В моём ответе на вопрос о формировании единого гуманитарного пространства в Союзном государстве будет две части.

Это такая мечта, давайте все объединимся и будем заодно. Сама по себе мечта хорошая, но всегда возникает вопрос: а почему мы очерчиваем некий условный круг, границу? Почему нельзя сказать: давайте на всей Земле такое выстроим? По факту ведь единое гуманитарное пространство во всём мире выстраивается, но об этом почему-то некоторые говорят, что это плохо, это глобализм, он стирает национальные различия. Причём зачастую те же самые, кто говорит про благость гораздо более локального объединения.

Совокупность этих двух вещей вызывает подозрения, что под видом добра и единства на самом деле преподносятся фашизм с нацизмом. Мы будем заодно, но не просто так, а чтобы быть против тех, кто вне очерченной границы.

По сути дела ведёт это к таким разговорам, что украинцы, белорусы, россияне имеют общий «культурный код», а у, например, европейцев всё по-другому, а значит, они враги. Такое, конечно, бывает везде. И в Европе, и в США есть некие силы, которым выгодно подобное устраивать. Создаётся какая-то группа избранных (выделенных, например, по национальному признаку или по признаку гражданства), которая потом будет притеснять неизбранных. Теперь предположим, что кто-то всё равно ставит цель создать такое локальное «единое пространство». Пусть даже, как ему кажется, из хороших побуждений. Так почему же это не получится?

Есть два фактора.

Первый: любые сильные отличия могут появиться только в условиях сильной обособленности, что в евразийских условиях невозможно. Тут между нами и Европой нет гор, мы не на острове в океане, и сейчас нужны сутки, чтобы оказаться на другой части планеты, и три часа, чтобы прилететь в Европу. Обособленность можно создать только искусственно. И будет она похуже железного занавеса, потому что теперь у нас есть интернет, и чтобы создать обособленность, придётся отключить себя от коммуникации. А значит, очень сильно просесть в технологическом процессе, так как изрядная часть сервисов расположена за границей, а на них завязано большое количество технологий и производств. И ещё больше там всевозможных знаний. А у нас в России довольно сильное отставание в научно-инженерной области. Даже если бы Россия сейчас не отставала, всё равно невозможно пытаться держаться наравне со всем остальным миром, получая знания строго из своей среды. А потому обособленность приведёт к неизбежному росту отставания в любом случае.

Влиять на глобальную общность можно, только находясь в ней, а не обособляя себя и таким образом всё сильнее отставая по технологиям и развитию науки.

Второй фактор — культурный. Некая общность, если бы она была хороша, могла бы себе подчинить умы широких слоёв местного населения, если бы культура, производимая этой общностью и населением, была в высокой степени самодостаточна. Сейчас такой культуры нигде в мире нет. Только некоторые области как максимум: у США, например, есть Голливуд, то есть американцы могли бы выживать только на своём кино, не глядя на другое. Но таких стран в мире мало. Может, только Китай и Индия. В России не так, наше кино сильно проигрывает голливудскому, и не только по спецэффектам, но и по сюжету, по игре актёров. Если говорить о моральной составляющей, то наше кино наполовину про бандитов, четверть — какая-то чернуха, может быть, псевдоистория, как у Михалкова. У американцев больше половины кино о дружбе, любви, добре, порядочности, то есть о так называемом «духовном» — ровно том самом, о чём нам говорят, претендуя на то, что это мы тут «духовные».

В других областях даже Америка самостоятельно уже не сможет продержаться. Их личные музыка и литература, хоть и очень даже заметны, но в отрыве от остального мира всё-таки будут неполноценными. В России с книгами всё плохо, можно снова извлекать их из XIX века, но это будет означать, что нет развития. Каждые 10 лет должны появляться авторы, которые, учась на том, что было раньше, пишут лучше, но такого не происходит.

Если сейчас людям сказать, что нужно ради борьбы с Западом отказаться от кино, компьютерных игр, музыки и прочего, это вызовет очень большое недовольство. Особенно учитывая тот факт, что один из козырей, который людям показывали при разрушении СССР, — это доступ к иностранной культуре.

Самое интересное, что отказ от иностранной культуры вообще не в духе русского менталитета, у нас так было всегда: смотрят и адаптируют под себя. У нас очень интернационалистическое восприятие мира.

Соответственно, не видно ни одного способа, который бы позволял построить «единое гуманитарное пространство», как-то отличающееся от единого пространства всего развитого мира.

Единственное, что остаётся, это говорить «вот, мы с вами братья», но тогда вопрос: а почему мне французы или шведы не братья? Такую модель можно насадить, потому что многие люди не пользуются возможностью выезда за границу, не разговаривают вживую с иностранцами, а потому хотя бы гипотетически могли бы поверить, будто «они совсем не такие». Но для этого понадобится очень-очень много лет в изоляции, а на выходе это будет не «гуманитарное пространство», а фашистская диктатура, опирающаяся на обман, суровые ограничения доступа к информации и постоянную психологическую обработку.