё 1,5 млн долларов наместник лавры митрополит Павел разместил на счетах банка «Финансы и кредит». Жеваго же 2,5 млн долларов украл, когда банкротил свой банк. Теперь уроженец Магадана Константин Жеваго расположился на 99-й строчке в санкционном списке.

В-пятых, совершенно непонятным остаётся масштаб влияния на лиц, составлявших списки, лоббистов различного калибра: от агентов украинского влияния с российским гражданством до субъектов рангом повыше, в частности представителей иностранных государств. К сожалению, этот аспект остаётся непознаваемым, а опираться на различные «инсайды» нельзя из-за крайней ангажированности российского сегмента Telegram (главного поставщика слухов и сплетен в России).

Впрочем, кое-что понятно и так. Архитектор северокрымской экологической катастрофы Дмитрий Фирташ как физическое лицо под санкции не угодил, но часть его компаний (не связанных с Россией) — под санкциями.

В-шестых, санкции часто работают лишь в том случае, когда они не введены, то есть тогда, когда они являются инструментом шантажа. Со стороны Украины этот шантаж сдерживается угрозами создания проблем для российских инвестиций, например, тех же банков.

Тем не менее некоторые вещи становятся понятнее, если проанализировать профиль деятельности компаний, попавших под санкции, и сгруппировать их.

Из анализа списка можно сделать ряд выводов.

Во-первых, в целом особенного урона украинская экономика и олигархи от российских санкций не получат — украинскую экономику сильнее искалечили её же элиты после 2014 года, чем лица, составившие санкционный список.

Во-вторых, гипотеза о протекционистском характере санкций подтверждается длинным списком химкомпаний.

Основной удар химической части списка нанесён по производителям достаточно высокотехнологичной продукции: полиэтилена и поливинилхлорида, кремнийорганических продуктов, компаундов, пирогенного диоксида кремния и ионообменных смол. Всю эту продукцию производят и в России, поэтому внесение украинских химических предприятий в список — это удар по остаткам украинской высокотехнологичной химии.

Схожая история с фармпромом и машиностроением: если предприятия транспортного машиностроения не пострадали (их добили ещё в 2014-м украинская власть и российский утилизационный сбор), то производителю фильтров для очистки воды и компании, выпускающей теплоэнергетическое оборудование, от санкций досталось.

Бывший российский, а теперь уже украинский олигарх-застройщик Павел Фукс от санкций выиграл: теперь он может даже не думать о завершении начатого в 2008 году строительства московского ЖК Sky House и сконцентрироваться лишь на украинском бизнесе.

У российских санкций может быть интересный побочный эффект: они потенциально позволяют осложнить жизнь украинской олигархии в ЕС и США (если там кто-либо пожелает этим заниматься) и служат прикрытием для реализации торговых претензий другими государствами.

2 ноября депутаты Олий Мажлиса (парламента Узбекистана) предложили ввести ограничительные меры против Украины в ответ на нечестную борьбу на автомобильном рынке.

«Наши украинские партнёры не учитывают сложившийся существенный дисбаланс в нашей взаимной торговле. Стоит напомнить, что объём импорта с Украины в Узбекистан более чем в три раза превышает экспорт наших товаров в эту страну»

Член законодательной палаты Узбекистана Эркин Халбутаев.

Но, как и в случае с политической частью санкций, есть и те, кого не хватает в экономическом списке, в частности ближайших соратников Порошенко и юридических лиц, из-за которых Пётр Алексеевич всё никак не может сказать окончательное «прощай» России.

Почти всё окружение Петра Порошенко (как и он сам) под санкции не попало. Заявление Дмитрия Пескова о том, что санкции против первых лиц государств не вводят, несколько лукавое: ничто не мешает ввести санкции против соратников Порошенко и его юридических лиц, но не против Петра Порошенко как физического лица. В таком случае пострадает окружение главного русофоба Украины, но сохранится возможность для проведения переговоров с ним, а заодно будут соблюдены международные правила приличия.

Однако санкции против Порошенко и его соратников, скорее всего, введены будут лишь в том случае, если Пётр Алексеевич не сможет переизбраться на второй срок и станет для российской власти бесполезен в качестве переговорщика (пусть и практически недоговороспособного) по вопросам деятельности российского бизнеса на Украине.

Roshen — это знак качества в том, что касается оптимизации производственных издержек: фабрика Петра Порошенко в Липецке прекратила работу ещё 20 июня 2017 года, а 1 ноября украинские СМИ сообщили, что украинскую границу пересекли машины с оборудованием с Липецкой фабрики Roshen. Впрочем, как это удалось сделать (если оборудование действительно вывезли), неясно, ведь оно было арестовано в качестве меры обеспечения в рамках иска ФНС против Roshen. Так что независимо от того, введут ли санкции против Порошенко и национализируют ли фабрику (если оборудование и правда вывезено), работать она уже не будет. Момент упущен.

Есть и отдельная категория украинской олигархии, которая не только не попала под российские санкции, но и по факту стала «своей» для российской власти. Например, Сергей Курченко стал своеобразным «интегратором» ЛНР и ДНР в российскую экономику, а курская кондитерская фабрика «Конти» Бориса Колесникова продолжает свою работу. То есть к представителям бывшей украинской власти российская власть осталась лояльна. Вероятно, Курченко (если справится с возложенными на него обязанностями по ДНР и ЛНР) имеет шансы стать российским олигархом.

***

Как видно, антиукраинские санкции оказались запоздавшими, противоречивыми и компромиссными. В них скорее больше политики, чем экономики, однако в экономическом блоке санкций чётко прослеживается протекционистская составляющая: сомнительно, что владельцы множества украинских химических предприятий — клинические русофобы и противники России. Они не вмешивались в политику, но попали под удар по запросу российских химиков и в отместку украинской власти, которая 4 года занималась созданием проблем для российского бизнеса и всячески провоцировала Москву на принятие ответных мер.

Понятно, что санкционный список вышел неполным и не удовлетворяет чаяниям радикальной части граждан России, ради успокоения которых и приходится придумывать оправдания того, почему в список не попали юридические лица Петра Порошенко, умалчивая о том, что в нём нет и его клиентелы.

Включать или не включать, вот в чём вопрос. Адмирал Колчак говорил: «Не трогайте артистов, проституток и кучеров. Они служат любой власти». Но что делать, если две первых ипостаси из фразы Колчака слились воедино и имеют шансы стать властью?

Политика — это искусство возможного, а возможное, по всей видимости, существенно отличается от желаемого. Но список будет дополняться, и хотелось бы, чтобы в нём оказались и те, кто умудряется зарабатывать деньги в России, проклиная её на словах.

Однако санкции — это кнут, и, ударяя им одних, не стоит забывать о прянике, который нужно предлагать другим. Понятно, что о политических торгах и пряниках украинским элитам (равно как и об эффективности таких пряников) мы не узнаем. Но за введением санкций не стоит забывать о простых людях, которые останутся без работы на Украине. Очевидно, что химики, которых сократят из-за закрытия российского рынка, останутся без средств к существованию, но именно им Россия должна протянуть руку помощи и помочь с переездом, ведь кадры, как известно, решают всё. А для этого нужны две вещи: наличие политической воли и вменяемое миграционное законодательство.

Заодно не лишним было бы оказать поддержку российским же предприятиям, которые будут импортозамещать украинскую продукцию: потребители не должны нести на себе бремя санкций, ведь именно на них переложат тяжесть от поднятия цен на ряд замещаемой продукции.