Глава «Росатома» Алексей Лихачёв во время встречи с премьер-министром Беларуси Сергеем Румасом подтвердил ранее озвучивавшиеся прогнозные сроки промышленного пуска БелАЭС. Он состоится в конце 2019 года. Уже в ноябре на станцию завезут первое топливо. Помимо прочего, это означает, что балансировку первого энергоблока — его включение в энергосистему Беларуси, а также договорённости об экспорте электроэнергии (если таковые намечаются) суперследует завершить за оставшееся время.

Ещё 2 года назад пуск первого блока БелАЭС в конце 2019 года считался условной датой. Из-за форс-мажоров во время строительства допускалась примерно полугодовая отсрочка, что, в свою очередь, давало больше времени определиться, куда и как направлять энергию новой АЭС. Однако заявление Алексея Лихачёва показывает, что «форы» не будет.

На вопрос «Куда девать энергию БелАЭС?» мы уже отвечали в августе прошлого года и настоятельно рекомендовали бы вернуться к тому тексту перед чтением этого. Либо же ознакомиться с его краткой видеоверсией в изложении Евгения Супера.


Как и в прошлом году, мы отметим (и даже сделаем это во вступлении): экспорт электроэнергии БелАЭС не является её главной задачей. Об этом власти республики говорили неоднократно.

«Решение о реализации ядерно-энергетической программы в республике принималось главным образом для снижения себестоимости производства электроэнергии и диверсификации используемых для этого видов топлива. При принятии решения о строительстве АЭС экспорт электроэнергии как основная цель не рассматривался», — заявил замминистра энергетики Беларуси Вадим Закревский во время пресс-конференции 21 марта 2017 года.

Более того, вопрос экспорта электроэнергии Беларусью после ввода БелАЭС в работу манипулятивен. Если задаться целью и изучить тематику публикаций оппозиционных белорусских ресурсов, то можно заметить, что едва ли не каждый второй посвящённый станции текст сводится к мысли: «Никто из соседей не хочет покупать энергию БелАЭС, значит, она не нужна».

Официальную точку зрения на этот вопрос мы привели. Однако, поскольку этот вопрос всё равно занимает и будет занимать общественность, мы решили уделить ему внимание. Но сразу предупредим: простого ответа не ждите.

Восточный вектор

Ещё одна манипуляция относительно экспорта белорусской электроэнергии: он почему-то по умолчанию направлен на запад — в Польшу, в Литву, в Латвию. Другие направления оппозиционные белорусские СМИ даже не рассматривают. Хотя они есть. «Скорее всего, не на запад энергия потечёт, а в обратную сторону — на восток», — заявил экс-вице-премьер Беларуси Владимир Семашко этим летом. Кто-то скажет, что у России и своей электроэнергии хватает. Однако это если забыть о скором создании единого энергорынка ЕАЭС.


Так, в сентябре Евразийская экономическая комиссия (ЕЭК) сообщила, что её коллегия одобрила ряд документов по регулированию общего энергорынка, в частности международный договор о формировании электроэнергетического рынка. После того как главы государств его подпишут, он станет частью Договора о ЕАЭС.

Общий энергорынок должен появиться в 2019 году, ближе к концу. Это уточняет зампред «Казахстанского оператора рынка электрической энергии и мощности» Ержан Мадиев: «Сейчас при департаменте Евразийской экономической комиссии идёт разработка правил функционирования общего рынка электрической энергии. Планируется, что эти правила будут утверждены к концу следующего, 2019 года. Вообще, этот срок сдвигался, мы, члены рабочей группы по созданию этих правил, куда входят министерства, сетевые компании, производители, должны были первоначально подготовить правила к концу этого года. Но там процесс затягивается, много вопросов очень спорных, сложных, поэтому на год продлили разработку. По идее, в октябре этого года уже должны выбрать площадку. Должны выбрать одну из действующих площадок, которые уже работают и торгуют электрической энергией». По его мнению, уже к концу лета 2019 года завершится выбор площадки и общий рынок начнёт работать.


Источник: «Коммерсант»

Практически для Беларуси его создание будет означать следующее. На пространстве ЕАЭС будет действовать единый тариф на электроэнергию. Это значительно упростит возможность её экспорта, причём даже в те страны, с которыми Беларусь не имеет общих границ и куда из РБ не проложены высоковольтные линии. Чтобы продать электроэнергию, скажем, Казахстану или Кыргызстану (а Среднеазиатский регион периодически испытывает её недостаток и не только в пиковые часы), достаточно будет договориться с РФ о взаимозачёте: Россия продаст энергию Казахстану, Беларусь продаст её России. Схема, конечно же, потребует балансировки этой сделки на всей протяжённости от Беларуси до границы с Казахстаном (перебрасывать мощности от производителей на западе к потребителям на востоке), и эти затраты придётся оплатить. Однако это всё равно выгодно.

Тем более что в такой схеме фактически нет ничего нового, это возврат к единой энергосистеме, созданной когда-то в СССР. Как раз поэтому-то единый рынок электроэнергии собираются создать уже в следующем году, а остальные энергорынки (нефти, газа) — только к середине будущего десятилетия. По сути, самым существенным отличием будет отсутствие единого диспетчерского центра: страны — члены ЕАЭС договорились, что единым рынком будут совместно управлять диспетчеры энергосистем всех участников соглашения.

Кое-кто возразит: мол, крупные российские энергокомпании лоббируют затягивание создания единого рынка электроэнергии, поскольку все члены ЕАЭС тут же начнут сбывать свои излишки электроэнергии России. Да и вообще сами энергетики до 2035 года не планируют импортировать электроэнергию из РБ или из других стран и не учитывают возможность такого импорта в своих прогнозных балансах — своей энергии хватает.


Мы специально упоминаем об этом, чтобы избежать обвинений в необъективности. По сути же тут нужно сказать следующее.

Во-первых, электроэнергетика неспроста была выбрана первой. То, что сегодня называют единым рынком электроэнергетики, когда-то было единой энергосистемой СССР. Нефть и газ — это одновременно и энергоносители, и сырьё, согласовать единые цены на них действительно будет непросто. С электроэнергией проще.

Во-вторых, начинать с чего-то всё равно нужно. Это показывает и смысл дальнейшей интеграции, и её «подводные ямы», т. е. к каким сложностям нужно будет готовиться. Логично начинать с того, что объединять проще.

В-третьих, позиция «а давайте подождём ещё 6 лет, а потом сделаем всё сразу — и электроэнергию, и нефть, и газ» манипулятивна, и российским энергокомпаниям лучше сразу это признать. «Сделаем всё и сразу» означает «не сделаем ничего». Но поскольку все ничего не сделают, то и винить вроде бы будет некого.

Сейчас ситуация в некотором тупике вот по какой причине. Единого рынка ещё нет, а значит, давить на энергетиков (мол, давайте встречаться и решать, как жить дальше) той же ЕЭК как-то не с руки. Ну а у энергетиков, соответственно, нет планов импорта электроэнергии из Беларуси на 17 лет вперёд, потому что с ними это никто не обсуждал, а им самим это не нужно.

Т. е. существует электроэнергетика РФ и нет электроэнергетики ЕАЭС, в рамках которой у энергетиков РФ существовали бы задачи совсем иного порядка.

Это типовая бюрократическая проблема, для понимания которой лучше всего пользоваться наглядным примером.


Практика показывает: когда в отношениях России и Беларуси по вопросу поставок молока, поставок продовольствия, поставок нефти ситуация заходит в тупик, лидеры садятся и договариваются. Затем встречаются представители министерств и согласовывают годовые балансы. После чего все остальные ставятся перед фактом.

Учитывая, что ядро Союза, т. е. его учредители (РФ, РБ и РК), — президентские республики, то так следует поступить и в этом случае. Иначе эта канитель будет тянуться годами.

Но единый рынок электроэнергии не исчерпывает восточный вектор.

Кроме него, существуют несколько проектов энергомостов, в которых можно будет задействовать профицит белорусской электроэнергии: Россия — Иран, Азиатское энергокольцо, в рамках которого электроэнергия из РФ может поставляться в Японию, Монголию, Северную и Южную Корею. И это не считая заявленных экспортных направлений, но куда менее вероятных с точки зрения реализации (Афганистан, Пакистан, Ирак).


Источник: Сколковский институт науки и технологий

Куда более близким с точки зрения реализации следует считать ещё один перспективный проект: восстановление среднеазиатского энергокольца. Фактически оно не функционирует с 2009 года. Сначала своё членство в нём приостановил Казахстан, а затем (в ноябре) Узбекистан вышел из системы, после чего кольцо перестало существовать. И до последнего времени Ислам Каримов отказывался возобновить его работу. Но после смены власти в Узбекистане, когда главой республики стал Шавкат Мирзиёев, реальность восстановления энергокольца стала реальной.


Причиной разрыва энергокольца 9 лет назад стал дефицит электроэнергии в регионе и разбалансировка: каждая из республик отбирала электроэнергию исходя из своих потребностей, не считаясь ни с собственным производством, ни с возможностями энергокольца по перетокам электроэнергии. Так продолжалось до тех пор, пока в результате крупной аварии в Таджикистане тамошний диспетчер не отключил крупных потребителей и республика «повисла» на общем кольце. Это нанесло ущерб и другим участникам. В ответ на это Узбекистан и «разорвал» энергокольцо.

Иными словами, для его восстановления необходимы:

  • добрая воля участников (она есть);
  • ликвидация дефицита электроэнергии (можно покрыть импортом из зоны ЕАЭС);
  • а также своеобразный энергоарбитраж: кто-то должен быть арбитром в отношениях республик региона, чтобы исключить повторение кризиса 2009 года. И ЕАЭС (а вернее, те, кто будет присматривать за единым энергорынком) мог бы стать таким арбитром.

В будущем (когда и если) Казахстан и Узбекистан реализуют свои атомные проекты, переток из ЕАЭС в среднеазиатские республики может стать не нужен. Но до этого момента по меньшей мере 8–10 лет.

Что на Западе

Это направление в Беларуси тоже со счетов не сбрасывают. «Мы рассчитываем на активизацию нашей работы с польской стороной, мы готовы работать с Украиной», — подтверждал экс-министр энергетики Владимир Потупчик на телеканале «Беларусь 1» в конце прошлого года.

Это не безосновательные надежды. Скажем, первый заместитель главы Антимонопольного комитета Украины (АМКУ) Мария Нижник весной этого года высказалась в пользу внешних закупок: «Импорт электрической энергии мог бы составить существенную конкуренцию отечественным производителям, в частности, тепловой генерации, а также, возможно, в определённой части и атомной генерации».


Источник: iknet.com.ua

Такое заявление весьма неожиданно, учитывая, что Украина прекратила импортировать электроэнергию ещё 11 ноября 2016 года (тогда — из РФ).

Украинская энергетика — это вообще тема для отдельного большого разговора, но если кратко, то причина для такого энтузиазма следующая. Так уж совпало, что на первую половину года пришёлся срок регламентных работ на одних энергоблоках, работы по продлению эксплуатации на других (такие работы обычно «выключают» блок из энергосистемы на полгода и более) плюс аварийные остановки. В результате в иные дни в строю находилось 7–8 блоков АЭС из 15, хотя обычно работают 10–12. Из-за этого выросла нагрузка на тепловую генерацию, а уголёк на Украине нынче дорог.

Энергосистема Украины — это своего рода «котёл». Туда вливается дешёвая энергия АЭС, более дорогая энергия ТЭС и ТЭЦ, космически дорогая энергия солнца и ветра. На выходе — усреднённый тариф. Однако реалии таковы, что тариф сегодня покрывает примерно 83 доллара затрат станций на тонну угля, тогда как покупают они по 100–115 долларов. Разницу им компенсируют из общего «котла», и когда доля тепловой генерации выросла, это немедленно сказалось на балансах. Вот в АМКУ и предложили способ сэкономить.

К тому же сегодня на Украине идёт невидимая война между атомными и тепловыми станциями. Последние, по мнению атомщиков, из-за формулы «Роттердам+» забирают из «котла» слишком много, из-за чего атомщикам, несущим основную нагрузку, не хватает средств на развитие.

Справка. «Роттердам+» — методика формирования цены на топливную составляющую (уголь) при производстве электроэнергии тепловых электростанций на Украине. Рассчитывается исходя из средней цены на уголь в портах Амстердама, Роттердама, Антверпена, а также стоимости его морской доставки на Украину с последующей отправкой на ТЭС или ТЭЦ по железной дороге. Используется с марта 2016 года.

Тепловики, в свою очередь, указывают, что если бы не формула, то шахты давно бы уже остановились. Ведь в условиях отказа от дотирования угольной отрасли государством за уголь украинской добычи приходится платить рыночную цену. Сегодня в Верховной Раде находится законопроект с условным названием «Роттердам 0,9» (исходная формула, помноженная на коэффициент 0,9 и минус расходы на транспорт). В этой ситуации не исключено, что собственники предпочтут остановить или перевести на минимальную нагрузку часть энергоблоков. Т. е. Украина начнёт нуждаться в импорте.


Если же атомщикам, чьи представители в ВР лоббируют «Роттердам 0,9», не удастся добиться своего, в дело вступят доводы антимонопольщиков. Нужно выбирать одно из двух: либо радикально пересматривать тариф в сторону увеличения, чтобы денег хватало на всех, либо снизить среднюю себестоимость киловатта, чтобы текущий тариф мог её покрывать. И тут снова Украине не обойтись без Беларуси.

Что касается республик Прибалтики, то следует понимать, что и сегодня Беларусь экспортирует туда электроэнергию — 700 млн кВтч в текущем году. Поэтому, когда речь заходит о блокаде БелАЭС, сложно сказать однозначно, как именно это будет происходить.

Самая гордая из республик — Литва. И туда экспорта как такового нет и сегодня. «Мы... сегодня продаём электроэнергию в Литву в качестве аварийной помощи», — уточняет замминистра энергетики РБ Михаил Михадюк в интервью литовскому сайту l24.lt.

Но аварийно — это на словах, а если в цифрах, то 146,5 млн кВт·ч за 2017 год.

Кстати, создание единого рынка электроэнергии в рамках ЕАЭС фактически обессмысливает принятый в Литве закон о запрете покупки электроэнергии у БелАЭС. И тамошние политики уже об этом заговорили. «Разговоры о том, что мы не будем покупать электричество с БелАЭС, необоснованные, поскольку продавать эту электроэнергию нам будет не БелАЭС. БелАЭС продаст электричество какому-нибудь посреднику, который, купив часть электроэнергии с БелАЭС, часть из Красноярска, часть ещё откуда-то, продаст её как электричество, купленное на рынках России и Белоруссии. Электроны никто отделить не сможет», — пояснил в конце августа в эфире радио LRT экс-министр энергетики Литвы Арвидас Секмокас. Т. е. никакой самый строгий закон не защитит Литву от «тоталитарной» энергии БелАЭС до тех пор, пока Литва не выйдет из БРЭЛЛ — энергокольца, объединяющего энергосистемы Беларуси, России, а также республик Прибалтики (подробнее о БРЭЛЛ см. тут), и не перестанет получать «аварийную помощь». А если рынок электроэнергии ЕАЭС действительно начнёт работать в будущем году, то Литве, несмотря на все законы, придётся «давиться» электроэнергией БелАЭС до 2025 года, ну или когда там прибалты собираются покинуть БРЭЛЛ.

Экспорт и проблемы восприятия информации

Этот материал мы начинали с тезиса о том, что вопрос экспорта электроэнергии не был ключевым, когда 10 лет назад руководство республики принимало решение о строительстве атомной станции. Тем не менее в СМИ периодически приходится наблюдать одну и ту же картину: Литва в очередной раз делает какое-то малокомпетентное заявление в отношении БелАЭС, а журналисты заново принимаются обсуждать ситуацию в стиле «что же делать, они заблокируют нам возможность экспорта».

Впрочем, наблюдение этих сознательных манипуляций или неосознанных заблуждений небесполезно. Оно показывает ряд сформировавшихся за последние пару десятков лет ложных представлений, которые полезно будет здесь перечислить:

  1. Актив имеет смысл только в том случае, если что-то экспортирует;
  2. Продавать можно только на Запад;
  3. Экспорт — это когда одно государство продаёт что-то другому государству, более сложных схем не существует в принципе;
  4. Если какой-то проект на национальном (федеральном) уровне не приносит прибыль или убыточен (т. е. не экспортирует), то и смысла в нём нет.

Это не только извращение экономической логики, но и ложное понимание природы суверенитета. Ведь, исходя из этих посылок, Беларусь может поставлять свою энергию только западным соседям (которые против этого экспорта) и восточным (которым она не нужна). А возможность продажи в Азиатское энергокольцо или в Иран через энергорынок ЕАЭС остаётся просто за рамками схемы, поскольку само членство Беларуси (или России) в ЕАЭС мыслится такими «самостийниками» как нечто условное, искусственное, ненастоящее.

Таким образом, подводя итоги разговора об экспортных возможностях БелАЭС, можно сказать только одно: они есть. Но только в той реальности, где Беларусь — не только самостоятельное государство, но и член Евразийского экономического союза.