Сюжет с украинской автокефалией закономерно перерос в скандальные разборки между молодым и старым поколениями епископата. Это на самой Украине. А за её пределами, в Беларуси, ещё раз попробовали поднять тему собственной автокефалии. Бурного публичного обсуждения не получилось, всё как-то затихло. Но летом возникла интересная новость. ПЦУ/СЦУ (Православная церковь Украины/Святейшая церковь Украины) фактически официально разъяснила, что её клирики могут сослужить только с теми, кто принадлежит церквам, признанным каноничными со стороны Константинополя. Что это означает?

Ранее клирики УАПЦ (Украинской автокефальной православной церкви) и УПЦ КП (Украинской православной церкви Киевского патриархата) могли служить вместе с клириками любых других самопровозглашённых церквей, которые никем не признаны. А среди них как раз и была БАПЦ (Белорусская автокефальная православная церковь). Это небольшая организация с несколькими приходами в Северной Америке и Австралии, которая периодически пытается обосноваться и в Беларуси. Пока безуспешно. Сейчас её предстоятелем является Вячеслав Логин (архиепископ Святослав). Это выходец из белорусской семьи, проживавшей в украинском Чернигове.

Церковную карьеру он начинал в неканонической УПЦ КП. А «епископом» его провозгласили иерархи УАПЦ в США. Сейчас, когда большая часть УАПЦ и УПЦ КП фактически вошла в новое украинское церковное образование, белорусские автокефалисты оказались отрезаны от «материнской» украинской структуры, которая примерно 11 лет назад дала им нового предстоятеля — Вячеслава Логина. Да и вообще БАПЦ когда-то была создана не без участия украинского неканоничного автокефального проекта.

Получается, что поставление новых епископов для БАПЦ под вопросом, ведь для этого нужно несколько архиереев, хотя бы два. А бывшие УАПЦ и УПЦ КП тут больше не помощницы. Они теперь должны слушаться Константинополь. Логин же в одиночестве новых епископов не произведёт.

А что вообще из себя представляет БАПЦ? Вокруг неё уже было немало скандалов. То громкие суды, то вылезало тёмное прошлое видных прихожан — бывших коллаборационистов, бежавших от советской власти в США. То становились известны факты притеснения епископов со стороны белорусских иммигрантов, которые захватывали контроль над церковными активами. Всплыла, к примеру, некрасивая история о том, как эти миряне сдали епископа-автокефалиста Николая в дом престарелых в Канаде на скудный паёк и никак ему не помогали.

Более подробно о внутренней «кухне» БАПЦ в интервью СОНАР-2050 рассказал её бывший клирик, а ныне священник OCA (The Orthodox church in America — Православная церковь в Америке) Игорь Якунин.

— Отец Игорь, как вы считаете, нужна ли белорусам автокефальная церковь?

— Сама по себе автокефалия к спасению не приводит. Прежде всего должна быть молитва, как у всех православных… Автокефалия в том варианте, в котором она есть в БАПЦ, — это такая позняковщина (от фамилии лидера белорусской оппозиции 1990-х Зенона Позняка. — Прим. СОНАР-2050) в Церкви. Задача этого всего — уничтожить Церковь как таковую изнутри. То, что не сделали большевики, надо было сделать националистам. Они, собственно, этим и занимались.

Христос же сам не «гаварыў па-беларуску» и своих апостолов не выбирал по национальному признаку. А что такое основа БАПЦ? Ещё в 2005 году это сформулировал Позняк. Он сказал, что БАПЦ существует «для задавальнення рэлігійных патрэбнасцяў беларускамоўных вернікаў». То есть никак не для спасения, а именно для удовлетворения потребностей. Это абсолютно то же самое, как относились в 1930-е годы большевики к Церкви.

Сама по себе БАПЦ происходит, скажем так, не от апостолов, а по постановлению Белорусской центральной рады, которое было принято в немецком Констанце после войны. То есть церковь создана по распоряжению политического органа.

Вообще вопрос автокефалии — весьма сложная вещь. Зачем Беларуси сейчас автокефалия? Какую она несёт пользу? Автокефалия от кого? Это часть многих вопросов, которые должны быть решены, прежде чем ставить сам вопрос об автокефалии. Считаю, исходя из своего собственного опыта, что автокефалия для Беларуси — это прежде всего уничтожение православия. Повторюсь, это уничтожение изнутри путём националистических раздоров.

Я ничего не имею против национальных устремлений. В каждой церкви есть свои традиции. Это можно поддерживать. Но нужно помнить и слова апостола Павла: «Нет ни эллина, ни иудея, а во всём и везде Христос». Вот и всё, что необходимо для того, чтобы в Церкви был покой. Иначе будет то же самое, что и на Украине.

В БАПЦ я служил с 1999 по 2005 год. Тогда в храмы ходили ещё какие-то старички более-менее. В Нью-Йорке я сам собрал приход. Начали приходить разные православные: и украинцы, и русские, и даже сербы…

Я бы даже не назвал это служением. Это был «удзел у Беларускім адрадженні» под чутким контролем товарища Позняка. Он очень хотел этого контроля, но в итоге не добился.

Вообще я чаще с юмором вспоминаю ту часть своей жизни, которую провёл в общении с «адраджэнцамі» (Адраджэнне — движение по возрождению белорусской культуры в 1980-х — 1990-х гг., которое затем приобрело политический окрас. — Прим. СОНАР-2050). Половина из них — это просто отмороженные люди с ущемлённым сознанием, оказавшиеся ненужными у себя на Родине, но активные здесь в США. Это основная «новапрыбылая частка» белорусской эмиграции… Вспоминаю Позняка, который приходил в алтарь и говорил, чтобы служили «па-беларуску». Я ему говорил, что для начала надо перевести все церковные тексты, а затем озвучить, чтобы Ирмологий не выглядел запиской на панихиде. Но что говорить с человеком, которому подавай «беларускую мову», а во всём остальном он просто полный ноль… Не знаю вообще, как такой человек хотел управлять целой страной, если он практически неспособен принимать рациональные решения.

Я не знаю, что такое на данный момент БАПЦ. В 2005-м это было сочетание «новапрыбылых», о которых я уже говорил, и старой послевоенной полуживой эмиграции. Половину вторых мне довелось хоронить. Это были в основном уже 70-90-летние старики со своими жёнами, у большинства которых прошлое коллаборационистов. Они в годы немецкой оккупации Беларуси хотели быть лояльными «фольксдойче». Теперь они американские «фольксдойче». Если по-другому, когда-то часть из них была полицаями, а тут они «перакладчыкі» (переводчики. — Прим. СОНАР-2050).

Их дети родились здесь. Они уже в полном смысле американцы. Сколько их тут? Самых крикливых, может быть, человек сто. Создать проблему или международный скандал все эти «дзеячы» белорусской эмиграции, что называется, ready to go.

Если поехать в Нью-Джерси, то там есть белорусское кладбище, где похоронено всё бывшее руководство, которое было при фашистах во время оккупации. О ком я говорю? Например, это глава «Беларускай цэнтральнай рады» Радослав Островский. Покоится там и Станислав Станкевич, бывший бургомистр Борисова, который своим распоряжением самостоятельно приказал расстрелять еврейское гетто.

Всем коллаборационистам здесь в своё время дали гражданство. Большинство их детей, которые давно выросли, даже не говорит на белорусском. Но они все за «Адраджэнне», они надевают вышиванки. Все до одного против «маскоўскай навалы». Это благодарные слушатели на лекциях Позняка. Эти старики всегда его поддерживали, деньги давали. То есть политический тунеядец рассказывал им сказки и собирал деньги. Так он жил 20 лет.

Приход БАПЦ в Нью-Йорке имеет двухэтажное здание недалеко от «мэрии» Бруклина. На втором этаже есть храм, а на первом была «грамадская заля». И в Нью-Джерси в храме тоже есть зал. После службы там политинформация и обед.

В общем, очень много вопросов возникает. Как коллаборационисты здесь оказались и прожили полвека? Что они тут делали?

Я входил у них в своё время в церковную раду. Это что-то типа «синода». Но в БПЦ Синод состоит из епископов. А в раде БАПЦ два-три человека в сане. Остальные — политическая публика. Конечно же, эта рада БАПЦ принимала решения в общей канве, которую задавала Ивонка Сурвилла, «президент» БНР в изгнании. Это такая «интернетная» республика. Есть реальная жизнь, а есть интернет… Сурвилла сидит на пенсии. Делать нечего. Вот и пишет резолюции в разные международные организации.

Большинство детей этих престарелых эмигрантов уже давно растворилось в Америке. Приходят в лучшем случае на банкеты по поводу праздников. Многие относятся к проекту БНР Сурвиллы, как к старческим играм.

Вообще в американском обществе эмигрантские «дзеячы» не добиваются успеха, потому что надо и английский хорошо знать, и семь пядей во лбу иметь, чтобы чего-то достичь. В Беларуси они просто митинговали. А митинговать — всё же не страну строить. Эта публика осталась не у дел, никому здесь не нужны эти политические «уцекачы». Могут только кричать и горлопанить, очень немногие из них способны думать и что-то делать. Если так будет и дальше, то через недолгое время они или ассимилируются, или повымирают. На этом тема «Беларускага адраджэння» здесь закончится. Кстати, у многих эмигрантов это уже сейчас стало таким домашним хобби.

Это в прямом смысле люди на болоте. Америка их использует для своих целей. Кто-то же должен «гавкать» против существующего строя в Беларуси.         

Что касается предстоятеля БАПЦ Вячеслава Логина, то я его лично знаю. Сам он себя называет «архиепископ Святослав». К примеру, я ему говорил, что нужно получить карточку social security, а он не двигался. Сам он как-то не стремился, то есть человек какой-то пассивный. Пока дождь на голову не польётся, всё нормально ему.

Образно можно назвать эту публику «массовиками-затейниками». Один на себя архиерейское облачение надевает, другие — пиджаки. Все делают вид серьёзных людей, борцов с чем-то. Неважно с кем: Москвой, Лукашенко… Если подытожить, то белорусская политическая эмиграция — это бывшие коллаборационисты вперемешку с современными остапами бендерами от БНФ (Белорусский народный фронт. — Прим. СОНАР-2050).

— Много ли постоянных прихожан в храмах БАПЦ? Как часто проходят службы? 

— Старая эмиграция ходит, потому что они были рождены до войны или вскоре после войны. Традицию ходить в церковь впитали с молоком матери. А вообще в Америке среди широких слоёв принято ходить в church. Иногда это может быть вообще какая-то секта. Но ходить туда надо каждое воскресенье.

И вот для старой эмиграции церковь стала клубом по интересам, потому что вокруг никакой жизни, кроме американской, не происходит. У них чисто обывательское отношение. Если они ходят в конкретный приход и его поддерживают, то рассчитывают, что здесь их и похоронят. Только приехав в Америку, я увидел 90-летних стариков, у которых на приходском кладбище уже заготовлен памятник с датой рождения, но без даты смерти.

Америка — это «христианская» страна, в которой дети не занимаются своими стариками. Они их, как говорится, не чтут. Вышли из родительского дома, закрыли дверь, и всё… Домой возвращаются только на День независимости, чтобы сказать маме и папе: «Здравствуй!» Когда же со стариками возникают проблемы, их просто сдают в nursing home — дом престарелых. И государство «заботится» о них. Оно просто забирает всю собственность, все счета, все деньги, которые заработал человек за всю жизнь. И всё. До поры до времени его содержат в более-менее пристойном доме престарелых. Когда заканчиваются все суммы, человека отправляют в третьеразрядный дом.

Но я немного отвлёкся. В церковь ходят и эмигранты из недавней волны. Ходят, когда им надо. То есть им необходимы, например, документы, что они православные. Это как в партию записаться. И вот за последние 20 лет приходят бывшие советские люди. Никакого отношения к Церкви и религии они не имеют. У них даже нет понятия, что это такое. Но они активно в своё время занимались антикоммунистической деятельностью. На этой волне и приходят сюда. Хотели бы быть униатами, но их тут нет, вот и становятся как бы православными.

Какое у них православие? Крестились сами, крестили детей, а потом только на Пасху приходят яйца освящать. Всё. Больше ничего им не надо от Церкви. Опять же, за какими-то документами приходят и, конечно, на «тусовки».

— Что за «тусовки»?

— Сначала проходит служба. На неё собираются православные, зачастую приехавшие из Беларуси к своим детям, внукам. Таких у меня на приходе было немного: 25–30 человек на вполне сносный храм вместимостью человек этак 150.

А те, которые раньше были комсомольцами, а потом стали «сьвядомымі»… Для них хождение на службу — это такая «пакута за беларушчыну» (мука за белорусчину. — Прим. СОНАР-2050). Они обычно приходили ближе к концу. После службы у них беседы с Позняком и обед. Вот это самое главное. По сути в приходе были две группы. Первая — православные разных национальностей, в том числе россияне и даже темнокожие. Они молились и не оставались на политические сходки. Их это не интересовало.

Вторая группа — «сьвядомыя беларускія людзі». Повторюсь, приходили к концу службы, зато лезли в разные органы церковного управления, чтобы всем командовать. Они всегда были наглее и активнее. Обеды у них, как правило, не обходились без ста граммов. Им неважно было: пост сейчас или нет. Если 25 марта, то надо отмечать День воли с колбасой и салом. Говорили: «Батюшка, вы ничего не понимаете». И всё.

В этой церкви никогда не было служб на белорусском, когда я приехал. Это уже после меня они там что-то экспериментируют, но это выглядит страшно и убого, потому что у них нет нормальных переводчиков. Сейчас на весь Нью-Йорк в эту белорусскую церковь ходит 5–6 человек, ну 10. Влияет ещё и то, что она возле «мэрии» Бруклина. Если построить поближе к району Брайтон, то там много стариков. Обычно их некому возить в храм, потому что дети заняты. Мало кто рискует ехать самостоятельно. Им всем уже много лет, английского часто не знают.

— Как вы считаете, почему в СМИ было столько шума об автокефалии для украинских юрисдикций, а про то, что Константинополь не признаёт амерканскую OCA, признанную многими другими, ни слова? В чём здесь причина?

— Если сравнить украинскую псевдоавтокефалию и её отношение к другим со взаимодействием между разными православными юрисдикциями в Америке, то это небо и земля. У нас совершенно другая ситуация. США — это не моноправославная страна. Здесь каждый мигрант тащил с собой, как в «Свадьбе в Малиновке», своего попа. Сербы строили сербские храмы, грузины — грузинские и так далее. Белорусы, кстати, разные. Есть автокефалисты, а есть те, что под греками.

ОСА тоже не возникла из воздуха. Это бывшая американская митрополия, входившая в российскую дореволюционную церковь. Основная масса прихожан на данный момент — именно американцы. Хотя есть разные приходы, в том числе албанские, польские, русские. Это никому не мешает. Здесь нет такой националистической закваски, как в БАПЦ. Есть многообразие национальных традиций.

Признание или непризнание ОСА со стороны Константинополя — это тоже вопрос политики. Он не связан с канонами. Это больше даже проблема денег и власти. Если они признают нашу автокефалию, то по сути вся архиепископия Константинопольского патриархата в Америке должна подчиняться ОСА. А это означает, что в Стамбуле им даже на воду денег не хватит. Они не могут признать. Более того, патриарх Варфоломей по факту не управляет американской юрисдикцией. Архиепископ здесь сам себе патриарх. Об этом известно многим. Ведь духовенство в Америке между собой общается. Есть даже совет епископов всех канонических юрисдикций США, куда входят и сербский архиерей, и болгарский, и другие. Православие существует и находит взаимоприемлемые способы общения, притом что у нас разность юрисдикций. Это в Беларуси один митрополит. В Америке всё по-другому. Иногда это вредит, но это реальность нашей жизни. С ней нужно считаться.

Мы не могли не обратиться за комментариями по автокефальной теме и к представителю БПЦ. На вопросы ответил председатель Синодального информационного отдела (СИНФО) Белорусского экзархата, священник Сергий Лепин.

— Отче, влияет ли вопрос автокефалии на спасение?

— Смотря что называть вопросом об автокефалии. Автокефалия — это один из возможных канонических статусов Церкви в каком-то регионе: у одних церквей он есть, а у других нет. Вопрос о целесообразности предоставления автокефалии или, наоборот, её упразднения технически может представлять собой размышление о благе Церкви. По такому вопросу могут быть разные мнения, но в нём самом нет ничего плохого.

Наша перспектива спасения определённо не зависит от того, в какой Церкви мы живём: в автокефальной или той, что является региональной частью другой Церкви. Но если человек уходит в расколы в поисках реализации своих представлений об автокефалии, то это совсем другое дело: раскол — это один из вариантов отпадения от Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, а значит это уже вопрос о спасении.

— Можно ли сказать, что почти всегда в истории Церкви это был политический вопрос?

— Может, со мной многие не согласятся, но я думаю, что да, как это ни печально. Главной движущей силой в таких процессах были политические преобразования — как и в вопросах предоставления независимости тем или иным землям и государствам. Речь идёт о каких-то переломных моментах в жизни общества, которые никогда не были связаны с переизбытком счастья, благочестия и любви.

Например, в бизнесе или в социальных проектах часто бывает так: дочерняя компания или какое-то региональное отделение начинает развиваться настолько динамично, что вопрос о предоставлении ему отдельного статуса назревает «автоматически» — по логике администрирования и целесообразности. Легко было бы предположить, что и Русская Церковь получила свою независимость как-то так: в Константинополе увидели динамику роста и сказали: «Ну всё, вы молодцы! Пожалуй, дальше вам будет лучше быть самостоятельными — вы выросли и доказали, что способны на это». Но всё было не так, как мы знаем. С точки зрения оптимизации управления и даже канонов Церкви легко было бы предположить, что все православные общины канонических юрисдикций, например, Европы, соберутся и скажут: «Посмотрите, сколько нас много! Зачем нам в одном городе по несколько православных епископов? Не пора ли нам сделать одну единую Православную церковь Западной Европы? Ведь апостолы не учреждали подворий Иерусалимского патриархата, когда основывали церкви в самых удалённых городах мира».

Но нет же, не соберутся и не скажут никогда… Здесь другая логика и другие факторы.

— Насколько волнует вопрос автокефалии белорусское духовенство? Есть ли настроения «обойдёмся без Москвы»?

— Среди белорусского духовенства и мирян существуют разные точки зрения. Нас же много! У меня нет для вас какой-то конкретной статистики, но одно могу сказать: журналисты и их комментаторы на форумах на эту тему пишут больше и чаще, чем о ней говорят в реальной приходской жизни. Это далеко не первый вопрос, мягко скажем.

— Как Московская патриархия относится к практике богослужений на белорусском?

— Думаю, что Москва деликатно оставила решение этого вопроса на Синод БПЦ. Не думаю, что отношение может быть негативным. Но, уверен, патриархия держит руку на пульсе, ведь её юрисдикция не есть пустая формальность. Всё под контролем.

P. S. Несмотря на то что в самой Беларуси БАПЦ по сути нет, в стране продолжают периодически «проявляться» её представители. Есть в Беларуси два человека. Один из них называет себя «иеромонах Викентий». Одевается действительно как иеромонах. Но не имеет отношения ни к какой из каноничных церквей. Второй — «протоиерей» Леонид Акалович. Когда-то был не просто членом партии, но заместителем секретаря партбюро одного из факультетов Белорусского государственного педагогического университета.

По одним данным, оба представляют в стране интересы непризнанной церковной организации БАП(Н)Ц — Белорусской автокефальной православной (народной) церкви, центр которой тоже базируется в США. По другим — всё же БАПЦ.


«Протоиерей» Леонид Акалович и «иеромонах» Викентий на политической акции в Минске в апреле 2019 года. Фото TUT.BY

Так или иначе, Викентий и Акалович иногда появляются на оппозиционных митингах. В апреле 2019 года по инициативе ряда белорусских оппозиционных политиков в центре Минска у Свято-Духова кафедрального собора прошёл молебен о Куропатах (месте, где захоронены жертвы репрессий, а по другой версии, там покоятся и евреи, убитые немцами). Далеко не все поняли, что в молебне участвовали неканонические клирики. Далеко не все знают, что БПЦ организует периодически молебны в самих Куропатах. Но вокруг последних нет такого ажиотажа, потому что там нет политики.