Коронавирус обнажил все слабые стороны систем здравоохранения ведущих стран мира: больницы оказались переполнены, а границы закрытыми, что уровняло как бедных, так и богатых, которые ранее предпочитали получать медицинскую помощь за границей. Каждая страна мира оказалась практически наедине со своими проблемами или же вынуждена просить помощи у тех, кого болезнь затронула в меньшей степени.

И если за предотвращение инфицирования отвечает Роспотребнадзор, чьи специалисты, кроме прочего, проводят эпидемиологические расследования, изолируя носителей вируса, то лечение уже заболевших зачастую невозможно без медицинской аппаратуры — аппаратов искусственной вентиляции лёгких (ИВЛ) и экстракорпоральной мембранной оксигенизации (ЭКМО).

ИВЛ требуется примерно 20 % больных, а ЭКМО — 5 %. До коронавируса обыватель, к счастью, практически ничего не знал о данных аппаратах, которые могла импортировать любая страна мира. С началом пандемии ИВЛ и ЭКМО стали на вес золота: Германия, например, заказала у Draegerwerk 10 тысяч ИВЛ. Американские автогиганты изучают возможность производства данных аппаратов место автомобилей, «Тесла» уже отрапортовала, что приступает к организации производства.

И тем интереснее на этом фоне выглядит заверение российской власти в том, что отечественная промышленность в состоянии нарастить темпы производства аппаратов ИВЛ в 10 раз. Всего лишь год назад медики спорили о необходимости импортозамещения данных аппаратов, некоторые врачи пугали тем, что больные будут умирать в больничных палатах из-за отечественного медоборудования, а в прессе выходили материалы с заголовком «Медгеноцид». Удивительно, но год спустя данное оборудование становится последней надеждой тяжелобольных граждан, которых вирус лишил способности самостоятельно дышать.

Аппараты ИВЛ интересны тем, что сейчас у всех на слуху и являются историей успеха отечественной медицинской промышленности, показывающей механизм успешного импортозамещения.

Всё новое устаревает

Начать историю медицинского импортозамещения стоит с двух ремарок.

Во-первых, автор не рассматривает качественные характеристики аппаратов ИВЛ и ЭКМО, другого медицинского оборудования, а также особенности их эксплуатации и эффективность; подобной информацией обладают исключительно врачи.

В контексте данной статьи и условий пандемии куда уместнее фраза: «Вам шашечки или ехать» из бородатого анекдота. Не суть важно, какими недостатками и ограничениями обладает отечественная техника, важны её наличие и способность спасти жизни. Иностранный ИВЛ, может, и схож по своим характеристикам с автомобилем Mercedes C-класса, но дышать помогут и отечественные «Жигули».

Во-вторых, о необходимости импортозамещения медицинского оборудования в России задумались отнюдь не в 2014 году, когда страна оказалась под санкциями. Санкции лишь стали моментом диалектического перехода из количества в качество, который заставил действовать чиновников быстрее и решительнее.

К медицинским изделиям в России относят устройства для диагностики, профилактики и лечения различных заболеваний, включая инструменты, аппараты, имплантаты, реактивы в пробирке, расходные материалы, приспособления, приборы и даже мебель. Не входят в данную категорию средства, которые оказывают фармакологическое, генетическое или метаболическое воздействие на организм.

А теперь начнём с первой серьёзной волны обновления медицинских изделий — всего того, с помощью чего лечат, но не того, что лечит.

Первая волна обновления была проведена в 2006–2010 годах, когда в рамках нацпроекта «Здоровье» на закупку медизделий было потрачено 400 млрд рублей. В 2010–2013 годах в ходе реализации программы перехода к страховым принципам в ОМС на закупки томографов, рентгеновских кабинетов и дооборудование медицинских центров было потрачено около 70 млрд рублей. Параллельно в 2011–2012 годах в ряде регионов страны реализовывались программы модернизации здравоохранения.

С 2007 по 2012 год было закуплено свыше 389 тыс. единиц оборудования, включая 700 томографов, 6,5 тыс. рентгеновских аппаратов и ангиографов. 70 % спроса на медизделия формировал госзаказ, об импортозамещении власти тогда не думали, поэтому иностранцы укрепили свои позиции на российском рынке.

В 2016 году система общеобязательного медицинского страхования отмечала своё десятилетие и вплотную подошла к необходимости запуска третьей волны обновления медицинских изделий.

К тому моменту, по оптимистичным оценкам, у четверти медицинского оборудования в России истекал срок эксплуатации, а по пессимистичным оценкам, обновлять нужно было около 40 % медизделий. Средний возраст российских томографов к тому времени составлял 6,5 года,  притом что томографы в России не работают лишь тогда, когда чинятся после поломки, эксплуатируются в среднем 7-8 лет, 10 лет — это уже запроектный срок эксплуатации.

О критической зависимости отечественной медицины от импортных медизделий власти стали задумываться ещё во времена второй волны обновления медицинского оборудования и попытались решить данную проблему, создав совместные предприятия с ведущими мировыми компаниями. Однако попытки были робкими и бессистемными.

С 2006 по 2013 год объём российского рынка медизделий в денежном измерении рос ежегодно примерно на 17 % по сравнению с общемировым показателем 5 %. Причины, как уже упоминалось выше, — масштабное обновление оборудования в системе российского здравоохранения.

К концу 2024 года российский рынок медизделий может вырасти до 450 млрд рублей

В 2013 году доля импортного оборудования в закупках составляла около 80 %, а лидерами по поставкам были американская GE Healthcare и Siemens Healthcare (4,5 % и 2,9 % в объёме соответственно). Данные компании поставляют в Россию томографы, которые, пожалуй, являются самым дорогим медицинским оборудованием.

Средняя стоимость аппарата МРТ — 90 млн рублей. В аппарате МРТ от 1,5 до 3 тонн жидкого гелия, ежегодная дозаправка стоит около 1 млн рублей. Обслуживание линейного ускорителя ещё дороже и стартует с 5 млн рублей ежегодно.

В 2014 году доля отечественного медицинского оборудования в госзакупках составила 21 % — всё остальное было импортным.

В 2013–2014 годах правительство в лице Минпромторга провело перепись российских компаний и предприятий, способных производить медицинское оборудование, а 5 февраля 2015 года правительство утвердило постановление № 102 «О запрете импорта иностранного медицинского оборудования». Документ стал точкой отсчёта длинного пути импортозамещения медизделий в России и ввёл в госзакупки по 44-ФЗ правило «третий лишний»: при наличии двух поставщиков из ЕАЭС или РФ заявка иностранного поставщика не рассматривается. Впрочем, 102-е постановление уже научились обходить.

В апреле 2018 года доля отечественных медизделий в России не изменилась по сравнению с показателем 2014 года, оставшись на всё той же отметке в 21 %. А если сравнивать с показателем 2011 года, то рост составил 4,2 %. В связи с реализацией нацпроекта «Здоровье» и мерами господдержки производителей медизделий доля российских производителей к 2024 году должна увеличиться до 32 %.

В августе 2018-го Минпромторг разработал проект Стратегии развития медицинской промышленности России до 2030 года. Документ (срок его публичного обсуждения закончился 15 сентября 2018 года) предусматривает рост выпуска медицинских изделий в 3,5 раза к 2030 году, десятикратный рост экспорта и регистрацию не менее 100 новых медизделий ежегодно с 2019 года.

В июне 2019-го постановление № 102 дополнили 14 видами медицинских изделий, включая аппараты ИВЛ, рентгеновские аппараты, маммографы, эндоскопические комплексы, электрокардиографы, тонометры для измерения внутриглазного давления, аппараты УЗИ, дефибрилляторы и стерилизаторы.

Дополненный перечень свидетельствует о том, что по каждой категории медизделий появились как минимум два российских производителя и государство рассчитывает, что именно их продукция будет поставляться в отечественные больницы и поликлиники вместо иностранного оборудования.

Каждое такое дополнение сопровождается бурным общественным обсуждением (пример такого — текст «Импортозамещение в медицине: кто ответит за последствия») и борьбой врачей с Минпромторгом и Минздравом.

Порой врачам удаётся отстоять право использования импортных медизделий, как, например, было с коронарными стентами и катетерами, которые не отличались долговечностью. В 2015 году, например, в список запрещённых к импорту медизделий планировали внести инкубаторы для новорождённых и презервативы.

Проще говоря, каждое расширение списка — результат компромиссов между властью, врачами и промышленностью.

Главной задачей Минпромторг  в соответствии с проектом упомянутой выше стратегии видит стимулирование локализации производства медизделий, объединение производителей в кластеры и финансовую поддержку компаний, производящих критически важные медизделия, а также внедрение практики налоговых вычетов и отмены нулевой ставки НДС для уравнивания конкурентоспособности отечественных и иностранных производителей.

Данная программа, к сожалению, до сих пор не принята (по всей видимости, из-за её синхронизации с нацпроектом «Здоровье») и во многом повторяет как положения предыдущей программы, так и общую судьбу всех подобных правительственных документов, которые редко когда исполняются без корректировок в плане переноса сроков «вправо».

В 2019 году Минпромторг выработал новые механизмы поддержки производителей медизделий, а иностранные производители получили возможность заключать специнвестконтракты (ранее их заключали автопроизводители) с правительством, которое с помощью данного механизма стимулирует компании к локализации производства в России.

При этом если Минпромторг раздаёт компаниям «пряники», то ФАС работает кнутом, практически ежегодно обнаруживая факты ценового сговора на рынке медизделий — расходы госзаказчиков на медизделия наряду с лекарственными средствами ежегодно входят в список самых бюджетоёмких статей, уступая только закупкам в сфере дорожного и капитального строительства, а также услуг, связанных с научными изысканиями.

• В 2017 году ФАС выявила сговор на российском рынке медицинского оборудования для лечения сердечно-сосудистых заболеваний на сумму 2,5 млрд рублей. В данном году количество картельных сговоров, выявленных ФАС на госзакупках лекарств и медизделий, достигло 19 % от всех дел о картелях. Больше нарушений оказалось только на строительном рынке.
• В 2018 году ФАС раскрыла картель поставщиком медизделий и внесла в правительство законопроект об ужесточении ответственности за участие в картельном сговоре. Проект так и не приняли.
• В 2019 году в Самаре были осуждены все фигуранты уголовного дела о сговоре при закупке медоборудования на 4 млрд рублей.

Без рассмотрения осталось предложение ФАС обязать поставщиков медоборудования передавать заказчикам ключи для ремонта медицинской техники (инициатива ведомства была воспринята неоднозначно) — Минздрав просто не внёс поправки в 323-ФЗ, «похоронив» инициативу ФАС. А вот идею о заключении между медучреждениями и поставщиками медоборудования контрактов жизненного цикла (КЖЦ) ведомство принялось активно продвигать, но вновь столкнулось с необходимостью внесения изменений в нормативно-правовые акты. На федеральном уровне инициатива застопорилась (требуется принятие совместного решения с Минфином и Минздравом после анализа рынка), а вот на региональном практика КЖЦ постепенно приживается. Например, правительство Москвы в 2019 году сэкономило на закупке медицинского оборудования по КЖЦ 11,6 млрд рублей. КЖЦ постепенно внедряют и Пермском крае.

КЖЦ позволят избавить медучреждения от главной проблемы — поломок оборудования, так как предусматривают штрафные санкции для производителей за простой оборудования из-за поломок, а предприятиям позволяют контролировать жизненный цикл оборудования, то есть выявлять слабые места изделий для их последующей доработки и зарабатывать на сервисе, рынок которого в России оценивают примерно в 23 млрд рублей в год.

Справедливости ради стоит отметить, что проблемы с качеством оборудования испытывают не только отечественные производители.

В 2019 году американский регулятор FDA провёл 48 отзывов медизделий, что на 50 % больше, чем в 2018 году. Главной бедой американского медоборудования были ошибки в программном обеспечении, но хватает и чисто инженерных проблем, например, в середине марта Becton Dickinson отозвала свыше 91 тыс. инфузионных насосов, которые продала на американском рынке в 2017–2019 годах.

Тонкости импортозамещения

Наиболее дорогим оборудованием являются магниторезонансные (МРТ) и компьютерные (КТ) томографы, поставки которых в 2009–2010 годах по завышенным ценам привели к скандалам в СМИ и 17 уголовным делам. В ряде случае томограф стоимостью (цены того времени) от 16 млн рублей обходился больницам в 80 млн рублей.

К тому времени томографы производили в России компании ЗАО «Медицинские технологии» и ЗАО «НИПК “Электрон”». МТЛ в 2009 году подписала договор о партнёрстве с GE и наладила выпуск (точнее, крупноузловую сборку) 16-срезовых томографов: GE поставляла узлы, а МТЛ добавляла свои информационные системы и рабочие станции врача, благодаря чему аппараты на бумаге становились российскими. В те годы с МТЛ в судах вела борьбу ФАС, которая оспаривала российский характер собираемых компанией томографов, обвиняя МТЛ в переклеивании шильдиков. Несмотря на то что ФАС в судах проиграла, МТЛ до сих пор особых успехов в производстве томографов не достигла.

Наиболее востребованы на рынке госзакупок КТ (более половины всех продаж в штуках). Средняя цена аппарата КТ в 2017 году составляла около 40 млн рублей, аппарата МРТ — 90 млн рублей.

В период с 2016-го по первую половину 2018 года в России было закуплено 229 томографов, из которых 217 (т. е. 95 %) были импортными. В 2017 году томографы в России производили всё та же компания МТЛ в партнёрстве с GE и Philips на базе завода «Рентгенпром» (входит в группу «Амико»). Собственно, 12 отечественных томографов — приговор как сборочному производству МТЛ, так и СП Philips и иным компаниям, чьи производственные планы не вышли за пределы дорожных карт и игр с шильдиками.

Источник: Forbes

Как видно из данных таблицы, в топ-10 крупнейших производителей медизделий в мире лишь три компании не являются американскими.

Государству же в лице «Ростеха» не удалось ни создать СП с иностранцами, ни наладить своё производство аппаратов МРТ и КТ.

В 2009 году «Ростех» вёл переговоры с GE о создании в РФ производства томографов, однако GE потребовала гарантированный заказ в объёме 10 млрд долларов ежегодно, притом что в 2010 году в долларовом эквиваленте весь объём российского рынка медизделий оценивался в 4,05 млрд долларов. СП умерло, так и не родившись. Параллельно «Ростех» вёл переговоры с Siemens, однако и они ничем не закончились: на базе Уральского оптико-механического завода (к нему автор ещё вернётся) произвели один 6-срезовый томограф, на том дело и заглохло.

О какой-либо серьёзной локализации производства речи не шло. Попытки создать отечественный томограф продолжаются и сейчас. С МРТ никаких успехов нет, а на создание КТ государство в декабре 2017 года выделило субсидию в 7,3 млрд рублей дочке «Ростеха», которая вместе НМИЦ сердечно-сосудистой хирургии им. А. Н. Бакулева должна уже в 2020 году предоставить два опытных образца томографа, к 2022 году получить 2 патента, а к 2026-му создать 200 высокотехнологичных рабочих мест и обеспечить объём экспорта в 6 млрд рублей. Ёмкость российского рынка томографов в 2017–2019 годах оценивалась в 500 штук.

Пока же с определённой периодичностью в отечественных СМИ появляются рассказы о создании очередного чудо-томографа, который на поверку оказывается отнюдь не чудесным и не совсем отечественным. Причины вполне понятны: производство аппаратов МРТ и КТ — это хай-тек, которым никто из мировых производителей-лидеров делиться не будет. Максимум, на что могла бы рассчитывать Россия, не окажись под санкциями, — локализация производства самых старых и маломощных аппаратов МРТ и КТ. Поэтому своё производство нужно будет создавать самостоятельно. Аналогичная история с аппаратами ЭКМО — их в России не производят.

Справка: китайские томографы

Китай «импортозамещать» свои томографы (КТ и МРТ) начал гораздо раньше, однако передовых производителей ещё не догнал. Производитель томографов Neusoft своё оборудование на международный рынок вывел лишь в 2015 году. Путь от первого прототипа КТ к их серийному производству занял у компании 4 года, и производство развивалось с опорой на внутренний рынок. В России Neusoft открыла первый офис в 2015 году, но не в Москве, а Татарстане.

Другим путём пошла учреждённая в 2011 году китайская компания MinFound Меdical System. Она купила американского производителя томографов FMI (центр разработок остался в американском Огайо). MinFound в феврале 2017 года вместе с 9 компаниями начала работы по созданию первого китайского 256-срезного КТ, получив от китайского правительства 7,35 млн долларов. В 2018 году китайские учёные начали работы над созданием 14-теслового МРТ (мощнее только израильский, 15,2-тесловый, аппарат). К слову, в 2019 году, в ходе американо-китайской торговой войны, Пекин обложил пошлинами часть американского медицинского оборудования.

В ноябре 2019 года китайская MinFound подписала меморандум с бизнесменами из Татарстана о локализации в ОЭС «Иннополис» производства томографов. Обещают много, а вот что будет в реальности, неясно (меморандум не является юридически обязывающим документом). О каких-либо массовых поставках китайских томографов на российский рынок неизвестно — отечественная медицина в части КТ и МРТ отличается консерватизмом, предпочитая аппараты Philips, GE, Canon и Siemens.

Несколько успешнее идёт процесс по локализации производства линейных ускорителей (используются для борьбы с онкологией). России в ближайшие годы потребуется 268 линейных ускорителей.

Справка: новые производства и заключённые в 2019 году контракты в сфере медизделий

• Заключён первый СПИК в медтехиндустрии на 3 млрд рублей между Минпромторгом, правительством Нижегородской области и российско-китайской компанией «Снабполимер Медицина». Предприятие будет производить 700 тыс. шприцев с защитой от повторного использования. Все подобные изделия в данный момент закупаются за границей, а российские производители контролируют 18,5 % российского рынка одноразовых шприцев.
• Поступили в продажу фетальные мониторы FC 1400, выпускаемые на Уральском оптико-механическом заводе имени Э. С. Яламова (УОМЗ). Выпуск нового оборудования был налажен в кооперации с южнокорейской компанией.
• Заключён договор о долгосрочном партнёрстве между Красногорским заводом им. С. А. Зверева и европейским производителем эндопротезов Limaсorporate о дистрибуции изделий с целью последующей локализации производства на уровне 51 % и дальнейшей организации производства полного цикла.
• «Курганприбор» и немецкая компания «LRS Инжиниринг» подписали соглашение об организации производства в России коронарных стентов мощностью около 50 тыс. изделий в год.
• Заключено соглашение между «Дабл медикал.ру» и китайской компанией Double Medical по строительству завода по выпуску из титана и его сплавов пластин, винтов и штифтов для интрамедуллярного остеосинтеза и систем для транспедикулярной фиксации позвоночника.
• На мощностях подмосковного завода «Наноптика» начали локализацию производства интраокулярных линз американского производителя Alcon. Мощность завода на первом этапе составит 140–160 тысяч изделий в год.
• Французско-израильская компания Luneau Technology Operations (LTO) совместно с ООО «ТехноСпарка» ГК «Роснано» локализовала производство медицинского офтальмологического оборудования в России.
• GE Healthcare и медицинское подразделение ГК «Росатом» утвердили «дорожную карту» по локализации медицинского оборудования для диагностики и лечения онкологических заболеваний, в частности позитронно-эмиссионных томографов (ПЭТ).
• «Русатом Хэлскеа» и Elekta Ltd. договорились о локализации высокоэнергетических линейных ускорителей в России и их поставках для нужд российских медучреждений, а также экспорта. Локализованный линейный ускоритель «Оникс» (КЛТ-6) выйдет на клинические испытания в конце 2020 года.
• Весной 2019 года входящее в группу «Р-Фарм» Алексея Репика ООО «Фабрика РТТ» начало сборку линейных ускорителей американского производителя медтехники Varian Inc. В сентябре стороны договорились о локализации новой версии линейных ускорителей мейджора Halcyon в дополнение к уже собирающимся в подмосковной Дубне моделям Unique и Clinac.
• В ноябре 2019 года китайская MinFound подписала меморандум с бизнесменами из Татарстана о локализации в ОЭС «Иннополис» производства томографов. Бизнесмены обещают выпускать от 3 до 5 моделей томографов, довести локализацию в России до 50 %, выпускать аппаратуру на 15 % дешевле, чтобы обеспечить поставки как на российский рынок, так и в страны СНГ.
• Летом 2019 года открылось российско-словацкое предприятие по производству медицинского оборудования «Хирана+» на территории особой экономической зоны «Технополис Москва». Завод будет выпускать наркозные аппараты и аппараты искусственной вентиляции лёгких. «Фабрика радиотерапевтической техники» приступила к производству аппаратов для лечения онкозаболеваний.
• Начато строительство завода компании «Сарштедт» по производству закрытых систем взятия крови, изделий для трансфузионной медицины и систем автоматизации лабораторий.

Значительно лучше обстоит дело с производством упомянутых во введении аппаратов искусственной вентиляции лёгких (ИВЛ). В советское время их производили в Ленинграде (Санкт-Петербургский судостроительный завод, впоследствии НПО «Автора», а также завод медтехники «Красногвардеец»), Подмосковье (завод «Респиратор») и на Урале («Уральский приборостроительный завод» и «Уральский оптико-механический завод им. Э. С. Яламова»). В 1990-х появился частный производитель «Тритон Электроникс», а вот предприятия в Санкт-Петербурге и Подмосковье исчезли.

В России четыре производителя ИВЛ:

1. «Уральский приборостроительный завод».
2. «Уральский оптико-механический завод».
3. «Тритон-Электроникс» в Екатеринбурге.
4. «Хирана+» в ОЭЗ «Технополис Москва».

Три завода находятся в Екатеринбурге, приборостроительный и оптико-механический входят в состав «Ростеха» — они ИВЛ выпускали ещё в советские времена, а «Тритон» освоил их производство в 1990-х. Оптико-механический завод производит локализованные в России ИВЛ для детей SLE Limited, в частности его оборудованием укомплектовали 32 новых перинатальных центра, а «Тритон» и УПЗ выпускают универсальные аппараты.

Закупки медизделий в 2010-х проводились без учёта импортозамещения, поэтому доля иностранных ИВЛ в московских клиниках и реанимациях составляет 90–95 %. Московские врачи, как правило, с отечественными ИВЛ не знакомы, что вполне открыто признают, когда делятся своими опасениями по поводу их эксплуатации, тогда как уральские медики с аппаратами УПЗ (их уральцы производят вместе с американской Viasys) знакомы.

«Тритон» в сутки собирает 2–3 аппарата и вышел в условиях коронавируса на мощность в 5 машин в сутки. УПЗ в среднем выпускает 10 аппаратов, однако в связи с коронавирусом увеличит мощности и изготовит в ближайший месяц 720 приборов. Директор УПЗ уверяет, что его предприятие в состоянии производить до 100 аппаратов в день. Около половины аппаратов ИВЛ УПЗ экспортирует в страны Европы, Азии и ближнего зарубежья.

Источник: Meduza.io

На всю Италию около 5 тысяч аппаратов ИВЛ, или 8,3 штуки на 100 тысяч населения, — это меньше, чем в Ивановской области. В РБ 2 тыс. ИВЛ и 1,5 тыс. наркозно-дыхательных аппаратов, которые в ограниченных случаях могут быть использованы для искусственной вентиляции лёгких. ИВЛ на Украине не производятся. В РБ их выпускает компания «Респект-Плюс».

23 марта премьер-министр РФ Михаил Мишустин назначил ГК «Ростех» единственным поставщиком аппаратов ИВЛ и ЭКМО, тепловизоров, бесконтактных термометров и установок по обеззараживанию воздуха до 31 декабря 2020 года. Совокупно на медоборудование Минпромторг потратит 12,5 млрд рублей, причем ведомство сможет оплатить до 100 % стоимости закупки авансом, не дожидаясь завершения поставок. Для закупки 5700 аппаратов ИВЛ и ЭКМО выделено 7,5 млрд рублей, для остальных наименований — 5 млрд рублей.

«Авента-У» — новейший универсальный ИВЛ производства Уральского приборостроительного завода. Серийное производство началось в 2019 году. А 25 марта «Ростех» анонсировал начало производства первых в РФ УЗИ-аппаратов экспертного класса с отечественным ПО.

Закупать ИВЛ будут у уральских производителей, инфракрасные цифровые термометры OIDWT-1 поставит «дочка» «Ростеха» — холдинг «Швабе», который также производит тепловизоры (впрочем, они ещё не получили регудостоверения).

***

История импортозамещения медицинских изделий в России схожа с аналогичным процессом в сфере фармацевтической промышленности. Для чиновников каждое новое лекарственное средство и медизделие — повод для гордости, а для прессы — очередная возможность для написания текста с апокалиптическим заголовком или в лучшем случае вдумчивого размышления.

В реальности же с 2014 года импортозамещение медизделий в России идёт вполне успешно, хотя и явно неспешно. Все обновления медизделий в России, проводимые до 2014 года, осуществлялись без учёта импортозамещения и возможностей отечественной промышленности. 2014-й всё изменил, однако дело не в санкциях, а в девальвации рубля: несмотря на то что расходы на закупку медизделий в рублёвом эквиваленте непрерывно растут с 2015 года (они превысили досанкционный пик 2012 года в 225 млрд рублей и достигли отметки в 305 млрд рублей), в валюте они упали с 7,8 до 4,7 млрд долларов.

Именно девальвация, а не санкции стали главным стимулом для импортозамещения медоборудования: критическая зависимость от импорта (его доля снизилась с 90 % конце 2000-х до 78–80 % в конце 2010-х), закупаемого за валюту, позволила приступить к импортозамещению. Государство осознало, что на те же рубли теперь можно купить меньше импортного оборудования, но больше российского — импортозамещать стало экономически выгодно. Заодно перед чиновниками замаячила перспектива неизбежного окончания гособоронзаказа и необходимость диверсификации производства на военных заводах, которые и производят медизделия.

Остальное — составление реестра производителей, перечней импортозамещаемого — стало делом техники. Постановление № 102 о запрете импорта ряда медизделий, которое регулярно дополняется новыми позициями, стало главным инструментом импортозамещения: около 90 % российского рынка медизделий — госзказ.

А вот способы достижения цели — неуклонного повышения доли российских изделий в госзакупках — разнятся: государство активно привлекает и поощряет иностранные компании к локализации производства, созданию СП, а также поддерживает отечественные разработки субсидиями, грантами и заказами.

Однозначным успехом импортозамещения можно назвать аппараты ИВЛ — их производство освоили в советские годы, чуть не потеряли в 1990-е и 2000-е (тогда разорились три завода по производству аппаратов ИВЛ), а чтобы не отстать от передовых разработок, заимствовали американские технологии. Теперь Россия в состоянии обеспечить свои потребности в аппаратах ИВЛ, что особенно актуально на волне коронавируса, когда спрос на данные медизделия существенно вырос. Союзники по ЕАЭС аппараты ИВЛ не производят, а на Украине смогли лишь восстановить утраченную техдокументацию, но не наладить производство (и то переносных аппаратов ИВЛ «Бриз-Т»).

Провал импортозамещения — аппараты КТ и МРТ. Впрочем, провал предсказуемый: СП по их производству с GE и Siemens в конце нулевых создать не вышло, купить обанкротившихся американских производителей, как сделали китайцы, у России возможности нет (никто не продаст), а за свои разработки всерьёз принялись лишь в 2017 году, и до первых изделий остаётся ещё несколько лет. КТ и МРТ — это медицинский хай-тек, технологиями их производства с Россией никто делиться не станет. А вот с остальным делятся даже несмотря на то, что объём российского рынка медизделий составляет всего 1,5 % от мирового.

Неоднозначные истории импортозамещения — восстание врачей против коронарных стентов от компании Вексельберга и попытки переделить рынок изделий из ПВХ в интересах «Медполимерпрома», с чем боролся Дмитрий Козак. Тем не менее эти истории показали способность власти прислушиваться к мнению врачей и бизнеса.

В целом же список заключённых контрактов и запущенных в 2019 году производств радует и одновременно печалит: открыто многое, но нужно создать ещё больше. Впрочем, некоторые производства, вероятно, не «импортозаместят» (в частности, всё те же аппараты ЭКМО — их в России не выпускают, по крайней мере, никаких данных об их производстве автору найти не удалось), да и потребность в них в «мирное» время невелика, в отличие от томографов и линейных ускорителей.

Коронавирус обеспечит повышенный интерес чиновников к медицине и эпидемиологии на долгие годы, если и вовсе не на десятилетия.

Инфекция уже стала дополнительным поводом для властей обратить внимание на состояние медицины: в феврале на закупку 17 аппаратов ЭКМО и 507 ИВЛ выделили из резервного фонда 1,2 млрд рублей, а в марте федеральная власть приняла решение закупить медизделий на 12,5 млрд рублей, включая 5700 аппаратов ИВЛ и ЭКМО. А ведь есть ещё закупки, которые проводят регионы, в частности только Санкт-Петербург направит 500 млн рублей на закупку аппаратов ИВЛ.

Скорее всего, закупки продолжатся — коронавирус рискует стать таким же ежегодным спутником жизни, как ОРВИ или грипп, и быть им до изобретения вакцины и тотальной иммунизации населения Земли.

Поэтому повышенная потребность больниц в аппаратах ИВЛ и иных медизделиях в ближайшие годы гарантирована. Приобретённое оборудование не будет стоять без дела, а государство ещё несколько лет будет заниматься извлечением уроков из предпринимаемых мер по борьбе с инфекцией. Отечественные производители получат обратную связь от врачей, что позволит доработать и улучшить выпускаемое оборудование.

Поэтому то, что для обывателя стало ограничением, для больного — бедой, а для врача — головной болью, может стать спасением для промышленности.

Главное — не упустить этот шанс.