Мечта любого государства, чьим олицетворением является бюрократия, — как можно лучше контролировать общественно-политические и социально-экономические процессы, которые протекают на подвластной территории, или в худшем случае, если их проконтролировать невозможно, хотя бы примерно понимать возможные варианты развития процессов.

Для достижения данных целей бюрократия занимается тем, что социолог Джеймс Скотт в своей книге «Благими намерениями государства» называл «упрощением», — вычленением из невероятно разнообразной и сложной гаммы социальных и экономических аспектов того, что интересно чиновникам.

Например, правоохранительные органы не интересуют законопослушные граждане, но лица, освободившиеся из мест лишения свободы, состоят на административном учёте — это и есть пример такого «упрощения». «Упрощение» позволяет обеспечить безопасность государства, а вместе с ним и управляющих им элит, а также повысить прибыль от перспективных отраслей экономики.

И многое из того, что сейчас кажется совершенно обыденным, было придумано государством для достижения перечисленных выше целей. В частности, именно так были созданы промышленное лесоводство и земельные кадастры, а без тотального присвоения всем гражданам фамилий был бы невозможен полный сбор налогов. То же, что государство проконтролировать не в состоянии, попадает в фокус социологии и относится к ведению условного ВЦИОМа, остальное же оказывается в поле зрения профильных органов государственной власти.

Процессы, протекавшие в Пруссии в середине XIX века, когда изобреталось промышленное лесоводство, ничем не отличаются от того, за чем мы можем наблюдать сейчас. Мало того, процессы учёта и контроля в экономике выходят на качественно новый уровень, о котором могли бы только мечтать чиновники из советского Госплана, у которых не было персональных компьютеров, электронных систем учёта и маркировки.

А данные системы уже успели стать частью нашей жизни, с ними ежедневно сталкиваются и бизнес, и обыватели. И если до недавних пор системы маркировки товаров в России и Беларуси развивались независимо друг от друга, то вскоре их придётся гармонизировать и включить в единый реестр. Но прежде чем приступить к описанию того, как будет выглядеть общая для всего ЕАЭС система маркировки товаров, стоит рассмотреть различия между белорусской и российской системами маркировки и выделить их особенности.

Проблемы учёта и контроля

Идея с маркировкой товаров предельно простая. На упаковку товара наносится специальный элемент, который позволяет определить, уплачены ли за него налоги и сборы, на основании чего чиновники понимают, является товар легальным или нет. Уплата сборов происходит в момент покупки данного элемента производителем товара у государства, затем стоимость элемента включается производителем в себестоимость товара.

Государство с помощью маркировки товаров пытается повысить собираемость налогов и сборов, сделав маркировку тотальной, защитить интересы легальных и добросовестных производителей товаров, а также оградить население от некачественной продукции.

Наиболее распространённый пример маркировки товаров в России — акцизная марка, в Беларуси ещё и контрольный (идентификационный) знак — КИЗ.

Если они отсутствуют на упаковке подакцизного товара, то он считается контрафактным, хотя и выпущен на таком же заводе и по тем же стандартам качества, что и его легальные аналоги. Однако акцизные марки позволяют лишь установить факт уплаты акцизного сбора, но не понять весь путь движения товара от производителя до конечного потребителя. Мало того, большая часть товаров проходит через 5 и более промежуточных владельцев — дистрибьюторов, оптовые и розничные сети, что затрудняет процесс контроля за их движением и качеством.

Если товар ещё и импортирован в страну, то задача по контролю за его движением дополнительно усложняется, особенно если он ввезён в Россию с территории стран — членов ЕАЭС, у которых открыты границы с Россией, а в ряде случаев и вовсе отсутствуют, например с Беларусью.

А когда государство начинает проводить ещё и целенаправленную политику, например антиалкогольную, которую совмещает с настойчивыми попытками навести порядок на всех этапах производства и реализации спиртного, то без продвинутой маркировки товаров не обойтись. В таком случае просто акцизной марки становится мало, и она обрастает дополнительными функциями, которые в итоге превращаются в целую информационную систему.

И первой в России массовой электронной системой учёта и контроля за оборотом товаров стала созданная в далёком 2005 году ЕГАИС — Единая государственная автоматизированная информационная система, чьей задачей было установление государственного контроля над объёмом производства и оборота этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции.

Полноценное внедрение данной системы растянулось на десятилетие: сперва к ней подключили только производителей, которые неоднократно жаловались на громоздкость и неудобства в использовании системы, затем её и вовсе меняли, что оборачивалось убытками алкокомпаний, но уже к началу 2016 года к системе подключились дистрибьюторы — в противном случае они бы утратили право принимать отгрузки у производителей и законно поставлять спиртные напитки. Ещё через полгода — с 1 июля 2016 года — к системе подключилась и розница. Таким образом, за 11 лет государство установило свой контроль над всем циклом оборота алкогольной продукции: от производства спирта до разлива спиртного напитка в бутылки и его реализации конечному потребителю.

Сложности в запуске ЕГАИС были вызваны тем, что:

  1. ЕГАИС была первой и мало кто понимал, как она должна работать, а профильных IT-специалистов в стране не хватало.
  2. В 2005 году страна была покрыта интернетом фрагментарно, скорость интернет-соединения оставляла желать лучшего, а вычислительные мощности компьютеров и оборудования не позволяли сделать работу ЕГАИС быстрой и удобной.

Именно поэтому ЕГАИС доводили до ума 11 лет. За это время изменилось не просто многое, а абсолютно всё

Во-первых, укрепилось государство и окрепла бюрократия, которая выступает главным лоббистом создания подобных информационных систем.

Во-вторых, произошла дальнейшая концентрация капитала, в первую очередь торгового, который, с одной стороны, понёс издержки из-за внедрения подобных систем, а с другой — выиграл от внедрения ЕГАИС.


Рознице для подключения к ЕГАИС требуется несколько основных технических средств. Это 2D сканер, способный считывать штрих код PDF-417, фискальный регистратор с функцией печати QR-кодов на чеках, электронный ключ для входа в систему, компьютер с установленным ПО ЕГАИС и кассовой программой, поддерживающей ЕГАИС, а также подключение к сети. Удовольствие недешёвое — только онлайн-касса Viki Mini стоит около 53 тыс. рублей.

На первоначальном этапе крупные сети понесли издержки от внедрения системы и ничего не выиграли — их мелкие конкуренты ушли «в тень». Но за счёт расширения сетей и роста покупателей ретейлеры стали контролировать большую часть реализации спиртных напитков в России, существенно сократив, но не уничтожив теневую розницу.

Так, в феврале 2018 года по России провели около 300 проверок торговых точек (мелкая розница реализует около половины всего спиртного в России, а у 70 % таких магазинов нет лицензии на реализацию спиртных напитков), в ходе которых выяснилось, что в мелкой рознице доля «палёного» алкоголя составляет около 80 %.  Сами же мелкие субъекты торгового рынка зачастую закупают продукцию у своих крупных конкурентов-ретейлеров, когда те объявляют соответствующие акции. Сети с недавних пор принялись бороться с подобной практикой, так они избавляются от конкурентов, того самого малого и среднего бизнеса. При этом по правилам вынуждены работать крупные торговые сети: лишь в 20 % проверенных сетевых магазинов выявили нарушения при продаже спиртного.


Проблема контрафактного спиртного актуальна не только для России. Около трети марочного шотландского виски, как показало исследование BBC Scotland, — подделки. Печальнее всего данная новость звучит для коллекционеров виски, которые рассматривают данный напиток как объект для инвестиций — через 10 лет стоимость бутылки может вырасти в 5,2 раза.

После введения ЕГАИС сумма начисленных акцизов на этиловый спирт, алкогольную и спиртосодержащую продукцию за январь — май 2016 года (момент полного запуска системы) выросла почти на 50 % — до 161,9 млрд рублей, а рост сбора акцизов только по крепкому алкоголю за этот период составил почти 38 % к аналогичному периоду 2015 года.

Для граждан опыт эксплуатации ЕГАИС, безусловно, является положительным: с 2006 года потребление алкоголя в России сократилось почти на 40 %, к августу 2018 года смертность от случайных отравлений алкоголем снизилась на 20 % по сравнению с 2016 годом, а количество отравлений алкоголем в новогодние праздники в 2018 году уменьшилось в 3,7 раза. Понятно, что приведённые цифры — следствие комплекса факторов, входящих в то, что называют антиалкогольной политикой, в которой ЕГАИС точно такой же элемент, как и повышающиеся из года в год ставки акцизов на спиртную продукцию и ограничения на реализацию алкогольных напитков после десяти вечера.

Понятно, что победить пьянство с помощью ЕГАИС невозможно — у него социально-экономические причины, что и показали случаи массового отравления «Боярышником». Сухая статистика: примерно треть алкоголя на рынке в декабре 2017 года (к ЕГАИС уже были подключены все субъекты рынка) была контрафактной.

Таким образом, государство совместило приятное с полезным: повысило собираемость акцизов и снизило долю контрафактного алкоголя на рынке, ужесточив контроль за оборотом спиртных напитков.

А раз вышло обелить солидную часть рынка спиртных напитков, то почему бы не распространить эксперимент и на другие рынки. Примерно такая логика была у законодателя и налоговиков. Эксперимент продолжили уже в рамках ЕАЭС: с августа 2016 года была внедрена обязательная маркировка изделий из меха, а в 2019 году система маркировки будет распространена на десятки категорий товаров народного потребления. Но прежде чем перейти к описанию того, как опыт ЕГАИС распространили на другие товарные группы, стоит рассказать об особенностях белорусской системы маркировки.

Разная маркировка

Российская ЕГАИС в ходе своей длительной эволюции стала, пожалуй, первой системой практически тотального (если учитывать так и непобеждённый теневой рынок) контроля со стороны государства за одним из сегментов экономики. Вероятно, тотальной данную систему контроля пришлось делать по причине огромных размеров России и сложностей с контролем за регионами, особенно такими специфическими, как Северная Осетия, у которой слава «водочной республики».

В Беларуси подобная проблема перед властями не стояла — республика гораздо меньше, контроль над производителями со стороны государства в разы жёстче, производить контрафактное спиртное куда сложнее, а государство ведёт усердную борьбу даже с физическими лицами, промышляющими самогоноварением.

Поэтому создавать аналог ЕГАИС в Беларуси не было нужды, однако у государства были другие потребности, которые позволила обеспечить белорусская система маркировки контрольными (идентификационными) знаками — КИЗ.

Данная система заработала с августа 2011 года, когда вступил в силу указ президента РБ от 10.05.2011 г. № 243 «О маркировке товаров контрольными (идентификационными) знаками». Этот указ «в целях экономической безопасности государства и защиты интересов граждан» вводил фактически квазиналог в форме маркировки ряда товаров народного потребления специальными знаками, которые похожи на небольшие акцизные марки квадратной формы.

Под маркировку попали:

  • Пищевое растительное масло;
  • Икра и рыбные консервы;
  • Соки фруктовые и овощные;
  • Минеральные и газированные воды, а также прочие безалкогольные напитки;
  • Пиво и слабоалкогольные напитки;
  • Масла моторные и антифризы;
  • Моющие и чистящие средства;
  • Кофе, чай и мате;
  • Жидкости для использования в вейп-системах;
  • Новая обувь и часы;
  • Новые принтеры, ноутбуки и планшеты, мобильные телефоны, мониторы и телевизоры, а также материальные носители с фонограммами или аудиовизуальными произведениями.
Бизнес обязали маркировать все попавшие в перечень товары, а реализацию немаркированных товаров запретили. Фактически благодаря КИЗ государство расширило до 23 групп список товаров, которые облагаются дополнительными неналоговыми поступлениями с производителей, вынужденных закупать КИЗ у государства, а затем, заложив их стоимость в конечную цену товара, перекладывать её на конечных потребителей.


С 1 октября 2016 года система с данными о перемещениях всех меховых изделий внутри стран ЕАЭС стала обязательной для всех участников рынка — производство немаркированных товаров в России наказывается штрафом до 100 000 руб., продажа — до 300 000 руб., а Уголовный кодекс за отказ от маркировки предусматривает шесть лет лишения свободы. Одна метка производства российского АО «Госзнак» стоит от 15 до 22 рублей. Пожалуй, российская и белорусская системы маркировки товаров схожи лишь в части контроля за оборотом меховых изделий, так как основываются на требованиях ЕАЭС.

Естественно, бизнесу такая система маркировки не нравится, так как она повышает неналоговую нагрузку на предприятия (она достигла 5,1 % к ВВП РБ и составила в 2017 году 5,4 млрд белорусских рублей, или 6 % добавленной стоимости каждой коммерческой организации). При этом гораздо большей неналоговая нагрузка оказывается у тех, кто маркирует товары контрольными знаками. Стоимость одного КИЗ разнится от одной белорусской копейки для соков до двух рублей за шубу — посмотреть цену КИЗ можно здесь. При производстве расходы на приобретение, маркировку и администрирование КИЗ в расчете на единицу товара составляют до 8–9 %, а при импорте, например чая, — до 20 % себестоимости. Такие цифры приводит Бизнес союз предпринимателей и нанимателей им. Кунявского (БСПН).

БСПН провёл анкетирование компаний, занимающихся производством и реализацией обуви, чая, кофе, соков, воды и безалкогольных напитков, и изучил мнение бизнесменов. Треть опрошенных заявила, что система маркировки КИЗ не обеспечивает заявленную экономическую безопасность и защиту интересов граждан. 66,7 % опрошенных заявили, что маркировка только частично выполняет возложенные на неё функции и несёт исключительно фискальный характер.

Кроме того, стоимость КИЗ не обоснована и завышена, говорит большинство респондентов. В 2017 году расходы организаций на приобретение контрольных знаков составили 2,3 млн BYN, на маркировку и администрирование — ещё около 134 тыс. BYN, или 5,9 % к затратам на покупку КИЗ.

Большинство организаций не видит плюсов от дорогостоящей процедуры маркировки товаров. Только 8,3 % сказали о том, что маркировка даёт им маркетинговую информацию и содействует защите отечественных производителей товаров.

Эксперты БСПН делают вывод, что эта система устаревшая, излишняя и затратная и её нужно отменить либо коренным образом модернизировать. Такого же мнения придерживаются и на предприятиях: за коренную модернизацию высказались 66,7 % респондентов, за отмену маркировки товаров — 75 %.

В 2018 году государство не проявило заинтересованности в реформировании системы маркировки, однако оно будет вынуждено изменить систему под влиянием соглашения «О маркировке товаров средствами идентификации в Евразийском экономическом союзе» (ещё не вступило в силу), одобренного решением Евразийского межправительственного совета 2 февраля 2018 года, и общего направления развития систем маркировки товаров в России, которая является крупнейшим рынков для белорусских товаров.

Планируется, что в каждой из стран — участниц ЕАЭС будет создана информационная система, где будут аккумулироваться сведения из товаросопроводительных документов, в т. ч. о факте совершения сделки, её участниках, наименовании и объёмах товара. Национальные информационные системы будут обмениваться сведениями, необходимыми для прослеживаемости товаров. Таким образом, у контролирующих органов появятся весьма широкие возможности отслеживать движение товарных и денежных потоков на всей территории ЕАЭС.

11 марта 2019 года министерство по налогам и сборам РБ анонсировало запуск с первого квартала 2020 года системы прослеживаемости товаров, которая заработает после вступления в силу одноимённого указа.

Механизм прослеживаемости, предусматриваемый проектом соглашения «О маркировке товаров средствами идентификации в ЕАЭС» и конкретизированный в проекте указа, вводится с целью подтверждения законности оборота товаров, перемещаемых во взаимной торговле между государствами — членами ЕАЭС. За счёт внедрения прослеживаемости предполагается создать условия, исключающие использование субъектами хозяйствования различных схем уклонения от уплаты таможенных и налоговых платежей, вовлечения товаров в нелегальный оборот. Система прослеживаемости будет создаваться на базе товарно-транспортных и товарных накладных в виде электронных документов.

Фактически РБ с запозданием будет внедрять похожую на российскую систему маркировки товаров, которая для ряда товарных групп уже стала обязательной. Впрочем, корректировать в перспективе придётся и российскую систему маркировки.

Теперь же стоит пристальнее рассмотреть её. Она находится в процессе становления, но ряд вопросов к ней уже есть.

Промаркируем всё

В 2015 году ВШЭ провела исследование, в ходе которого установила, что около 15 % оборота некоторых видов продовольственных товаров, алкоголя, парфюмерии и косметики, а также одежды и обуви в России являются нелегальной продукцией. В общем обороте розничной торговли в России в 2015 г. оборот нелегальной продукции составлял 9 %, или 2,5 трлн руб. Наибольшая доля незаконного оборота — в алкоголе (около 40 %, цифры даны до введения ЕГАИС), в одежде и обуви (около 35 %), парфюмерии и косметике (около 20 %). В продовольственных товарах доля подделок лишь около 10 %, а в остальных исследованных категориях — 5 % и менее. В основном нелегальная продукция продаётся в небольших магазинах, на открытых рынках и в местах уличной торговли, но часть продаж перемещается в интернет.

В одежде преобладают серый импорт и контрабанда, в алкоголе — неучтённое производство, в спортивных одежде и обуви — подделки. При опросе выяснилось, что лишь пятая часть опрошенных бизнесменов считает, что подделки уступают по качеству оригиналам. «Нередко качество контрафактных товаров оказывается абсолютно идентичным качеству оригинала, в результате чего без специальной экспертизы невозможно в принципе определить, является ли товар оригинальным», — говорится в обзоре ВШЭ.

При этом в России до сих пор законодательно не легализован параллельный импорт — ввезти товар в Россию может только правообладатель или официальный дилер. Единственный легальный способ ввоза таких товаров возможен лишь тогда, когда официальный импортёр завышает цены. Чтобы легализовать параллельный импорт, нужно добиться одобрения всех стран — членов ЕАЭС. Поэтому часть того, что является нелегальным, произведена на тех же производствах, что и легальная продукция, однако ввезена без согласования с официальным импортёром.

И в середине декабря 2017 года президент Владимир Путин одобрил идею создания единого оператора системы цифровой маркировки товаров в России на базе ООО «Оператор-ЦРПТ». Опять же, программа маркировки реализуется в рамках обязательств по линии ЕЭАС и желания власти бороться с нелегальной продукцией.

Если ЕГАИС разрабатывал государственный «Научно-технический центр "Атлас"», то к середине 2010-х бизнес понял, что за счёт «цифровизации» можно создать целые рынки в рамках государственно-частного партнёрства (ГЧП). За этим красивым словосочетанием скрывается совпадение интересов чиновничества (оно ищет пути повышения налоговых поступлений в бюджет) и IT-бизнеса (он, в свою очередь, зарабатывает, повышая налоговые поступления для государства).

Поэтому, в отличие от государственной ЕГАИС, маркировочное начинание реализуется «Центром развития перспективных технологий» (ЦРПТ) в рамках государственно-частного партнёрства и является совместным проектом USM холдинга Алишера Усманова («USM Технологии», 50 %), ГК «Ростех» (25 %) и «Элвис-Плюс групп» А. Галицкого (25 %).

Планируется, что до 2024 года в России должна быть создана система полной прослеживаемости оборота товаров от производителя до конечного потребителя. Национальная система цифровой маркировки «Честный знак», в рамках которой и будут маркировать широкий спектр товаров, в качестве своей основной цели декларирует желание «гарантировать потребителям подлинность и заявленное качество приобретаемой продукции».


Так выглядит схема, которая по замыслам системы «Честный знак» обеспечит подлинность и качество продукции.

Расходы на создание системы оцениваются в 205,7 млрд руб. за 15 лет: 68 млрд — капитальные затраты и 137,7 млрд — операционные. Это только расходы ЦРПТ, но не производителей, которым нужно будет установить оборудование для нанесения маркировки.

В среднем первые семь лет проекта ежегодно ЦРПТ рассчитывает получать прибыль в 1,5 млрд руб. и выйти на окупаемость за это время при доходности 16 %. В ЦРПТ полагают, что проект окупится через 7 лет. Стоимость услуг — 50 копеек за каждую единицу товара (сопоставима с ценой белорусской КИЗ, которая обеспечивает куда меньший функционал). Для лекарств стоимостью ниже 20 рублей услуга будет бесплатной.

Чем больше будет рынков и товаров включено в систему, тем больше будут доходы ЦРПТ: компания будет зарабатывать с оборота. Примерные суммы дохода компании подсчитали в РБК на примере шуб и сигарет. По данным ФТС, в 2017 году в России было продано 1,2 млн промаркированных меховых изделий. Если бы все они были российского производства и уже работала система ЦРПТ, то на этом оператор заработал бы всего 600 тыс.​ руб. При маркировке сигарет (отметку получает каждая пачка; общий объём производства сигарет в год — 250–260 млрд штук, или 12,5 млрд пачек при условии фасовки по 20 сигарет) заработок мог бы составить уже 6,25 млрд руб. Кроме того, в будущем компания собирается зарабатывать на продаже аналитики.

Сам Центр подобен матрёшке и состоит из:

  1. ООО «Национальный каталог» (будет вести каталог всех маркированных товаров).
  2. ООО «Инвента» (производит фискальные накопители для онлайн-касс).
  3. ООО «ТрекМарк», принадлежащей не только ЦРПТ, но и Российскому фонду прямых инвестиций, а также швейцарской компании SICPA (займётся разработкой и производством в России оборудования и программного обеспечения для маркировки товаров на мощностях концерна «Автоматика» «Ростеха»).
  4. ООО «АйМарк».

Выиграют от введения маркировки компании, предоставляющие электронные цифровые подписи, и Госзнак (производитель чипов для шуб), который явно расширит производственную линейку. По подсчётам Михаила Рубайлова, директора по развитию ГК «Штрих-М» (в материале Эксперт.ру), для одних только магазинов, торгующих одеждой и постельным бельём, разовые расходы на подстраивание под систему маркировки в целом составят 10 млрд рублей.

При этом формат маркировки, как было ранее с системой ЕГАИС, уже менялся, что сделало бессмысленным для фармпроизводителей ранее закупленное оборудование (впрочем, точно так же было и с системой ЕГАИС). Производителей утешают тем, что они смогут сэкономить за счёт лучшего понимания процесса движения своих товаров на рынке, то есть за счёт накопления промышленной Big Data и уменьшения количества регуляторных и административных барьеров. Но последние только обещают ликвидировать. Отменят ли — вопрос открытый.

Больше всего вопросов к выбору товарных групп, которые планируют маркировать.

Планы ЦРПТ можно назвать наполеоновскими — маркировать всё, однако за 10 лет, в течение которых около 10–15 стан мира реализуют свои проекты по маркировке товаров, никто, кроме ЦРПТ, не планировал маркировать все товарные группы. В Китае ещё в 2007 году система маркировки была запущена для лекарственных препаратов, в Бразилии её распространили на табачные изделия и напитки.

Ни в одной стране мира ранее не создавалось единой системы для всех торговых групп на рынке. Как правило, существуют «локальные» решения, распространяемые на конкретные товары, чаще всего подакцизные.

В России маркировка касается всех, кто производит, перевозит, продаёт или перепродаёт товары из девяти сфер: лекарства, табак, обувь, шины, духи, лёгкая промышленность (включая одежду и текстиль), фотоаппараты и вспышки, пиво, молоко.


При этом многие товары уже успешно промаркированы, например изделия из меха и алкогольная продукция (в рамках той же ЕГАИС). Для большинства товаров маркировка станет обязательной в декабре 2019 года, в том числе для тех товарных групп, на которых она не нужна вовсе.

Пример такой товарной группы — молоко. Его планируют отслеживать дважды:

  • От фермы до завода — через систему «Меркурий» (она должна была стать продуктовой ЕГАИС), которая уже работает. К ней уже подключились и белорусские производители.
  • От завода до покупателя — через систему маркировки. Сроков эксперимента и даты начала обязательной маркировки молока нет.

Вряд ли потребитель будет сканировать своим телефоном метку на каждом пакете молока — ему достаточно понимания того, что продукт действительно является молоком (а это будет понятно по упаковке, где производители обязаны называть молоком то, что не имеет растительных компонентов в составе, и даже по полке в супермаркете, где молоко не будет соседствовать с не молоком) и что его срок годности не истёк. Зачем контролировать ещё и дальнейший путь пакета с молоком, неясно. При этом данные 50 копеек вместе со стоимостью оборудования войдут в стоимость каждого литра, чем повысят цену на него.

К слову, в ряде случаев инициатором маркировки является бизнес. Так, маркировать молоко предложили Danone и PepsiCo, но дело не в желании ограничить конкуренцию на рынке, а в попытке (и успешной) освободиться от контроля системы «Меркурий»: Россельхознадзор желал распространить её не только на сырье — молоко, но на готовую молочную продукцию, тогда как Минэкономразвития выступило против такого подхода из-за опасений удорожания готовой молочной продукции. Danone и PepsiCo смогли отстоять компромиссный вариант: молоко будет контролироваться через ЭВС «Меркурий», а готовая продукция — маркироваться. Вот только нужен ли такой двойной контроль, непонятно.


В апреле 2018 года Минпромторг предложил маркировать продукты питания, в том числе мясо и рыбу. Как маркировать мясо и колбасу, неясно. Нет и понимания, зачем это нужно. Впрочем, история дальнейшего развития не получила, скорее всего, к лучшему.

Аналогичная история и с шубами: как пишет издание «Эксперт» в материале «Тайная жизнь молока и покрышек», лоббистом чипирования шуб являлась одна из крупнейших в стране сетей по торговле верхней одеждой.

Нет ясности и с маркировкой косметики и парфюмерии: их производители в конце мая 2018 года отправили письмо Владимиру Путину и Дмитрию Медведеву с просьбой не вводить маркировку для духов и туалетной воды. Рынок и так урегулирован, а чтобы установить оборудование только на одну производственную линию, потребуется как минимум 150 тыс. долларов плюс программное обеспечение — такие затраты разорят многих производителей косметики, не дав ничего взамен. Цены же могут вырасти на 10 %.

При этом отнюдь не все отрасли получили субсидии для закупки маркировочного оборудования: фармпроизводителям Минпромторг через Фонд развития промышленности предоставил субсидии в размере 1,5 млрд рублей, тогда как о субсидиях производителям косметики речь не идёт.

Непонятно, как поможет отечественной лёгкой промышленности маркировка постельного белья (и чем может угрожать контрафактный пододеяльник) и пуховиков с блузами/рубашками (их, в отличие от шуб, носят почти все), кто будет подделывать фотоаппараты и вспышки к ним в эпоху тотальной смартфонизации.

Неясно, какую задачу решает маркировка пива: прослеживаемость продукции уже обеспечивает ЕГАИС, а доля фальсификата ничтожно мала. При этом тотальная маркировка пива (вместе с лицензированием) может привести к массовому закрытию крафтовых пивоварен (из-за малых объёмов производства они не подключены к ЕГАИС): если будет введено лицензирование, то количество производителей, обязанных получить лицензию, увеличится в 4 раза (сейчас их около 330), и почти в 2 раза увеличится количество розничных точек, которые тоже будут обязаны её получить (свыше 150 тысяч). К слову, пивной гигант AB InBev Efes оценил установку оборудования для маркировки на одной производственной линии в 1 млн долларов, а таких производственных линий у компании 10.

При этом создатели системы не ставят в качестве цели вытеснение с рынка контрафакта — это невозможно, так как причиной его покупки являются более низкие цены (пусть и зачастую в ущерб качеству), а в период кризиса и падающей покупательной способности населением делается выбор в пользу того, что дешевле, а не того, что ввезено в страну официальным дистрибьютором. Кроме того, систему можно обмануть: импортёр может выдать себя за производителя.

Проще говоря, создатели системы уже констатируют, что не смогут добиться первоначально поставленной цели. А если нет тотального контроля, то какой смысл стремиться к тотальной маркировке всех товарных групп, кроме как ради роста прибыли ЦРПТ?

Таким образом, смысла в тотальной маркировке всего и вся нет — именно поэтому Россия и задекларировала, что желает быть первой страной в мире, где промаркировано будет всё, тогда как тот же Китай маркирует лишь лекарства и подакцизные товары.

Единственная польза от «обеления» рынка есть лишь для ФНС и крупных производителей: первая резко повысит собираемость налогов с бизнеса, а крупный бизнес попытается компенсировать свои затраты за счёт выдавливания с рынка с помощью ЦРПТ и административного ресурса — Роспотребнадзора и Минпромторга — своих мелких конкурентов.

Впрочем, как показывает опыт ЕГАИС или тех же шуб, строгость отечественных законов компенсируется необязательностью их исполнения: страна большая, чиновников много, договориться можно практически со всеми, а тотальную и длительную проверку организовать сложно. На 100 % из тени ни один рынок не выйдет, зато мелкий бизнес в тень уйдёт.

***

Однако есть сферы, где маркировка полезна, например те же лекарственные средства (позволит прослеживать их, предотвращая кражи с целью последующей перепродажи, а также снизить долю контрафактной продукции на рынке) и подакцизные товары. Впрочем, алкогольная продукция уже под ЕГАИС, а с табаком отдельная, куда более сложная история, о которой мы писали в тексте «Дружба дружбой, а табачок врозь».

Полезной была бы маркировка в промышленности. Замминистра промышленности Виктор Евтухов в ноябре 2018 года заявлял о том, что авиационные и автомобильные запчасти (производители последних и так маркируют свою продукцию), а также трубы должны маркироваться «в обязательном порядке». Инициативу маркировать трубы Евтухов объяснил проблемой контрафакта: трубы, которые подлежат замене, обрабатываются и «снова закладываются, а иногда закладываются как новые». По его словам, код, возможно, будет наноситься лазером.

Порядка 30 % рынка напорных труб из полиэтилена являются подделкой. А по оценкам Фонда развития трубной промышленности (ФРТП), 75 % демонтируемых нефте- и газопроводных труб нелегально используются повторно — в строительстве и ЖКХ, что приводит к авариям. Потери трубного бизнеса ФРТП оценивает в 30–40 млрд рублей в год.

Проблема и с кабельной продукцией: до 70 % кабельно-проводниковых изделий, используемых в строительстве, — фальсификат. К такому выводу пришли, например, в Свердловской области, проверив в 2018 году 16 строительных объектов.

Тотально маркироваться должны и комплектующие для различной сложной техники, например ракетной. В 2012 году стало известно, что фирма бывшего замгендиректора РКК «Энергия» Михаила Фирстова, получив госзаказ на 14 млн долларов, подделывала в самарских гаражах комплектующие для ракетно-космических комплексов.

Поэтому куда разумнее маркировать промизделия, а не товары бытового назначения, особенно скоропортящиеся и те, что пользуются ежедневным высоким спросом у населения.

Что же касается текущего перечня товаров, подлежащих маркировке, то и в России, и в Белоруссии он явно составлен не в интересах товаропроизводителей. В случае с Россией главными выгодополучателями от маркировки станут Госзнак как производитель различных бирок и ЦРПТ как оператор системы. В РБ же в выигрыше остаётся государство, которое использует маркировку как одну из схем по обложению бизнеса неналоговыми платежами.

Поэтому если исходить из необходимости гармонизации систем маркировки в РФ и РБ, то перечень маркируемых товаров нужно будет существенно пересмотреть, а стандарты в маркировке привести к единому знаменателю.

Сама же маркировка должна быть примером не государственно-частного партнёрства в интересах бизнеса (чем грешат в России) и не способом дополнительного обложения бизнеса (актуально для Беларуси), а средством для защиты интересов потребителей и производителей товаров.

Последние должны понимать, что затраты, которые они понесут от внедрения систем маркировки и их эксплуатации, окупятся когда напрямую (в виде льготных кредитов), а когда опосредованно (после «обеления» рынков и выдавливания с них контрафактной продукции). Проще говоря, маркировка нужна не ради самой маркировки и заработка операторов систем, а ради защиты потребителей и отечественного товаропроизводителя.