— Александр, почему, на ваш взгляд, люди приходят к национализму?

— Это может быть вызвано самыми разными причинами. Я назову лишь две основные, но на самом деле их очень много.

Во-первых, есть позитивный национализм. Я его называю «национализм здорового человека». Это увлечение культурой своего народа, его историей, попыткой сохранить это и приумножить. Особенно когда национальному наследию угрожает какая-то опасность.

Во-вторых, есть негативный национализм. «Национализм курильщика». Это ненависть к другим народам, основанная, как правило, на ощущении собственной неполноценности. От понимания собственной неполноценности, от комплексов и фрустрации начинаются поиски внешних врагов, оккупантов, людей, которых нужно люстрировать, уничтожать и выгонять из страны. Как правило, такими людьми объявляют национальные меньшинства. В случае Латвии и Эстонии это русские, в случае Литвы — поляки. Национализм для ксенофоба — это повод объединения не на основе любви к своей стране, культуре, истории и языку своего народа, а на основе ненависти к другим, при которой своя культура и история служат предлогом, чтобы ненавидеть какого-то другого.

— Если говорить конкретно о русском национализме, какие особенности он в себе несёт? Насколько он схож с другими?

— Русский национализм — это явление, которое не особо выделяется из ряда других восточноевропейских национализмов. Как ни парадоксально. Потому что сама Россия во многих отношениях является антитезой Восточной Европе. Восточноевропейские страны — Венгрия, Польша, страны Прибалтики — это бывшие части империй. Для них национализм — это форма национально-освободительной борьбы, продолжение которой они симулируют даже тогда, когда независимость уже объявлена, а империя распалась.

В России история совсем другая, потому что Россия сама была империей, её никто не мог оккупировать со времён хана Батыя, она отражала все попытки установления внешнего иноземного господства. Польские, французские, немецкие.

Тем не менее русский национализм очень напоминает польский или прибалтийский. Кстати, самые ярые и последовательные выразители националистических взглядов в России на этой почве умудряются находить общий язык с польскими, прибалтийскими и даже украинскими националистами. Хотя во всех этих странах национализм носит антирусский характер, Россия и русские для националистов этих стран — это конституирующий Другой, точка опоры для объединения против кого-то.

Я читал много выдающихся представителей русского национализма, слушал их во время разных мероприятий, и у меня сложилось такое впечатление, что некоторые из них хотят как-то умалить Россию, чтобы она стала ближе к странам Восточной Европы, к Польше, Венгрии, Румынии. От одного очень известного представителя этой идеологии я слышал, что первым русофобом в истории был великий картограф XVI века Герард Меркатор, создатель одной из наиболее известных картографических проекций. В проекции Меркатора Россия предстаёт чудовищных размеров страной, хотя на самом деле она не такая уж большая. Но из-за своей кажущейся огромности Россия видится экзистенциальной угрозой, которая нависает над малыми европейскими народами и стремится их поглотить. Вот такая была аргументация.

В идеологических конструкциях русского национализма опускаются и сводятся до несущественных такие факты, как интеграция русских с другими народами при сохранении их культур, как множественная идентичность народов Российской Федерации, которые считают себя татарами, башкирами, марийцами и т. д., но в то же время считают себя русскими. Русским отказывается в звании политической нации, что я считаю неправильным, потому что русские — это суперэтнос. Русские — это больше, чем россияне: это все люди в России и за её пределами, которые считают себя людьми русской культуры. Русская идентичность включает себя гораздо больше, чем просто этническое происхождение.

— И всё-таки… национализм — это болезнь или увлечение?

— Он может быть и тем, и тем. Он может начинаться как увлечение и перерастать в болезнь, он может становиться болезнью, но потом излечиваться и оставаться хобби в виде занятий историей своего края, своей культуры, языка и так далее. Это очень сложный процесс, составляющие которого могут быть взаимозаменяемыми. Я не могу назвать этот процесс чисто негативным или чисто позитивным, в отличие, например, от нацизма, в котором всё понятно.

Национализм как любовь к своей родине, как это принято понимать в Западной Европе, это замечательно. Во Франции, например, национализм имеет исключительно позитивную коннотацию: для французов это синоним патриотизма. Такое отношение к национализму растёт из Великой французской революции, когда любовь к Родине была провозглашена гражданской религией. Но даже в Восточной Европе, где национализм — это не просто любовь к своей стране, а любовь именно к своей этнической группе, к своим корням, это тоже не имеет отрицательного заряда до тех пор, пока на основе этой любви не начинает развиваться ненависть к другим, пока национализм не превращается в ксенофобию.

— А почему национализм в своей крайней форме остаётся востребован у молодёжи? На фоне чего возникает этот интерес?

— Во-первых, есть определённая группа людей, которым органически свойственен поиск врага. Таким внешним врагом часто становятся другие народы. Другая причина в том, что молодым во все времена свойственна радикальность. И если в Беларуси национализм является маргинальным течением, которое не находится у власти и вызывает отторжение у большинства белорусского общества, то среди молодых людей неизбежно найдутся пассионарные, увлекающиеся радикальные ребята, которые разделят националистические идеи просто потому, что мозгов и жизненного опыта они ещё не нажили, а гормоны играют. Это к вашему вопросу про увлечение и болезнь. Национализм для молодых — это болезнь роста, которая обычно успешно лечится и с возрастом проходит. Как прыщи.

— Как вы считаете, возможен ли в России или Беларуси яркий всплеск национализма, подобный украинскому? Почему?

— На данном этапе я считаю, что невозможен. Потому что в краткосрочной перспективе эти тенденции определяются интересами крупных игроков и той политикой, которую они проводят. Главный игрок в российской политике сегодня — это государство, власть, и власть последние годы не даёт никаких возможностей для стремительного роста националистических настроений. Как будет развиваться эта ситуация через 10–20 лет, я судить не берусь. При активной целенаправленной работе по распространению радикальных националистических настроений, возможно, через 20 лет и повторится в России украинский сценарий.