Новый сюжетный поворот в белорусском внутриполитическом сериале произошёл на минувшей неделе. И власть, и оппозиция в изгнании начали говорить о том, что может быть в будущей Конституции.

От власти основным спикером стал глава Конституционного суда Пётр Миклашевич. Так как белорусское руководство ещё только собирается писать проект (во всяком случае так говорится), этот юрист был немногословен. Его основные тезисы:

• Всебелорусское народное собрание (ВНС) хотят через Конституцию сделать высшим представительным органом народовластия, у которого будут «определённые властные полномочия».
• Будут уточнены полномочия и функции, конституционная ответственность высших государственных органов. Что-то пропишут об их самостоятельности и взаимодействии.
• Обещается некое «развитие основ избирательной системы и партийного строительства».
• Новые гарантии социально-экономических прав граждан и определение конституционных принципов современного социального государства.

Последнее, конечно, звучит заманчиво для обывателя. Знать бы, что это за гарантии, и как это всё можно реализовать на практике. Но обратим внимание на первый тезис. В недавнем обзоре СОНАР-2050 уже отмечалось, что ВНС — довольно громоздкий орган, нечто вроде съезда КПСС. Как правило, созывают около 2,5 тысячи человек. Сможет ли каждый из них донести свою точку зрения? Сколько нужно дней, чтобы дать по 15 минут на выступление каждого желающего? А как потом обсуждать эти выступления? Даже в парламенте в 100-200 человек не всегда слышен голос каждого. Есть ведущие и ведомые.

На съезде, где собралось такое большое число людей, многие выступления давно расписаны. Манёвр спонтанных реплик физически ограничен. Так что в большинстве случаев подобный орган будет просто служить для формального одобрения решений, которые заранее разработаны относительно небольшой группой лиц. К тому же столь многочисленное собрание не может быть органом, который обеспечивает устойчивость государственного строя, если только съезд не превратить в политическую «армию» с рядовыми делегатами, сотниками и генералитетом-президиумом. Но тогда реальным органом будет президиум, а остальные — группа поддержки.

Что касается других тезисов Миклашевича, то пока слишком мало информации, чтобы их как-то анализировать. Можно предположить, что будут вноситься какие-то изменения относительно роли партий в парламенте.

Команда Светланы Тихановской, напротив, решила опубликовать подробный проект возможного будущего основного закона. В перспективе это и плюс, и минус для обеих сторон. Власть показывает себя нерасторопной. Хотя это можно интерпретировать и как большую рассудительность. Одновременно с этим штаб экс-кандидата ставит власть в такую ситуацию, что проект надо сделать лучше, чем у оппонента. Оппозиционеры ещё, видимо, продумали вариант корректировки проекта, потому что дали возможность интернет-пользователям оставлять отзывы. С другой стороны, в будущем власти ничто не мешает провести онлайн-обсуждение своего проекта на уже обкатанной площадке правового интернет-форума. Однако никто не мешает потом все эти обсуждения просто не учесть.

Светлана Тихановская на встрече за рубежом. Фото: facebook.com

В проекте штаба Светланы Тихановской есть стандартная преамбула со знакомой римской идеей «народ — источник власти». Не совсем понятна в проекте статья следующего содержания:

«Народ и каждый гражданин Беларуси имеют право на сопротивление угнетению — противодействие любому, кто предпринимает попытку устранить конституционный строй, если другие средства, предусмотренные Конституцией, не могут быть использованы».

Выглядит как попытка прописать норму по борьбе с узурпацией власти. Но такие вопросы обычно решают системно. А так получается, что абстрактный народ вдруг может начать бунтовать, и ему за это вроде как ничего не должно быть. Ну не может первый попавшийся под руку гражданин быть защитником конституционного строя. И что такое «другие средства»? Огнестрельное оружие?  В общем, статья вызывает массу вопросов.

Ещё больше их усиливают тезисы о том, что в Беларуси «признаётся многообразие идеологий и мнений, гарантируется свобода политической деятельности граждан и их объединений в рамках Конституции и законов». Многообразие может быть и часто есть в обществе. Вопрос лишь в том, носители каких идеологий придут к власти. Но тут нас сражает наповал другой тезис проекта:

«Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной».

Да, конечно, официально такое вполне сделать возможно. Издать декрет «Об упразднении идеологии», который будет просто бумажкой. Ведь, как уже говорилось, у того, кто придёт к власти, всё равно будут какие-то взгляды. Неужели создатели проекта думают, что он не будет ими руководствоваться? И потом, есть государственные праздники, которые на 10%, но наполнены какой-то идеологией. Это уже не говоря о школьных учебниках истории, где основное содержание всегда идеологическое. Так что эта норма выглядит просто как некий популизм. Обещание того, что в одной страны смогут ужиться крайние сторонники, например, капитализма и социализма. Или это могут быть радикальные поборники семейных ценностей и не менее радикальные борцы за права ЛГБТ. Обе группы постоянно будут терроризировать парламент, чтобы тот принимал противоречащие друг другу нормы. У депутатов есть только три варианта: послушать первых, послушать вторых, проигнорировать обе группы. Это само по себе действие государства по выбору идеологии.

Общество комфортное для всех — популярная утопия, ничего общего с реальностью не имеющая. Можно удовлетворить чаяния большинства, но всегда будет пусть и небольшая группа, которая не согласна с мейнстримом. Это значит, что идеология такой группы не принимается государством, а идеология большинства принимается. Конституция сама по себе — это тоже идеология. Она предписывает, на каких принципах строится данное государство.

В любой госидеологии один из самых чувствительных моментов — отношение к собственности. Республика как таковая родилась у римлян именно на основе понимания института собственности. В Конституции Тихановской ожидаемо предусмотрена частная собственность. Провозглашается её равенство с государственной. Появляется ещё и третий равноценный вид —коммунальная собственность. Она несколько раз упоминается в тексте, но что это такое, не раскрывается. Дело в том, что сейчас в Беларуси коммунальная собственность — подвид государственной. Это такая собственность, которой распоряжаются местные органы власти.

Законом могут быть определены объекты, которые находятся только в государственной или коммунальной собственности, либо установлен особый порядок перехода их в частную собственность, а также закреплено исключительное право государства на осуществление отдельных видов деятельности.

Государство осуществляет контроль за рациональным использованием земли и других природных ресурсов.

В Конституции есть попытка решить и языковой вопрос, который в стране для кого-то поставлен остро, для кого-то — нет. При должной активности он может взволновать всех, создав ещё большую напряжённость в социуме, чем есть сейчас. В проекте Тихановской такая возможность для чего-то заложена. Наверное, потому, что сильно влияние традиционных сил оппозиции. У ряда участников протестов были надежды на новых лидеров, но сейчас очевидно, что все больше рулят старые или их идеологические наследники.

Старая оппозиционная традиция прочно связывает будущее с доминированием белорусского языка, бело-красно-белым флагом (БЧБ) и гербом «Погоня». Иногда в спорах представители этой парадигмы готовы даже уступить в некоторых действительно фундаментальных вопросах, но за БЧБ или язык готовы стоять насмерть.

В проекте это проявилось вот каким образом. Во-первых, все законы должны публиковаться и на русском, и на белорусском. Это увеличение расходов в законодательной деятельности, но вряд ли существенное, и ничего страшного в подобном двуязычии для двуязычной страны нет. Споры уже вызвал иной пункт (приводится в оригинальной орфографии):

«Уважая право каждого выбирать язык общения, государство осуществляет меры по расширению использования беларусского языка для последующего придания ему в Конституции статуса единственного государственного языка».

Под языком общения здесь, конечно же, имеется в виду не язык документов и, возможно, не язык рекламы, СМИ и образования. Язык повседневного общения государство по определению установить не в состоянии. Невозможно в быту заставить говорить, например, на английском вместо испанского. Но можно загнать любой язык в гетто повседневного общения, выгнав из медиа, университетов, судов и т. д. Примерно так произошло с предком белорусского языка в Великом княжестве Литовском, когда польское влияние стало доминировать.

Это продолжилось и в Российской империи. Потом постепенно белорусскому разрешили выйти из «подполья». При советской власти, наряду с периодами русификации, были и периоды стимулирования белорусского языка. Собственно, благодаря советской политике он частично стал городским языком. Хотя и вряд ли доминирующим.

Сейчас команда Тихановской планирует не что иное, как усиление роли белорусского за счёт угнетения русского. Вряд ли это укрепит государственность в наше время, ведь эпоха национальных государств давно прошла. Тем более нелепо выглядят элементы концепции национального государства в том же самом документе, где провозглашается, что в Беларуси не может быть государственной идеологии. Если пытаться строить систему плюрализма и общество комфортное для всех, то вряд ли стоит это делать через лишение популярного в стране языка статуса государственного.

Данный просчёт, который в Беларуси оппозиция делает не первый раз, даёт властям козырь на будущее. Они могут в пику составить такой проект Конституции, где будет гарантироваться равенство языков. Хотя на практике такое равенство обеспечить сложно из-за громадной диспропорции между реально (а не декларативно) белорусскоязычными и русскоязычными.

Ещё в этом проекте обращает на себя внимание и попытка подробно прописать некоторые элементы госустройства. Например, много внимания уделено судьям. Их должности, в зависимости от конкретного случая, пожизненные или временные. На них судей выбирает особый орган, но последнее слово может быть за президентом или парламентом.

Президент в этом проекте всё-таки не представительская должность, как поспешили объявить некоторые СМИ. Его избирают всеобщим голосованием (почему-то оно может быть только в октябре) и дают ряд серьёзных полномочий: от назначения референдумов до участия в формировании судебной власти. Например, президенту оставили титул главнокомандующего, право назначать и смещать высшее военное руководство.

Также в предлагаемой Конституции появился Совбез, который может созываться и распускаться президентом. Совету даётся роль консультативно-совещательного органа, но точно его полномочия не прописаны. Непонятно, кто их имеет право определять. Президенту даётся право вообще создавать любые консультативно-совещательные органы. Опять же, статус их непонятен.

В целом полномочия в этой Конституции более распределены между премьером, парламентом и президентом, чем сейчас. На данном этапе в Беларуси все основные рычаги — в руках у президента. Проект Тихановской явно имеет цель изменить это, но пока нет полного понимания, как это сделать.

Кроме того, нынешняя версия проекта не даёт чёткого понимания, выступает ли оппозиция в изгнании за создание какой-либо партийной системы или она против. А завершить обзор хотелось бы недоумением по поводу местного самоуправления. В проекте вводится понятие коммуны, то есть местного сообщества граждан. Его решили назвать белорусским словом «грамада». Сказано, что грамада «способствует развитию разнообразных прямых форм участия граждан в местном самоуправлении».

Обратим внимание на фразу «прямые формы участия». Она логически раскрывается в том, что каждый гражданин на территории грамады участвует в выборах местных депутатов. НО! К исключительной компетенции представительного органа местного самоуправления относится, в том числе, избрание главы исполнительного органа. То есть, грубо говоря, мэра не назначают из центра, мэра не выбирают местные жители. Его выбирают депутаты. Странно, как это согласуется с «развитием разнообразных прямых форм». В проекте слишком строго прописана зависимость местной исполнительной власти от представительной. Депутаты даже могут отменять решения мэра, если они не соответствуют законодательству. Как они это будут обосновывать? Как это опротестовать?

Можно предположить, что такой принцип устройства местной власти предлагается для выдавливания из низовых структур вертикали кадров прежнего режима и введения своих людей. Но народ в этом процессе участвует постольку-поскольку. И мнения его никто особо спрашивать не будет до следующих выборов. Их периодичность на местах — четыре года. Интересно, какую альтернативу этому предложит нынешняя власть, и что в итоге будет на практике.