Декабрь 2019 года. В Санкт-Петербурге шли переговоры Владимира Путина и Александра Лукашенко. Президенты обсуждали интеграционные дорожные карты. В Минске проходили акции протеста. Не такие массовые, как в августе, но всё же. Они привлекали не только ветеранов традиционных акций оппозиции, но и молодёжь.  Были попытки организовать аналог Балтийской цепи 1989-го, но такого же масштаба не было, как не было и шагов белорусских силовых органов пресечь данные акции.

Цель данного перечисления событий прошлых дней не в том, чтобы дать оценку действиям этих органов, а в том, чтобы посмотреть, в каком контексте это происходило.

В 2019 году Минск и Москва пережили медийный конфликт вокруг фигуры посла Михаила Бабича, которого потом заменили на Дмитрия Мезенцева. МИД Беларуси тогда назвал Бабича «подающим надежды бухгалтером». А в ноябре белорусские власти отправили вице-премьера на масштабную церемонию перезахоронения останков Калиновского (хотя на 100 % не было доказано, что это его останки). Данная церемония имела мало общего с исторической правдой, так как Калиновский был социалистом и противником монархии, был искусственно раскручен в советское время. Он стал очередным «канонизированным» героем одного из национальных измерений общего советского «иконостаса». Сейчас его образ дополнили антироссийскими нотками и нередко позиционируют как патриота Беларуси. Хотя Калиновский поднимал на восстание не только белорусов и не для построения белорусского государства.

Речь вице-премьера Игоря Петришенко на церемонии в Вильнюсе была такой, что вроде бы белорусские власти чтят память героя, но не до конца понятно, чем он для них ценен. Также прозвучало заявление, что не надо использовать имя Калиновского в политических целях. Хотя такие имена на подобных церемониях использовать в каких-то других целях невозможно.

В 2020 году, как мы помним, тоже были странные выпады против России. Самым известным кейсом стала ситуация с задержанными «вагнеровцами». Затем на волне протестов вдруг пробудилась совсем иная риторика, весьма дружественная к России.

Весь этот информационный фон существует не только для элит. За ним наблюдают и простые люди, у которых, естественно, возникают вопросы по поводу интеграции. Беларусь хочет быть ситуационной союзницей России или стратегической? Какова концепция исторической идеологии Беларуси? Без чётких ответов на данные вопросы двигаться дальше будет сложно, потому что повестку дня определяют не только люди, принимающие решения.

Народные массы, если у них появляются подобные вопросы, могут стихийно влиять на ситуацию, особенно, когда есть влиятельные информационные каналы, связанные с внешними игроками. Уже не раз говорилось, что в Союзном государстве тратятся немалые средства на информационную политику, но очевидно, что на интеграцию они почти никак не влияют. Остаётся медийный барьер в виде недосказанности, непродуманности подачи тех или иных союзных инициатив. А самое главное, населению должны показывать реальные выгоды от тех или иных механизмов интеграции. Желательно здесь по максимуму обойтись без пропаганды — только реальные цифры и примеры.