Люблю хорошую дискуссию. Некоторое время назад сайт «Телескоп» опубликовал статью Дмитрия Кондрушенко, который критикует мой текст о русских и белорусских националистах. 

Претензий немало. Дмитрий Кондрушенко утверждает, что причислить книгу «Несвядомая» история Белой Руси» к русскому национализму мог только человек, её не читавший, — на самом деле это «подлинный манифест белорусского суверенитета». Автор её не из пальца высосал, а писал, опираясь на работы многих историков, в том числе современных. И совсем не ненавидит советскую власть, о чём свидетельствуют несколько приведённых цитат. В общем, странно такое видеть на сайте, пропагандирующем союз народов.

Увы, я её читал. И такая реакция немного напомнила ёжика или броненосца. Эти звери, когда чуют опасность, сворачиваются в клубок, наставляя на противника иголки или панцирь — у кого что есть.

Автор статьи, как и создатель упомянутого произведения, наставил на нас ворох цитат из современных белорусских историков, публицистов-западнорусов XIX века и бог знает кого ещё, плюс веер панегириков Машерову, Мазурову и «подвигу народа». Но все эти цитаты и панегирики несут не столько познавательную, сколько защитную функцию.

Скажешь, что «белорусский язык калечит детей» или что Витебск — не белорусский город, и как будто сразу слышишь, как в прокуратуре зашелестели бумагой. А если это грамотная подборка цитат кого-нибудь из начала ХХ века, то с них и взятки гладки. И если прикрыть это славословием в адрес послевоенных руководителей, то вроде всё прилично.

Даже компоновка текста, когда настоящее резюме и позиция автора высказываются в середине книги, — это тоже брюшком внутрь, иголочками наружу.

Впрочем, обо всём по порядку.

Маленькие звоночки

Началось за здравие. Автор «несвядомой истории» декларирует благую цель — развенчание исторических мифов, порождённых белорусскими националистами в начале ХХ столетия и на волне перестройки. Немало мракобесия там скопилось, от политических манипуляций на тему белорусского государства ВКЛ до откровенно расистских эскапад об «испорченных татарами» русских.

Разбить эту чепуху несложно, и поначалу получается довольно задорно. Но, чем дальше вчитываешься, тем громче звенят тревожные звоночки, и разоблачение мифов принимает странный оборот.

Попытки натянуть современную Беларусь и белорусов на Полоцкое княжество — очевидная глупость, однако с современной Россией и Киевской Русью всё немножко иначе.

В Речи Посполитой «пан считает хлопа не человеком, а скотом... обходится с ними хуже, чем татары», и поэт Державин описывает сочный, красочный ужас. А после присоединения к империи сплошная пастораль, никто не вспоминает о прелестях крепостничества, и некрасовского белоруса с колтуном в волосах на страницах тоже не появляется.

Аж несколько страниц посвящено еврейским погромам армии Булак-Балаховича в гражданскую, но про погромы, учинённые черносотенцами в мирное время, — молчок.

Знаете, почему ликвидация церковной унии в 1839 году могла иметь только добровольный характер? Здесь автор прибегает к цитате:

«Если предположить, что их [священников] просто запугали, то такое возможно исключительно при одном условии: все они были неверующими, и им было безразлично, в каком вероисповедании зарабатывать на хлеб насущный. Бросить в лицо такому количеству белорусских священников обвинение в неверии в Бога, а следовательно, лицемерии худшего свойства, никто не имеет права».

Бог с ним, что вся история церкви показывает — иерархам не чужды политические соблазны. Сам же автор писал, что при установлении унии в 1596-м прямое насилие сработало на ура.

С графом Муравьёвым-Виленским тоже лихо. Официально было казнено 128 человек, а репрессиям подвергнуто не более 16% участников восстания, поэтому:

«Данные цифры не идут ни в какое сравнение с практикой подавления мятежей в других странах. Так, во Франции в ходе подавления Парижской коммуны правительственными войсками было убито 30 тысяч человек».

Там брали миллионный мегаполис с фортификацией, который защищали 30-40 тысяч идейных бойцов с какой-никакой артиллерией. Это несопоставимые явления, но хотелось представить Муравьёва гуманистом — напряглись и представили.

Боже, царя храни

Впрочем, это мелкие звоночки. Настоящие чудеса начинаются на революционных виражах начала ХХ века.

Западнорусизм появился как региональное движение, которое ориентировалось на русскую корону, а не на польскую, и на православие, а не на католичество. Если не с разделом Польши, то с ликвидацией церковной Унии эта программа была реализована, а значит — идея себя исчерпала. Дальше западнорусы вошли в региональный истеблишмент и радовались жизни.

А когда жизнь предъявила земельный вопрос, крестьянские волнения, забастовки и революционеров на любой вкус, сделали то, что обычно делает истеблишмент, — пришли в ужас и сплотились в борьбе за свои привилегии.

Необязательно защищать чужие привилегии, но автор пошёл за своими кумирами до конца. С началом ХХ века мы толком ничего не узнаем о столыпинской реформе и её последствиях, не увидим причин революции 1905 года, а сразу окунёмся в борьбу «общерусских сил» с «местечковыми националистами»:

«В условиях существовавшей в императорской России конкуренции идей белорусский национализм существенно проигрывал западнорусизму. Об этом, в частности, свидетельствуют результаты выборов депутатов Государственной думы Российской империи в белорусских губерниях, на них убедительную победу одерживали те политические силы, которые выступали за общерусское единство».

Упомянутая 3-я Государственная дума была третьей за два года. Первые две просуществовали по несколько месяцев и были распущены, потому что самодержца не устраивал результат волеизъявления.

И раньше не могли голосовать женщины и народы Средней Азии. Выборы были непрямыми, и разные социальные группы выбирали оговоренное количество депутатов. Были национальные квоты, и в разных регионах правила отличались. В 1907-м квоты распределили так, что, грубо говоря, 1 миллион дворян выбирали столько же депутатов, что и 100 миллионов крестьян.

И эта сомнительная манипуляция проходит у нас как срез общественного мнения и важная историческая веха.

Можно, конечно, сказать, что задача книги — развенчание мифов, а значит, фрагменты истории, вокруг которых «свядомых» мифов не создано, остаются за рамками.

Но мифу можно противопоставить только знание и понимание исторических закономерностей. Или на месте старого мифа возникнет новый, в котором места героев займут не «местечковые националисты», а черносотенцы.

И они занимают. Богатыри, поборовшие «местечковых» — Союз Русского Народа и Михаила Архангела, — нормальные погромщики-«жидоеды». И тем, что большая часть «архангелов» проживала в западных губерниях, автор, похоже, даже гордится.

Повторюсь, если тебе милы русская культурная традиция и православие, совсем не обязательно любить черносотенцев и политику Романовых периода упадка династии.

Но автор на всех парах идёт к собственному политическому манифесту, после которого все вопросы отпадают:

«С нашей точки зрения, имперский период является для народа Белоруссии «золотым веком», то есть эпохой, на воспоминаниях о которой следует строить историческое самосознание и национальную идентичность».

Занимательный факт. Если процитированный выше абзац загнать в поисковик, Google или «Яндекс» найдут его в тексте Кирилла Аверьянова-Минского. Быть Аверьяновым-Минским — не преступление, однако Дмитрий Кондрушенко в своей статье утверждал, что этот джентльмен не имеет никакого отношения к книге «Несвядомая» история Белой Руси». Какое-то, видимо, имеет. Ломать голову над шарадой, кто у кого списал и не являются ли все трое одним и тем же человеком, желающие могут самостоятельно.

Двадцать восемь страниц боли

Сперва хочется сказать: ну спасибо, родные. За «золотой век», в котором женщины — не совсем люди, крестьян избавили от статуса полурабов ближе к ХХ веку, и они ещё должны остались. За циркуляр о кухаркиных детях, черту оседлости и тому подобные вещи. Но потом понимаешь, что для автора это малосущественные мелочи — земля, права, образование. Глупости какие-то.

Муравьёв заменил польских чиновников на русских и раздавал крестьянам православные крестики — вот это деятель! Черносотенцы за «общерусское единство» — тоже орлы. А большевики…

Большевики в лучшем случае занимались ерундой. Уже не удивляешься, когда, дочитав до 1939 года, понимаешь, что в этой истории толком не нашлось места для коллективизации, которая изменила судьбу большинства населения. Для ликбеза, довоенной индустриализации и прочих подобных вещей тоже не нашлось. Даже репрессии упомянуты вскользь, в контексте «местечковые допрыгались».

В общем-то, вся «несвядомая» история БССР с 1917 по 1939 год — о том, как жернова «белорусизации» перемалывали жителей Белоруссии. Не смейтесь, это цитата.

Раздел практически из цитат и состоит. Некий учитель пишет письмо в газету: «Мне объявили, что дома, в разговоре с женой, я должен употреблять исключительно белорусский язык». Ещё один читатель делится умозаключением: «Сначала к нам пришли немцы, потом поляки, а теперь идут на нас... белорусы». Ораторы на сельских съездах вещают: «К Москве, а не к Минску стремится витебский крестьянин. Сами крестьяне не любят белорусского языка».

Мнение оппонентов присутствует ради соблюдения минимальных приличий, но тонет во всём этом: «белорусский язык калечит детей», «это язык старины», «белорусский — никудышный разговор».

Большевиков угораздило не только провозгласить БССР в рамках 15 уездов, но и пойти на укрупнение этого образования, присоединив к нему Гомельщину, Могилёвщину и Витебщину. До этого республику непросто было увидеть на союзной карте.

И снова волею автора включаются ораторы районных газет и съездов: «Жители Витебской губернии все русские, белорусского в них ничего нет». На результаты переписей внимания обращать не стоит, ибо «белорусы этой переписи являются белорусами лишь в силу исторической традиции, а на самом деле большинство их уже ассимилировалось».

Складывается впечатление, что Гомель или Витебск отдают Китаю. Что речь идёт не о едином федеративном государстве с границами, заметными только на карте. И не о появлении в школьной программе и административном делопроизводстве дополнительного языка, который сам автор считает диалектом русского, то есть освоить его легко.

Однако этот нескончаемый плач аж на 28 страниц внезапно обрывается вполне политкорректным выводом:

«Расширение территории БССР в 1924 и 1926 годах стало одним из ключевых событий в истории белорусской государственности... Не выработай лидеры РКП(б) национальную политику в том виде, как она проводилась в 1920-е годы, не поддержи идею белорусской государственности в форме Белорусской ССР, не согласись с возвращением восточнобелорусских земель в состав БССР, вряд ли Беларусь в конце XX века состоялась как независимое государство».

Ёжик свернулся. И так уже много наговорили.

Детское подполье

Можно привести ещё множество удивительных цитат, но, перечислив их все, мы рискуем приблизиться по объёму текста к оригиналу.

Правда, это продолжается до 1939 года. То есть до того момента, когда у современного белорусского государства появляется чёткая официальная позиция по тем или иным событиям.

Автор перестаёт рассказывать, что крестьяне воевали не за советскую власть, а за русских против ляхов, белорусы перестают втайне вздыхать по Деникину и царской России, исчезают наскоки на государственный язык и намёки на территориальную целостность. Дальше в русле мэйнстримной историографии — воссоединение Западной Беларуси с БССР, подвиг народа в Великой Отечественной войне, Машеров с Мазуровым и пафос послевоенного строительства.

Именно поэтому лично я считаю, что запретительные меры против подобной литературы — это лишнее.

В руках у государства целое Министерство образования и Институт истории Академии наук, и если они не могут отправить это произведение в полагающуюся ему нишу исторического фэнтези для юных романтиков, то вопрос прежде всего к этим институциям и их работе. Оно просто должно на одной полочке со своими «свядомыми» аналогами стоять, в разделе «альтернативные исторические концепции».

Однако стоит пару слов сказать о том, почему такие тексты за пределами обозначенной ниши ведут в интеллектуальный и политический тупик.

Давайте начистоту. Вы утверждаете, что критика «несвядомай истории» льёт воду на мельницу белорусского национализма и вбивает клин между народами. При этом вы, пусть не от своего имени, а выборочным подбором фактов и цитат, рисуете следующую картину:

• В формировании литературного белорусского языка «не было необходимости».
  
• Присоединение к Беларуси трёх областей из нынешних шести происходило вопреки воле населения.
  
• Само провозглашение БССР, от которой ведёт начало нынешняя Беларусь, являлось то ли глупостью, то ли преступлением большевиков. В нём тоже необходимости не было.
  

У меня вопрос: а это не вбивает клин?!

Я допускаю, что автор не ставил целью усомниться в легитимности суверенитета нынешней Беларуси. Подвело желание посмотреть на историю сквозь призму русского монархизма конца XIX века, и оный оказался совершенно негодным инструментом.

Во-первых, он просто не предполагает никакой Беларуси — на такой базе очень тяжело строить отношения. Даже не знаю, что нам теперь делать. Покаяться за то, что создали литературный язык, и срочно декоммунизироваться, отдав три области? Пригласить на трон кого-нибудь из этих авантюристов-«наследников»?..

Во-вторых, глуповато выглядят реверансы в адрес социально-экономической политики послевоенного СССР. «Золотой век» пришлось грохнуть именно для того, чтобы сделать такую политику возможной. А Николай выборы в 3-ю думу проводил, чтобы никакой такой политики не допустить.

В-третьих, автор не может даже объяснить, как любимого монарха и западнорусов обскакали местечковые, которые «представляли собой образ неуспешных людей, людей, которые не смогли устроиться в жизни...». Виноваты большевики, которые тоже не пойми как обскакали. Всё было хорошо, и вдруг по классику: «Всюду подлость, измена, обман».

Впрочем, для юных воздыхателей по «России, которую мы потеряли», наверное, сойдёт. Школьники должны оценить изящество замысла: если листовку Союза Михаила Архангела вложить в учебник истории БССР, училка не заметит.

P.S.

На этом можно было бы закончить, но предвижу ещё один упрек. Мол, эти ребята, хоть и вытаскивают козыри из рукава, но клонят к какому-то там союзу на территории, где четверть века всё только крошилось.

Как-то попался пропагандистский советский ролик. Наши войска дошли до Белостока, и те, кто их отправил, объясняет, зачем всё это. Хорошо объясняют. «Выберешь любую профессию и никогда не будешь безработной», — говорит голос за кадром, когда люди поднимают на руки маленькую девочку.

Можно не любить большевиков, но это был запрос человечества ХХ века — чтобы не было безработных, голодных, умирающих из-за неспособности заплатить врачу. Чтобы крестьянский сын мог делать ракеты или на них летать и никто не удивлялся — обычное дело. Запрос, кстати, никуда не исчез, исчезли лишь большевики, которые могут нравиться или нет.

И я не говорю о советском «золотом веке».

Ни один век не будет достаточно «золотым», чтобы на нём остановиться и сказать «приехали». Просто ещё сто лет назад стало ясно — основания для союзов не ищут в общем прошлом, их ищут в совместном будущем. Светлом будущем для миллионов, как ни банально это звучит.

А запускать ещё какое-нибудь «национальное возрождение» по лекалам XIX столетия — это топтать грабли межплеменных, религиозных и прочих конфликтов. Это мрак деградации.