— Когда белорусы начали изучать Антарктику?

— Белорусы — не новички в антарктических исследованиях. С 1955 года и до развала Советского Союза более сотни белорусов — технические специалисты, научные сотрудники и другие — участвовали в работе советских антарктических экспедиций.

После развала СССР наши соотечественники длительный период не посещали Антарктиду. В начале 2000-х белорусские ветераны-полярники обратились к правительству с инициативой возобновить исследования уже в качестве самостоятельного государства. Получили ответ: да, это очень важная международная научная миссия, но ещё не время, поскольку стране необходимо решить другие проблемы.

Ситуация изменилась в конце 2005 — начале 2006 года, это как раз совпало с 50-летним юбилеем советских исследований в Антарктике. Группу белорусских ветеранов-полярников пригласили в Москву на уровне правительства Российской Федерации для участия в юбилейных мероприятиях. Это стало импульсом к началу новых полярных инициатив в Республике Беларусь. В это же время Национальная академия наук Беларуси, которую тогда возглавлял Михаил Мясникович, обратилась к главе государства с письмом о необходимости возобновления Беларусью научных исследований в Антарктике. 

С 2006 года после присоединения Республики Беларусь к Договору об Антарктике начался отсчёт нашей работы в Южном полярном регионе планеты как независимой страны.

— Насколько тесно вы работали с российскими коллегами?

— Первые годы мы плотно взаимодействовали с российской стороной, но на уровне профильных организаций и специалистов. Не было правовой базы для сотрудничества на межправительственном уровне. Соответствующее соглашение было подписано только в 2013 году на заседании Высшего госсовета Союзного государства в Санкт-Петербурге в присутствии президентов обеих стран.

После этого наши взаимоотношения приобрели совершенно другой статус, они стали шире, надёжнее и эффективнее.

С 2006-го по настоящее время было проведено 9 белорусских антарктических экспедиций, часть из них проходила в составе российских. Последние годы мы работаем практически самостоятельно, то есть стали равноправными партнёрами.

— Отразилось ли подписание соглашения на затратах белорусской стороны?

— Несмотря на взаимодействие в рамках Союзного государства и национальных антарктических программ, вопрос материальных затрат и бюджетную дисциплину никто не отменял на обеих сторонах «поля».

Все свои затраты, даже те, которые касаются доставки грузов и личного состава в Антарктику, белорусская сторона оплачивает в полном объёме, без каких-либо «братских» скидок. В то же время мы всегда вырабатываем наиболее оптимальные логистические схемы.

Приведу пример. Что такое зафрахтовать судно ледового класса для доставки грузов и самих сотрудников в Антарктиду? Сутки стоят от 50 до 80 тысяч долларов. Путь туда-обратно занимает 2-3 месяца. Посчитайте, какая сумма получается в результате.

Сотрудничая с российской стороной, мы опираемся на её логистическую схему. Это считается попутной доставкой людей и грузов. То есть в любом случае российское судно ледового класса направляется в тот район Антарктиды, где мы базируемся, доставляет свои грузы. Наш груз и личный состав идут попутно. Это в разы дешевле. Плюс параллельно идёт реализация научных и логистических программ, большинство этих задач мы решаем вместе, что намного эффективнее.

— Грубо говоря, вы садитесь на хвост российскому экипажу и так добираетесь до своей базы в Антарктике?

— Выражение «садиться на хвост» подразумевает такое слово, как «халява». Это не наш путь.

У нас логистическая схема прорабатывается заранее. В том районе, где мы строим свою антарктическую станцию, существует и российская сезонная полевая база «Молодёжная». В любом случае российское судно идёт в этот район, и Россия несёт определённые расходы. Но, когда нас берут на борт, мы делим расходы пропорционально, исходя из объёмов грузов и количества личного состава, которые везёт каждая страна. Это выгодно и Беларуси, и России, ведь мы доставляемся не бесплатно, а оплачиваем определённую часть затрат российской стороны.

— Вообще в Антарктике большая международная конкуренция?

— Я бы сказал присутствие государств. Конкуренция больше относится к бизнесу, хотя какие-то моменты и у нас присутствуют.

Но мы будем говорить об основных принципах Договора об Антарктике — главного документа, по которому там работают все 53 государства — участника договора, в том числе все ведущие экономики мира. При этом не у всех из них есть на этом континенте свои точки опоры. На сегодняшний день только 29 стран имеют действующие станции, в их число входит и Республика Беларусь. 

В системе Договора об Антарктике есть такое понятие, как статус консультативной стороны этого договора. Государства (всего 29 стран), которые обладают этим статусом, имеют право голоса, вето, участия в разработке и принятии решений. Они вершат и определяют настоящее и будущее Антарктики. Остальные находятся в статусе активных участников этого процесса, но не влияют на принятие решений.

Поэтому одной из стратегических задач Беларуси на ближайшие 2-3 года является согласование статуса консультативной стороны Договора об Антарктике. Мы идём к этому целенаправленно, как говорят, step by step, потому что это не просто продекларировать право на этот статус или подать заявление с просьбой признать нас консультативной стороной. Для этого нужно проделать очень большой объём работ, проявить себя достойно как в научном и природоохранном, так и логистическом плане. Ведь работа в Антарктике — это не только проведение национальных исследований, это и серьёзная деятельность международных органов Договора об Антарктике: консультативных совещаний, совета управляющих национальных антарктических программ, научного комитета, комитета по охране окружающей среды и комиссии по морским ресурсам, других подразделений. С 2006 года Беларусь продвинулась по многим из этих направлений. Мы являемся активными участниками ключевых организаций системы Договора об Антарктике.

В этом сегменте у нас также очень плотное взаимодействие с Россией. Свои позиции на международных форумах по Антарктике мы всегда заранее согласовываем, по многим вопросам мы выступаем единым фронтом.

— Что касается нынешней белорусской экспедиции... Вы планируете в ноябре-декабре направиться в Антарктиду. Какие задачи стоят перед нашими полярниками?

— С 2006 года мы реализовали две пятилетние государственные программы по исследованию Антарктики. С прошлого года началась реализация третьей. В её названии отражены цели и задачи, которые стоят перед нами, — мониторинг полярных районов Земли, создание белорусской антарктической станции и обеспечение деятельности белорусских полярных экспедиций. Следует отметить, что наиболее эффективно вопросы участия Республики Беларусь в реализации научных, логистических и международных задач в Антарктике начали решаться с 2010–2011 годов, после того, как функции координатора государственной полярной программы были переданы в ведение Национальной академии наук Беларуси.

Нынешний пятилетний этап госпрограммы предусматривает переход к зимовочным круглогодичным мероприятиям. На протяжении нескольких лет мы должны создать основу инфраструктуры белорусской антарктической станции, чтобы с 2019 года перейти на полноценные круглогодичные экспедиции. Это будет более эффективным подходом как к проведению исследований, так и с точки зрения экономики.

— Что Беларуси и другим странам даёт проведение национальных исследований в Антарктиде?

— Вся огромная территория нашей планеты, находящаяся за 50-м градусом южной широты, объявлена мировым заповедником. И сама по себе работа по изучению, охране и защите этого нетронутого региона достойна уважения.

Предварительные оценки потенциала материка показывают, что он богат многими биологическими ресурсами. Но как раз положениями Договора об Антарктике и Протокола по охране окружающей среды к этому Договору запрещаются любые виды промышленной деятельности, в том числе разведка и добыча полезных ископаемых, размещение всех видов вооружения, ядерные испытания, проведение военных учений. К тому же пока отсутствуют экономически оправданные технологии, которые бы позволили из-под четырёхкилометрового щита Антарктики добывать какие-либо полезные ископаемые.

В меньшей степени это касается морских природных ресурсов: на них эти запреты не распространяются, и отдельные виды ресурсов можно добывать. Но прежде страна должна провести соответствующие исследования, оценить объёмы ресурсов тех или иных видов, возможность их воспроизводства. После этого страна подаёт запрос в морскую комиссию при ООН на выделение квот на добычу биологических ресурсов.

— У Беларуси есть такие планы?

— Наши биологи плотно занимаются этими вопросами. Сейчас они пока проводят обширную работу по оценке запасов морских ресурсов и возможности их естественного воспроизводства. 

Пока я не могу сказать, что через год-два мы подадим заявку в морскую комиссию ООН. Это работа многолетняя и требует в некоторых случаях круглогодичного присутствия в Антарктике, к которому мы ещё не пришли.

Если мы уже коснулись биологии, то отмечу и перспективность изучения уникальных свойств антарктических микроорганизмов. Многие страны, в том числе Япония, в последние годы активно работают в этой сфере. И уже есть серьёзные результаты: например, на основе уникальных свойств этих микроорганизмов создаются антираковые медицинские препараты.

Я выделил бы и необходимость изучения озонового слоя (оболочки в атмосфере Земли, защищающей от губительного ультрафиолетового излучения) над Антарктикой. В СМИ людей часто пугают озоновыми дырами, но, на самом деле, никто толком не может понять, что это такое. Да, такие случаи имеют место в приполюсных районах Земли. В том числе и нашими учеными из Национальной академии наук и БГУ подтверждено наличие озоновых аномалий с крайне малым содержанием озона.

В Антарктиде отмечается определённая цикличность изменения толщины озонового слоя. В некоторых случая он истончается до минимума или пропадает вовсе, но эти аномалии сезонные. Затем эти дыры затягиваются.

Наша экспедиция работает и в интересах национальной космической программы. При пролёте белорусского спутника над территорией нашей деятельности в Антарктике мы проводим синхронные наземные измерения. Потом эти данные передаются в центр обработки информации, анализируются, сопоставляются, после чего выводится разница наземных и спутниковых измерений. Полученная «дельта» и является основанием для корректировки работы оптических инструментов на спутнике.

— Ваш опыт полярника позволяет сравнить климатические условия на континенте. Какими они были 30 лет назад и какие сейчас?

— Ничего критически не меняется, это всё досужие домыслы. Многолетние данные (ещё в середине 50-х годов прошлого века в Антарктиде начали проводить регулярные метеорологические, климатические исследования) говорят, что эти процессы абсолютно естественны и цикличны. В какой-то год теплее и меньше ветра, в какой-то — холоднее и ветер сильнее. Каких-то ярко выраженных моментов нет, они не подтверждаются рядом многолетних наблюдений.

В большей степени это, может, относится к Северному полушарию. Но здесь всё понятно: на климатическую ситуацию значительно влияет антропогенная деятельность. Здесь сосредоточены крупные промышленные предприятия, проходят основные транспортные магистрали, и воздействие человека максимально. Известно, что Канада, Америка и Россия последние годы сталкиваются с проблемами: они не могут в Северном Ледовитом океане организовать дрейфующие исследовательские станции, которые организовывались ими там практически ежегодно с 20-х годов прошлого столетия. Причина проста: не могут подобрать нужные льдины, ведь они должны отвечать определённым требованиям, иметь необходимые длину и толщину.

— Арктикой интересуются в исследовательских целях или это больше стратегический, с точки зрения военной науки, регион?

— Если Антарктика объявлена мировым заповедником и нейтральной зоной, там нет границ, нет территориальных притязаний — всё общее достояние, то за Северным полярным кругом — выход шельфовых зон, морских территориальных вод. Там делёж границ. И самое главное: в Северном Ледовитом океане используются экономически оправданные технологии по добыче полезных ископаемых.

Беларусь не имеет границы с Арктикой. С моей точки зрения, не стоит пытаться там что-то затевать. Можно идти другим путём: заниматься наукой, исследованиями. Можно вступить с кем-то в концессию — это тоже цивилизованный вариант. Не путём попытки на политической или государственной основе кого-то подвинуть, а просто действовать по узаконенным международным механизмам.

Если мы что-то там разведаем и скажем, что это белорусское, наверное, так будет неправильно. Хватает там своих претендентов. Поэтому мы делаем акцент на Антарктику. Хотя Национальная академия наук не снимает вопрос о возможности в перспективе организовать научные исследования в северном направлении.