Диппредставительство в любой стране — это не точка власти, а
точка влияния. Это два разных жанра, и понятно, что, когда эти два жанра
смешивают, редко получается что-то хорошее. Сейчас мы видим негативные
последствия смешения этих жанров со стороны США, когда они пытаются
комбинировать и публичные политические инструменты власти, и инструменты
влияния.
То есть здесь то же самое: понятно, что посол Бабич выполнял
все поручения, что формулировала ему власть, и выполнял их добросовестно, но так,
как умел, и так, как представлял. У него всю жизнь были практики прямого
применения власти, а здесь это сыграло не в его пользу. И здесь проблема
стилистическая, смешение стиля и затруднило коммуникацию, но это вопрос
не принципиальный, а вопрос смешения стилей.
Судя по всему, эта ситуация вполне отрефлексирована. Михаил
Бабич переведён на вполне достойную работу, которая как раз потребует его
уникального жизненного опыта, и нет сомнения, что там он принесёт максимальную
пользу Родине. Ранее Владислав Сурков в отношении ЛНР и ДНР использовал в
большинстве своём инструменты влияния, а необходимы там, по всей видимости,
иные подходы, поэтому Бабич там будет стилистически более точен.
Что касается итогов работы Бабича, мы не можем об этом
судить в полной мере, ведь посольская работа — это работа непубличная. Оценку
работы посла даёт глава государства. Эффективность посла оценивает президент,
он формулирует цели, ставит задачи, и он же оценивает. Переход этой работы в
публичную плоскость чаще всего приводит к не очень хорошим последствиям, это
обычно означает, что что-то не работает. Дипломатия любит тишину.
Мы же хорошо помним Михаила Сергеевича Горбачёва с его новой
открытой дипломатией, но ведь это было признаком того, что была утеряна
коммуникация, и это привело к катастрофическим последствиям, когда публичным
шумом уравновешивался совершенно неравноценный торг, который Советский Союз при
Горбачёве осуществлял. В дипломатии важна и нужна тишина. Много пиара
в деятельности любого дипломата — это плохо. И уж тем более недопустимо, когда
посол даёт оценку высказываниям главы государства страны пребывания, причём любую оценку —
и позитивную, и негативную, ведь
получается, что он надстраивается над главой государства, как это было с Бабичем.
Что касается российско-белорусских отношений, то общий
кризис и контуры его понятны. Ряд поворотов, которые сделала Россия в 2014 году,
эмоционально не были приняты Белоруссией, в том числе и по вполне понятным
политическим причинам. Минск предпочёл сохранить себя в качестве переговорной
площадки. И дальнейшие противоречия между Россией и Западом для Минска
оказались совершенно некомфортны, потому что Белоруссию устраивает
многосторонняя реальность, а не односторонняя. Те смыслы, которые закладывались
в Союзное государство на заре его формирования, сейчас уже во многом потеряли
актуальность, и нужно искать новые смыслы, а не дорабатывать старые. Но всё это
не мешает интеграции, не мешает экономическому, социокультурному и гуманитарному
сотрудничеству. В этом плане получается, что от союза выиграли все, союз
всем комфортен, он абсолютно всех устраивает. И именно в нынешнем виде, когда
существует общее социокультурное пространство при разности в экономическом
устройстве, новые смыслы Союзного государства, повторюсь, необходимы.
Сейчас Мезенцев сможет с полным основанием вести
коммуникацию с Минском на стилистически ином уровне, причём интересы России ни в коей мере не
пострадают и не будет нанесён ущерб российско-белорусским
отношениям. Более того, союз только выиграет от этого назначения: Мезенцев
блестяще владеет инструментами влияния, он умеет достигать компромиссов, а в
сегодняшней ситуации это именно то, что нужно.