Чтобы разобраться, каковы перспективы сопряжения Союзного государства России и Белоруссии с другими интеграционными проектами в постсоветском регионе, следует вообще сначала уяснить себе наше «место в истории». Для этого нужно оценить, что называется, «основные тренды». Грубо говоря, чтобы понять, «куда мы идём», следует вспомнить, «откуда мы пришли». Одним словом, следует для начала обратиться к истории дезинтеграции СССР и постсоветской интеграции 1990-х. Тогда сразу многое станет ясным.

СССР: как так получилось

Прежде всего: «божьи мельницы мелют медленно». Это сейчас нам кажется, что в определённые моменты — 12.06.1990, 27.07.1990, 19-21.08.1991, 8.12.1991 — произошли какие-то эпохальные события. Фактически всё происходило отнюдь не резко: «цвет времени» всегда меняется постепенно. То, что нам кажется «рывком», обычно уже фиксирует спонтанно сложившееся положение вещей.

Достаточно вспомнить не развал, а становление СССР. Решение об объединении республик было принято 29 декабря 1922 года, утвердил его I Всесоюзный съезд Советов 30 декабря. Однако только через полгода, 6 июля 1923-го, начали работать общесоюзные Совнарком (правительство) и наркоматы (министерства). При этом фактически и раньше руководство красных (как стороны в Гражданской войне) было единым (межфракционные политические противоречия в их среде были явно важнее территориальных). И в результате формальное образование будущей сверхдержавы вообще прошло, по сути, незамеченным.

Да и сама революция столетней давности: по состоянию на 25 октября/7 ноября 1917-го Петроградский гарнизон уже давно подчинялся Военно-революционному комитету, который контролировали большевики (в сравнении с ним силы, имевшиеся в распоряжении Керенского, — капля в море). Вроде бы ясно, у кого реальная власть. Тем не менее ещё довольно долго и после Октября некоторые инстанции пытались выполнять распоряжения Временного правительства, саботируя указания новых властей (это, в частности, в итоге привело к форсированной национализации финансовой сферы). На селе же аграрный передел к тому времени де-факто уже состоялся, «Декрет о земле» в основном лишь легализовал реально сложившееся положение вещей.

С прекращением существования СССР ситуация была чем-то похожая. Дезинтеграция нарастала постепенно.

Первоначально Горбачёвым планировалась масштабная реформа государственного устройства. Кроме того, в ходе Перестройки эффективность управления со стороны союзного руководства стала снижаться. Чтобы решить обе эти проблемы, был введён институт Съезда народных депутатов — высшего органа власти в 1989-91 годах. Он имел право «на всё», вплоть до изменения Конституции СССР (и принятия новой). Однако проблемы только нарастали.

Идеологический вакуум открыл дорогу национализму. Итогом стали межнациональные конфликты. В 1990-м начался «парад суверенитетов». Исходно инициативу проявили как раз регионы, пострадавшие от межнациональных столкновений (первой стала Нахичеванская АССР после событий в Баку). Но если одним можно, то почему другим нельзя? В итоге под вопросом оказалось всё территориально-политическое устройство СССР.

В результате полупаралича союзных органов власти шло постепенное перетекание реальных полномочий от союзного уровня руководства к республиканскому. Стали приниматься региональные законы, противоречащие общегосударственным (собственно, все декларации о суверенитете уже противоречили ст. 74 Конституции СССР).

В составе Съездов оформилась и первая за долгое время легальная оппозиция: «Межрегиональная депутатская группа» (МДГ). Достаточно популярные на тот момент диссиденты во множестве прошли в состав депутатов. Фактическим лидером МДГ стал академик А. Д. Сахаров, также значительную роль играли Г. Попов, А. Собчак и некоторые другие. Первоначально в состав этой оппозиции вошли представители почти всех альтернативных официальному идеологических направлений — от монархистов до анархистов. Объединяли столь разнородные силы лишь требования отмены 6-й статьи Конституции СССР (о праве КПСС на власть) и введения многопартийности, а также проведения экономических реформ.

Именно в рамках МДГ стали поначалу выдвигаться самые разные инициативы государственного переустройства СССР. В частности, лично А. Д. Сахаровым был предложен проект Европейско-Азиатского Союза («Союза Советских Республик Европы и Азии»): вся территория СССР (кроме Прибалтики, которая становилась независимой) должна была быть поделена между примерно 50 республиками равного ранга — по образцу штатов в США, причём они обладали бы правом выхода. Осенью 1990-го представителями Украины, Белоруссии и прибалтийских республик из числа межрегионалов обсуждался план создания «Балто-Черноморской дуги»…

Ситуация изменилась после присоединения к МДГ Бориса Ельцина — серьёзного партийного функционера, вошедшего в конфликт с Горбачёвым. Он первым из представителей номенклатуры перешёл на сторону бывших диссидентов. И сразу же занял в руководстве МДГ весьма значимое место, став одним из её сопредседателей (фактически он стал «номером два» после Сахарова). После смерти академика Ельцин единолично и возглавил МДГ.

Созданная на основе МДГ «Демократическая Россия» выиграла выборы в РСФСР в марте 1990 года. Ельцинской группировке удалось захватить руководство РСФСР, он сам возглавил Верховный Совет РСФСР (а позже, как известно, стал и её президентом).

Фактически вся дальнейшая деятельность переходного периода свелась к борьбе между группировками Ельцина и Горбачёва.

На протяжении 1990–91 годов идёт постепенный захват антигорбачёвской оппозицией в советском руководстве одной командной «стратегической высоты» за другой. Причиной принятия Декларации о государственном суверенитете РСФСР было вовсе не стремление превратить её в независимое государство, а просто желание вывести из-под контроля Горбачёва как можно большую часть властного ресурса. То, что это именно так, показывает тот факт, что декларация о суверенитете отнюдь не подразумевала независимость .


Декларация о суверенитете РСФСР: речь идёт лишь о «государственности в составе Союза ССР».

Нет никаких сомнений, что в идеале Ельцин сотоварищи стремились получить власть в масштабе всего Союза. Но в конце концов им пришлось удовлетвориться тем, что было на тот момент более реалистично. Стань Ельцин своевременно президентом СССР, наверняка бы изо всех сил стремился не допустить развала единой страны. Но Горбачёв цепко держался за власть.


После принятия в 1990-м большинством республик деклараций о суверенитете начался «Новоогарёвский процесс»: переговоры о заключении нового союзного договора, преобразующего СССР в мягкую федерацию — Союз Суверенных Государств, ССГ (первоначально предлагался вариант названия «Союз Советских Суверенных Республик», но в финальный вариант проекта договора он не прошёл).

С одной стороны, на тот момент ничего ещё не было решено. Напомню, что в своё время декларацию о суверенитете приняли и некоторые автономии РСФСР, но в итоге вернулись в правовое поле России. В принципе, могло получиться нечто подобное и с союзными республиками.

С другой же — уже на момент проведения памятного референдума о сохранении СССР по самой формулировке вопроса в нём:

«Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновлённой федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?»

– было ясно, что вариант «оставить Союз как есть» даже не рассматривался, изменения уже были неизбежны.

Проект ССГ-федерации разрабатывался всю первую половину 1991-го года. Всё это время, параллельно с Новоогарёвским процессом, шла борьба Горбачёва и Ельцина. Значительную роль в этой борьбе сыграли автономные республики, желавшие повысить свой статус до уровня союзных. Особую активность проявляло руководство Татарской АССР в лице М. Шаймиева, требовавшего возможности подписывать новый союзный договор отдельно от России — в качестве самостоятельной союзной республики. Руководители Башкирии и Чувашии также требовали повышения статуса автономий.

В свою очередь, ельцинское руководство РСФСР подозревало, что Горбачёв использует автономии против него, пытаясь сократить его ресурс (а возможно, вообще в результате упразднить РСФСР). В итоге длительных переговоров в тексте договора оказалась следующая невнятная формулировка :

Государства, образующие Союз, входят в него непосредственно либо в составе других государств. Это не ущемляет их прав и не освобождает от обязанностей по Договору. Все они обладают равными правами и несут равные обязанности.

Отношения между государствами, одно из которых входит в состав другого, регулируются договорами между ними, Конституцией государства, в которое оно входит, и Конституцией СССР. В РСФСР — федеративным или иным договором, Конституцией СССР.


Красный цвет — те республики, которые точно собирались вступить в ССГ-федерацию, оранжевый цвет — те, которые предполагали сделать это на определённых условиях, чёрный — отказавшиеся от вступления в принципе.

Получается, что выход автономии из состава республики ничем ей не грозит: она остаётся в Союзе уже самостоятельно. Это весьма напрягало руководство РСФСР.

Договор должен был быть подписан 20 августа 1991 года. И именно для предотвращения трансформации формально всё ещё вполне централизованного СССР в невнятный ССГ и произошёл путч.

События в позднем СССР — борьба горбачёвского руководства СССР и ельцинского руководства РСФСР. Ключевую роль играла позиция автономий, которые хотели повышения их статуса до уровня союзных республик.

Несмотря ни на что, для Ельцина путч ГКЧП пришёлся как нельзя кстати. У него появилась возможность резко повысить статус РСФСР в сравнении с автономиями. После подавления путча Новоогарёвский процесс не прекратился. Однако теперь речь шла уже не о ССГ-федерации, а о ССГ-конфедерации: Центр становился ещё слабее, права субъектов — ещё выше. В конфедерации фактическим суверенитетом обладают именно субъекты, которые добровольно делегируют часть своих прав центральному органу власти.

Если в ССГ-федерацию дали согласие войти 9 советских республик (РСФСР, Белоруссия, Казахстан, Узбекистан, Таджикистан — сразу, осенью, намеревались присоединиться Украина, Киргизия, Азербайджан и Туркмения), то в ССГ-конфедерацию — уже только 7 (минус Украина и Туркмения).

Впрочем, степень централизации в ССГ и в варианте конфедерации оставалась не такой уж малой: предполагались единые вооружённые силы (хотя и наряду с ВС республиканского подчинения), в высокой степени унифицировалась внешняя политика.

Ещё не дождавшись подписания договора об образовании ССГ, власти начали планомерное преобразование высших властных органов СССР в соответствующем направлении. Для начала был создан Госсовет СССР, состоящий из президента СССР и глав республик. Он фактически стал верховной властной инстанцией на союзном уровне (в начале сентября Съезд народных депутатов СССР «на переходный период» было решено не созывать). Председателем его являлся президент СССР, но в случае необходимости Госсовет мог функционировать и без него. Именно такая структура власти предполагалась и в ССГ-конфедерации.

Остальные союзные структуры преобразовывались, частично упразднялись или переподчинялись руководству РСФСР и других республик. Подписание договора было намечено на 9 декабря.

Однако в декабре ситуация поменялась вновь. За сутки до официального заключения союзного договора были подписаны Беловежские соглашения. Участники «Беловежского сговора» иногда говорят, что причиной всех событий стало то, что Украина отказалась войти в любой союз, мол, после этого всё потеряло смысл. Однако есть основания полагать, что переломным моментом опять стала попытка «мятежа автономий» в лице того же Татарстана, который вновь неожиданно потребовал для себя статуса субъекта Союза. Это было воспринято Ельциным как очередная попытка «нечистой игры» со стороны союзного руководства, после чего и было принято экстренное решение окончательно избавиться от Горбачёва вместе с союзным центром.

СНГ: вовсе не для «цивилизованного развода»

По результатам Беловежья вместо ССГ было сформировано СНГ: уже не «союз», а «содружество», и не «суверенных» государств, а «независимых». В ССГ высшая исполнительная власть принадлежала Госсовету — президенту Союза плюс главам всех республик (напомню, что этот орган существовал уже и в СССР в тот период). В СНГ же, в той мере, в которой там принимались какие-то общие решения, этим занимался Совет глав государств Содружества — по факту тот же Госсовет минус отсутствующий теперь президент Союза.

Следует помнить, что изначально СНГ представляло собой отнюдь не столь уж рыхлую структуру. В нём существовало единое командование стратегическими ядерными силами (советское ядерное оружие оказалось под контролем не только России, но и трёх других республик).

Вооружёнными силами управлял Совет министров обороны. Позже была создана и Организация Договора о коллективной безопасности — она включала в себя 9 стран, из членов СНГ в неё не вошли только закуклившаяся Туркмения и Украина с Молдавией. Это потребовало формального отделения руководства ОДКБ от СНГ, что и произошло. Но первоначально планировалось именно частичное объединение вооружённых сил всех стран СНГ. Позже Грузия, Азербайджан и Узбекистан не продлили договор (Узбекистан в 2006-м вернулся в состав ОДКБ, а в 2012-м приостановил членство в организации).

Кроме того, под прямым руководством Совета министров обороны стран СНГ оказалась образованная позже, в 1995-м, Объединённая система ПВО СНГ, членами которой стали 10 стран, включая Украину (минус Азербайджан и Молдавия). Грузия и Туркмения по факту практически не принимали участия в её работе, но все остальные — принимали.

Делались попытки также сохранить «рублёвую зону», то есть удержать валютный союз — весьма высокую степень экономической интеграции (смирились с её распадом только летом 93-го).

Мало кто вспомнит, но на первой после Беловежья летней Олимпиаде в Барселоне и на зимней – в Альбервилле в 1992 году выступала Объединённая команда стран СНГ (в Барселоне — 1-е место в медальном зачёте). Существовала единая хоккейная лига


Сборная СНГ олимпийский чемпион 1992 года по хоккею. В центре главный тренер Виктор Тихонов, третий слева в нижнем ряду Игорь Дмитриев, второй справа в верхнем ряду Владимир Юрзинов. Фото Игорь Уткин и Александр Яковлев, ИТАР-ТАСС.

В общем, СНГ уже позже деградировало до знакомого нам по началу 2000-х почти виртуального состояния. Исходно оно вовсе не представляло собой «прикрытие цивилизованного развода». Первоначально — так ли уж сильно эта структура отличалась от запланированной ССГ-конфедерации? И если говорить прямо: возникни даже ССГ в своё время, не деградировал бы он в итоге до того же самого состояния, что и СНГ? Особенно если учитывать феерические способности его президента — приснопамятного Михаила Сергеевича — в области государственного управления…

СССР должен был стать мягкой ССГ-федерацией. Но после августа 91-го речь шла только об ССГ-конфедерации. СНГ исходно было очень тесным блоком, от ССГ оно отличалось только отсутствием Горбачёва.

Фактически на протяжении нескольких лет на рубеже 1980-х и 1990-х идёт постепенная деградация государственного единства. СССР сначала трансформируется во что-то вроде ССГ-федерации. Не формально, но на практике. Официальные документы ещё не были подписаны, но реальность уже именно такова: на первую половину 1991 года, когда шёл Новоогарёвский процесс, центр уже слабо вмешивался в дела субъектов (то есть запланированная ССГ-федерация реально отражает сложившееся к тому времени положение вещей).

Потом, с сентября 1991-го, существует фактически ССГ-конфедерация, вплоть до того, что вместо положенного по Конституции Совета Федерации СССР был создан положенный по не подписанному ещё союзному договору ССГ-конфедерации Госсовет. Потом произошла дальнейшая децентрализация — до уровня СНГ. Тот постепенно тоже дезинтегрировался, теряя всё больше функций.

Появление интеграционной инициативы

Однако с деградацией пытались и бороться. В середине 93-го происходит окончательный развал «рублёвой зоны». Но уже в 1994-м президент Казахстана Н. А. Назарбаев предлагает проект Евразийского союза (ЕАС), который по основным параметрам напоминает несостоявшийся проект ССГ-конфедерации: всё примерно так же, но «мягче», общего президента всё же нет. Он не получает одобрения всех заинтересованных сторон и так и повисает на тот момент в воздухе.

Однако в следующем 1995 году, в рамках подготовки к возможному созданию ЕАС, заключается договор о Таможенном союзе Беларуси, Казахстана и России, к которому позже присоединяются Киргизия, Таджикистан и Узбекистан. Да, это не тот Таможенный союз, который возник в 2010 году; это другой проект, на тот момент оставшийся «на бумаге». Но тем не менее проявилась новая тенденция: теперь дезинтеграции пытались противостоять.

Первый проект Евразийского союза выдвинут Н. Назарбаевым в 1994 году, когда стала очевидна неэффективность СНГ. Он фактически повторял идею ССГ-конфедерации осени 1991-го.

Дальше начинается постепенная централизация. «Первый таможенный союз» трансформируется в 2000-м в ЕврАзЭС, на тот момент эта аббревиатура расшифровывается как «Евразийское экономическое сообщество». Официальной целью его называлась именно интеграция стран-участниц до уровня реально действующего таможенного союза, а позже и общего рынка. В ЕврАзЭС первоначально вошли Россия, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан. Узбекистан позже вступил, но затем приостановил своё членство.


В дальнейшем было решено «отстающих» не ждать, и наиболее благополучные страны ЕврАзЭС в 2010 году создали-таки действующий Таможенный союз (на этот раз реально действующий, существующий и сейчас). Позже экономическая интеграция стран ЕврАзЭС шла по нарастающей: в 2012 году создаётся «единое экономическое пространство» (ЕЭП), а в 2015-м — и Евразийский экономический союз. Традиционно он обозначается аббревиатурой ЕАЭС, но в последнее время ЕврАзЭС тоже стали употреблять именно по отношению к нему (Евразийское экономическое сообщество всё равно больше не существует: оно выполнило свою роль и растворилось в союзе).


Евразийский экономический союз (ЕАЭС, ЕврАзЭС)

Таким образом, тренд очевиден: постсоветская интеграция идёт по нарастающей (минус Прибалтика, а также Украина, где сложная ситуация). В первую очередь она носит экономический характер. Однако все члены ЕАЭС одновременно являются и членами Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), то есть военного блока. Кроме них, в состав ОДКБ входит Таджикистан, также высказывавший интерес к ЕАЭС.

При этом, однако, ОДКБ и ЕАЭС — различные структуры, формально никак друг с другом не связанные. Их нельзя назвать аналогом предложенного в 1994 году Евразийского союза: у них нет общей политической «надстройки», даже самой рыхлой. «Ближайшая» к ним организация, имеющая собственно политическое измерение, — СНГ. И вот это — весьма важный момент.


Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Территориально практически совпадает с ЕАЭС. Единственная страна, не входящая в ЕАЭС, но входящая в ОДКБ, Таджикистан.

Союзное государство и евразийская интеграция: основное различие

Дело в том, что Союзное государство России и Белоруссии, если не считать количества участников, как раз больше напоминает проект несостоявшегося Евразийского союза. Который, в свою очередь, был чуть смягчённым проектом ССГ-конфедерации, в которую должен был быть преобразован поздний СССР. Да, есть и различия. К примеру, основным органом ЕАС должен был стать совет глав его участников, а в СГРБ им является Высший Государственный Совет Союзного государства, в состав которого входят не только главы государств, но также премьеры и спикеры палат парламентов. Но это естественное различие, связанное с тем, что при значительном числе участников такая структура оказалась бы слишком громоздкой.

В общем-то, не будет большим преувеличением сказать, что СГРБ — это и есть измельчавший Союз. Ну, в той степени, в которой он смог сохраниться. Когда СНГ не смогло стать фактической его политической оболочкой, а проект ЕАС не получил всеобщей поддержки, сформировался тот узкий союз, который только и мог в той ситуации существовать.

В этом — наличии общей политической структуры — и состоит принципиальная разница между интеграцией в рамках евразийских структур и в рамках СГРБ.

Что интересно, в 90-е самые разные интеграционные проекты в СНГ анонсировались очень легко. Но и оставались они почти исключительно на бумаге. С тех пор постсоветские государства (по крайней мере, наиболее успешные из них) обрели реальную управляемость. Теперь они способны не только пачками заключать соглашения, но и действительно выполнять их. Но именно по этой причине такое лёгкое отношение к заключению договоров и ушло.

Евразийская интеграция тормозится Казахстаном

Дальнейшей интеграции в рамках ЕАЭС мешает изменившаяся позиция Казахстана. Если прежде Казахстан в целом и лично Н. А. Назарбаев в особенности жёстко выступали с выраженных интеграционистских позиций, то теперь всё иначе. Теперь Казахстан отказывается рассматривать любой вариант интеграции, который затронул бы его политический суверенитет. Все соглашения могут быть только межгосударственными. В области экономики допускается существование наднациональных органов, но они ни в коем случае не должны иметь полномочий в сфере политики. Участвовать в экономической интеграции Казахстан согласен. Но не в политической. При этом военная интеграция по линии ОДКБ тоже развивается нормально.

Да, такая позиция не выглядит последовательной. Экономическая интеграция в итоге всё равно обретает и политическое измерение. Вообще, выделяют несколько уровней экономической интеграции государств.

Первый — зона свободной торговли (ЗСТ). Она может быть сколь угодно ограниченной, но может быть и довольно широкой.

Второй уровень — таможенный союз: единая таможенная территория, внутри которой товары могут перемещаться, как внутри единой страны.

Третий уровень — единое экономическое пространство (ЕЭП): свободный переток товаров, услуг, капитала и рабочей силы.

Четвёртый — экономический союз: полностью унифицированное экономическое законодательство.

Пятый уровень — фаза валютного союза: единый (фактически) эмиссионный центр (формально валют может быть и несколько, важно наличие единого центра управления денежной эмиссией).

Шестой уровень — единое экономическое правительство: все значимые экономические решения отдельных стран утверждаются общей инстанцией.

Реально действующий Таможенный союз у нас существовал с 2010 года, ЕЭП — с 2012-го, сейчас же ЕАЭС находится на четвёртом уровне интеграции. Не идеально ему соответствует, но работа в этом направлении идёт активно. Для сравнения: ЕС — это частично пятый уровень (Еврозона — валютный союз), частично — тот же четвёртый. Зона свободной торговли с 2011-го действует и в рамках СНГ. В рамках же ЕврАзЭС зона свободной торговли существовала и с начала 2000-х.

Очевидно, что интеграция, сколь угодно «чисто экономическая», начиная с определённого уровня, всё равно обретает политическое измерение: скажем, бюджетный дефицит одной страны становится общей проблемой, то есть фактически бюджетная политика оказывается не вполне свободной, и т. д.

Так что требовать полной независимости и при этом активно участвовать в экономической интеграции… одно противоречит другому.

Таким образом, позиция Казахстана в этом отношении действительно непоследовательна. В рамках СНГ он в некоторых отношениях соглашается на более близкую интеграцию, чем в рамках ЕАЭС. Скажем, представители Республики Казахстан участвуют в работе Межпарламентской Ассамблеи СНГ. Аналогичный орган же в рамках ЕАЭС Казахстан почему-то создавать отказывается. Более того: даже существовавшая в Евразийском экономическом сообществе Межпарламентская Ассамблея была распущена после преобразования его в союз.

С одной стороны, возможно, это является согласованной политикой: из тактических соображений притормозить политическую сторону интеграции. В частности, советник президента РФ С. Глазьев, комментируя возможность вступления Азербайджана в ЕАЭС, очевидно, подразумевал именно это:

Советник президента РФ также назвал глупостью утверждения о том, что ЕАЭС — это попытка воссоздать СССР. «Это глупость, которую впервые произнесла бывший госсекретарь США Хиллари Клинтон. ЕАЭС строится на принципах ВТО, и ничего более. Это экономический союз», — отметил Глазьев.

Он в этом контексте обратил внимание на то, что у ЕАЭС нет общего парламента и единой валюты. «Формирование единого правительства не предполагается. Более того, в своё время Межпарламентская Ассамблея ЕАЭС была распущена, чтобы у оппонентов не было каких-либо поводов для спекуляций», — напомнил советник российского президента.

С другой стороны, по меньшей мере некоторое недопонимание в этом отношении исходно, бесспорно, имело место. В частности, спикер Государственной Думы РФ Нарышкин 20 марта 2012 года говорил:

«Евразийская межпарламентская ассамблея, которая придёт на смену межпарламентской ассамблее ЕврАзЭС, должна разрабатывать основы законодательства в базовых сферах правоотношений, а в перспективе стать полноценным евразийским парламентом… наделённым законодательными и контрольными полномочиями по аналогии с Европарламентом и формируемым на основе прямых демократических выборов».

Однако позже, 13 сентября 2012-го, «председатель комитета Мажилиса по международным делам, обороне, безопасности Маулен Ашимбаев и секретарь НДП "Нур Отан" Ерлан Карин призвали не спешить с "политической составляющей", так как "любые интеграционные проекты возможны только «при условии соблюдения главного принципа — уважения суверенитета государств-участников»". Именно по этой причине казахстанская сторона назвала преждевременной подготовку проекта меморандума о концепции межпарламентского органа и отказалась от каких-либо политических заявлений».

Маловероятно, чтобы оба заявления были личной инициативой Нарышкина, с одной стороны, и Ашимбаева и Карина, с другой… В итоге возобладал казахстанский вариант: никаких межпарламентских структур в рамках ЕАЭС сейчас нет.

Таким образом, торможение интеграции — явно исходно было инициативой Казахстана.

СГРБ в целом похоже на проект Евразийского союза 1994 года. Т. е. СГРБ мог бы в нём «раствориться». Но позиция Казахстана изменилась: он не хочет никаких ограничений политической независимости.

Фобия политической интеграции: «Что угодно, но только не это!»

На настоящий момент между евразийскими странами идёт отдельно экономическая и отдельно военная интеграция. Списки членов ЕАЭС и ОДКБ почти совпадают, но формально эти организации между собой никак не связаны. Это напоминает ситуацию времён холодной войны, когда существовала Организация Варшавского договора (оборонный блок) и Совет экономической взаимопомощи (экономическое объединение). На Западе было примерно так же: военное НАТО и экономические ЕЭС и ФТА. Это не даёт возможности рассматривать евразийские страны именно как политическую целостность.


Учения ОДКБ. Мало где ещё увидишь эти флаги вместе

Конфедерация, которой мог бы стать ССГ/ЕАС, на настоящий момент не существует. При этом СГРБ под критерии конфедерации подходит.

Вообще, согласно определению, в конфедерации исходным суверенитетом обладают только её субъекты, они делегируют часть полномочий (вполне вероятно, только в какой-то определённой сфере) наднациональным органам. Но они могут и выходить из состава конфедерации, отменять решения её властных органов на своей территории и т. п.

Конфедераций в мировой истории вообще-то было не так уж и много. Если говорить о более-менее современных государствах, то это США и СССР начального периода их существования (с весьма ограниченными формальными правами центра). Можно вспомнить Сербию и Черногорию (Малую Югославию) до её разделения. Швейцарская Конфедерация, несмотря на официальное название, де-факто давно является федерацией.

Так что СГРБ — конфедерация. Более того, как ни странно, под перечисленные признаки подходит даже СНГ. В самом деле: формально управляет организацией Совет глав государств СНГ — его решения обязательны к исполнению. Правда, и принимаются они только консенсусом, поэтому странно было бы со стороны государства-члена, только что в лице своего главы согласившегося с неким решением, потом отказываться выполнять его. Но формально есть единая властная инстанция, имеющая значительные полномочия. Европейский союз также может рассматриваться в качестве конфедерации. А вот система ЕАЭС+ОДКБ — едва ли.

Вернее, формально «букве» определения конфедерации ЕАЭС вроде как соответствует («определённые полномочия» — в экономической сфере — от субъектов наднациональным органам всё же делегированы), но де-факто всегда подразумевается и политическое взаимодействие субъектов. При буквалистском подходе ведь и ООН тогда можно было бы конфедерацией счесть: Совет Безопасности ООН обладает вполне реальной властью.

А вот если бы у ЕАЭС и ОДКБ существовала общая политическая «надстройка», хотя бы имеющая не большие полномочия, чем СНГ, ситуация бы поменялась. Однако именно против этого активно выступает Казахстан.

Если бы ЕАЭС и ОДКБ имели общую «надстройку», то могли бы считаться конфедеративным союзом. Сейчас же СГРБ, ЕС и даже СНГ могут ими считаться, а ЕАЭС-ОДКБ — нет.

В чём причины позиции Казахстана?

Вполне понятна ключевая роль Республики Казахстан в евразийской интеграции: она не только географически «закрывает» другие страны Средней Азии от СГРБ, но и является второй экономикой ЕАЭС.

Что касается причин, по которым Казахстан тормозит дальнейшую интеграцию, то тут явно действуют несколько факторов.

Во-первых, именно благодаря относительно высокому экономическому потенциалу РК стремится играть более самостоятельную роль в мире. Во-вторых, ЕАЭС в целом в мировом масштабе имеет ресурсную ориентацию. РК и РФ в рамках ЕАЭС в экономическом отношении отчасти конкурентны: тут нет такой взаимодополнительности, как в случае РБ и РФ. В-третьих, нельзя недооценивать влияние местных националистов: оно подпитывается как инерцией позднесоветского периода и идеями пантюркизма, так и вышеупомянутыми двумя факторами (ну и о внешнем влиянии нельзя забывать, конечно).

В результате в Казахстане на практике сложилась такая ситуация, когда каждый шаг в сторону интеграции руководство Казахстана «оплачивает» параллельными уступками националистам. Обычно дело ограничивается риторикой и некими символическими действиями. Но иногда приходится делать и какие-то более осязаемые шаги.

Одним из таковых стал объявленный недавно перевод казахского языка на латинскую графику. Что характерно, непосредственно позиции казахского языка в его взаимодействии с русским эта мера, очевидно, ослабляет. Отсекается большой массив изданной казахскоязычной литературы. В значительной степени теряются архивные данные (по крайней мере, их использование затрудняется). Наносится удар по образованию. Понятно ведь, что прежде, чем новая азбука будет усвоена, вырастет поколение школьников, не слишком уверенно знающих и новую, и прежнюю. Плюс, в отличие от ситуации в соседнем Узбекистане, где также был произведён такой переход (там латиницу ввели ещё в 1993-м), в Казахстане русский повсеместно распространён: вполне понятно, что многим просто объективно проще будет использовать русский, нежели задумываться над тем, как именно теперь нужно писать по-казахски…

Но для националистов перевод языка на латиницу стал давно уже иррациональным «символом веры» — вот его им и дали. Это демонстрирует, что само по себе казахстанское руководство вовсе не стоит на националистических позициях. Но как бы то ни было, текущую ситуацию это не меняет: тормозом дальнейшей интеграции является именно Казахстан.

Ключевую роль играет позиция Казахстана: от него зависит дальнейшая интеграция. Там сложная политическая ситуация. Каждое движение в сторону интеграции «оплачивается» уступками националистам.

Что век грядущий нам готовит?

Что касается дальнейших перспектив, то по мере нарастания кризисных процессов в современном мире положение всех стран будет усложняться. Но не одинаково, а обратно пропорционально их обобщённому ресурсу (не только экономическому, но и политическому, военному и т. д.). При этом «ресурсом» являются и положение в мировом разделении труда, связи с другими странами.

Соответственно, на постсоветском пространстве в наиболее благополучном положении оказывается Россия, другие же страны — пропорционально их интегрированности с ней. В наилучшем положении — Белоруссия, по понятным причинам. Союзники по ЕАЭС — в более слабом положении. Страны СНГ — в ещё более слабом.

Все постсоветские страны оказываются в зависимости от крупнейшего в регионе российского рынка. Практически наверняка, когда назревающий кризис достигнет пика, другие постсоветские страны, включая Казахстан, будут готовы получить помощь на любых условиях. Скорее всего, именно тогда политическая евразийская интеграция и сдвинется с мёртвой точки.

Вообще следует отметить, что в ситуации, когда в регионе одна страна объективно значительно крупнее и мощнее других, именно меньшие страны и заинтересованы в интеграции. Просто потому, что экономический и политический гигант и неофициальными методами практически наверняка может добиться от соседей всего, что ему нужно. Официальная же интеграция вводит этот процесс в какие-то разумные рамки.

Грубо говоря, когда поколения, помнящие единство советских времён, уйдут, то, если на тот момент интеграция не зайдёт достаточно далеко, другие постсоветские страны окажутся в полной зависимости от произвола грозного соседа. Надо смотреть в глаза реальности: Россия — ядерная сверхдержава, имеющая право вето в Совбезе ООН (что делает невозможным её официальное международное осуждение в любых обстоятельствах), и это вряд ли поменяется в обозримое время. А вот южные постсоветские страны в лучшем случае балансируют в мировом масштабе между периферийным и полупериферийным положением. Как раз они в первую очередь и заинтересованы в том, чтобы сформировалась некая учитывающая их интересы инстанция над руководством России.

В целом, чем позже произойдёт «рывок» в интеграции, тем менее выгодны для малых стран будут её условия. С другой стороны, проблемы со всплеском национализма у них при слишком раннем интеграционном рывке тоже могут оказаться серьёзными.

По мере углубления мирового кризиса положение постсоветских стран будет ухудшаться обратно пропорционально их размеру и степени интегрированности. В СГРБ — лучше, чем в остальном ЕАЭС, там — лучше, чем в СНГ.

Одним словом, интеграция ЕАЭС до уровня СГРБ в среднесрочной перспективе весьма вероятна. Скорее всего, это произойдёт после следующей «волны» кризиса. Практически наверняка будет идти интеграция «разных скоростей» (уж слишком различаются постсоветские страны по экономическому положению), но в целом процесс будет идти именно в этом направлении. В конечном счёте, скорее всего, произойдёт объединение всех постсоветских интеграционных структур, по СНГ включительно.

В краткосрочной перспективе, однако, тут вряд ли будут какие-то существенные подвижки (если только очередная волна кризиса не придёт «вот прямо сейчас»). Разве что в случае серьёзного размежевания в СНГ: если все не евразийски ориентированные его члены покинут организацию, может получиться так, что фактически СНГ совпадёт по составу с ЕАЭС. Тогда у последнего автоматически возникнет политическое измерение.

Но вот ОДКБ, учитывая актуальность вопросов безопасности в современном мире, будет усиливаться и централизовываться в обозримое время в любом случае.


Рис. 5. Вполне очевидно, что, не считая отношений с непризнанными государствами, СГРБ, ЕАЭС и ОДКБ соотносятся по «принципу матрёшки». Узбекистан и Туркменистан находятся на «внешних орбитах», но тем не менее тоже тяготеют к евразийскому блоку, не имея связей с альтернативными центрами силы. Азербайджан и Молдавия в «подвешенном состоянии», в отношении Украины это ещё более ярко выражено, Грузия практически «ушла». Вполне предсказуемо окончательное «расслоение» СНГ: кто-то уйдёт полностью, кто-то, напротив, «упадёт к центру». В итоге СНГ фактически будет совпадать по составу со структурами ЕАЭС и ОДКБ.

Интеграция ЕАЭС до уровня СГРБ в среднесрочной перспективе более чем вероятна, но в краткосрочной, скорее всего, принципиальных перемен не будет. Однако ОДКБ будет усиливаться.

«Взгляд назад»

Для наглядности проведём мысленный эксперимент: как опишет нашу эпоху потомок, живущий после 2050 года в успешно интегрировавшемся Евразийском союзе (неважно, как конкретно тот будет называться)?

Для людей свойственна «аберрация близости»: современное им положение вещей они склонны «опрокидывать» в прошлое и будущее, считая более-менее постоянным, а отклонения от него — временным и преходящим явлением. То есть, если/когда реинтеграция постсоветского пространства (или значительной его части) завершится успешно, через 1-2 поколения после этого никто уже особо не будет помнить развала СССР. Вернее, восприниматься события 1980-90-х будут иначе.

Потомок, скорее всего, будет считать, что в тот период СССР впал в кризис и вступил в фазу затянувшейся трансформации. Лишь через несколько лет произошла экономическая стабилизация, а позже — и модернизация (поначалу не везде, а только в наиболее успешных субъектах Союза). Со временем были выработаны новые принципы отношений между субъектами, после чего ситуация стала такой, какой стала. Ах да, сначала произошла децентрализация, когда СССР стал называться СНГ, а потом умеренная консолидация — тогда Содружество стало нынешним Евразийским союзом…

Причём убедить потомка в том, что СНГ — это был «цивилизованный развод», не удалось бы. Но для него это и не будет правдой…