Анжелика Агурбаш почти ушла с медиа-радаров на минувшей неделе. Хотя она и начала участвовать в стримах с оппозиционными политиками, было много других более важных событий, которые влияют на союзные отношения или просто связаны с этой темой. Пожалуй, основное — встреча Лукашенко и Путина в Санкт-Петербурге.

Сначала некоторые медиа окрестили встречу «срочной», «экстренной», по потом выяснилось, что о ней всё же договаривались примерно дней за десять. Так что в очередной раз была попытка похайпить на пустоте, что в общем-то вполне естественно для СМИ XXI века и для обоих лидеров только в плюс, если они хотят публичности факта встречи.

В любом случае, петербургские переговоры — это лишь один из раундов большой серии встреч тет-а-тет Лукашенко и Путина, которых после августа-2020 было довольно много. Вполне возможно, что сейчас частота очных встреч наиболее высокая. Это о многом говорит и доказывает, что истинные союзники проявляются в ситуации турбулентности, в которую Минск попал в 2020 году после марафона многовекторности.

 

Фото: kremlin.ru

Небольшое отступление. RT на прошлой неделе выпустило интервью с главой МИД Беларуси Владимиром Макеем. В нём, например, министр говорит следующее:

«Мне кажется, что отдельные политики, журналисты, политологи уделяют гипертрофированное внимание вот этому термину «многовекторность». Если брать это понятие, то оно присутствует в соответствующих законодательных актах о проведении внешней политики в разных странах. В том числе в России — Россия тоже говорит о многовекторной политике. Для нас самое главное — экономика. И мы считаем, что принцип многовекторности сохраняет свою актуальность даже в сегодняшнее непростое время, когда у нас есть ряд трудностей в организации нашего взаимодействия со странами так называемого коллективного Запада. Но, ещё раз повторюсь, мы сегодня торгуем более чем с 170 государствами.

Понятие многовекторности не означает, что мы собираемся от кого-то уходить и к кому-то приходить, от кого-то отойти и к кому-то прильнуть. Отнюдь нет. Мы хотим иметь сбалансированные отношения со всеми. Но в то же время мы прекрасно понимаем, что есть государства, партнёры, с которыми мы просто обязаны иметь более тесные отношения. Например, Россия. Это наш сосед, 1300 км границы. Нас связывает общая история, нас связывают общечеловеческие контакты. И веками устоявшиеся связи во всех сферах и областях. Поэтому этот вектор был, есть и останется для нас самым огромным».

 

Фото: RT

С одной стороны, Владимир Владимирович во многом прав. Большинство государств во внешней политике и торговле (зачастую это тесно переплетено) не делают ставку на узкий пул стран или одну страну. И есть разные векторы: с этими дружим, с теми просто не ссоримся и т.д.

Действительно ряд журналистов и аналитиков в России создавали искажённый портрет Макея, как чуть ли не агента враждебного Запада, либо неких «литвинских» сил. Писали о какой-то «сети Макея» и прочих подобных вещах.

Автор обзора, как давно живущий в Минске и работающий в местных медиа, всегда видел иную картину. В том числе, доводилось освещать работу Владимира Макея на зарубежных мероприятиях. Они проходили отнюдь не всегда только в западных странах. И везде Макей, как любой другой дипломат, поддерживал контакты с другими странами в той мере, в какой это было возможно. Никаких излишних «обнимашек» с теми, кто вообще не союзник Беларуси, не наблюдалось. В общем, обычная работа главы МИД вполне лояльного к действующей власти.

В Беларуси проблема в несколько иной многовекторности. В стране давно были трудности с созданием здорового гражданского общества. Многие НГО на самом деле контролируются государством. Другие изначально ему не очень-то дружественны. Есть третий тип. Просто общественные организации, которые мало причастны к политике. Последних не так много. И нас всё же интересует вторая группа.

Итак. Эти НГО, явно или опосредовано, поддерживались западными странами. Долгосрочная стратегия, как правило, была несовместима с сохранением власти в тех руках, в чьих она сейчас находится. Однако тактические интересы могли совпадать. НГО второго типа нередко сотрудничали с государством в самых различных областях.

Так как изначально идейной близости не было, рано или поздно мог быть конфликт. С некоторыми он и был давно, переходя то в активную фазу, то в спящую форму. С рядом НГО продолжалась опасная игра.

Сейчас государственные медиа и прогосударственные телеграм-каналы активно освещают действия силовиков в отношении этих НГО. Идут обыски, задержания и т. д. И очень странно наблюдать всё это, зная, что буквально год-полтора назад эти же организации приглашались на круглые столы с участием высокопоставленных чиновников. С ними велись совместные программы. Им даже показывали документы некоторых проектов до принятия. Так было со знаменитой концепцией закона о домашнем насилии. МВД её рассылало в те адреса, по некоторым из которых сейчас шли обыски.

Естественно, такие НГО для госорганов были и возможностью отправить сотрудника в загранкомандировку для перенятия опыта, для участия в какой-нибудь программе технической помощи. Но всё это в целом не было для поддержания нынешней власти, а скорее наоборот. И теперь как будто бы «прозревший» госаппарат уничтожает внутренних врагов.

Другими словами, странная многовекторность заключалась в дружбе с агентами влияния стран, не входящих в ЕАЭС и Союзное государство. И эти другие страны не очень-то позитивно смотрели на все эти постсоветские интеграционные телодвижения. Одновременно с этим Беларусь всегда декларировала приверженность этой интеграции. Векторы были плохо совместимы, и сейчас, похоже, данная дихотомия окончательно разваливается.

Вернёмся к петербургской встрече. На ней Александр Лукашенко упомянул НКО, которые «тут демократию нам дарили, а фактически насаждали». Отметил, что они финансировались из-за границы. Но ведь это и ранее было известно.

Отмечая данный факт, мы совсем не призываем к исключительно силовым методам решения проблем гражданского общества. Здесь наилучший вид работы — созидание. Надо было поощрять развитие других типов НГО. Не только тех, что довольно плотно сидят на грантах из ограниченного круга стран. Как это делать?

Нужен целый комплекс мер. Во-первых, упрощение и стимуляция (без принуждения) спонсорства общественных организаций. Отечественный бизнес должен не бояться поддерживать общественников. В этом плане можно было перенять российский опыт.

Во-вторых, не надо стремиться уничтожить все подряд прозападные НКО. Нередко они условно прозападные. Просто потому, что другие их не поддерживают или поддерживают слабо. На самом деле, многие активисты борются не за какие-то враждебные внешние силы. Они могут лоббировать интересы велосипедистов. Но эта тема, как правило, по-настоящему не интересна ни властям, ни отечественному бизнесу, ни союзникам по ЕАЭС. А зря. Экологический транспорт в спарке с ЗОЖ — это очень важная тема для наших городов.

Другая похожая тема — общественные движения инвалидов. Частично государство тоже их упустило из-за формального подхода к решению их проблем. До сих пор даже в Минске, к сожалению, не научились строить пригодные пандусы. Часто они непригодны ни для инвалидов, ни для родителей с колясками, ни для велосипедистов… А ведь есть НГО, у которых под рукой давно есть проработанные технические нормы и действительно полезные рекомендации. 

Однако чиновники часто отмахиваются от таких рекомендаций, создавая большую напряжённость в отношениях с общественниками из маленькой проблемы.

Активистов из названных секторов не стоит позорить за постоянное сотрудничество с «неправильными» зарубежными спонсорами. Их стоит склонить на свою сторону, найти для них альтернативные каналы поддержки. Зачастую такие активисты делают очень полезные вещи для общества, которые бюрократический аппарат неспособен сделать по своей природе. И в этом нет ничего страшного.

В Беларуси сначала была многовекторность в «третьем секторе» (не тотальная, но была). Она парадоксально уживалась с напряжёнными отношениями власти и НКО. Коротко это можно описать: то друзья, то враги.

Затем была пройдена точка невозврата во время подавления протестов. Как итог — часть активистов, скорее всего, уже никогда не будет сотрудничать с государством. Вот в чём главная проблема резких переходов от многовекторности к одновекторности, но не во внешней, а по большей части во внутренней политике.

То гражданское общество, которое сейчас строится в провластном сегменте, не лишено, конечно, настоящих общественных активистов, идущих за идеей. И всё же немало использования административного ресурса, имитации диалога с обществом.

Эту проблему, конечно, не решат ни Путин, ни российские грантовые организации, ровно, как и западные. Здесь белорусскому обществу придётся разбираться самостоятельно. Другое дело, что опыт других стран, в том числе России, можно и нужно изучать. Частично это делалось и делается. Если Минск и Москва декларирует интеграцию, реального обмена опытом в данной сфере должно быть больше.

Интересный факт. В Беларуси объявлен Год народного единства. В реальности в обществе растёт раскол. В России такой год не объявляли. И, хотя стопроцентного единства нет, в этом направлении сделано намного больше. Готовится масштабный форум #МыВместе. Учреждена одноимённая премия, в оргкомитет которой Путин включил далеко не только чиновников, но и общественных деятелей, а также топ-менеджеров крупных «атийшных» компаний. Такое могло быть и в Беларуси…

И напоследок коротко отметим, какие же договорённости были достигнуты в Санкт-Петербурге. Россия снова поможет финансами. Исходя из комментариев пресс-секретарей обоих президентов, можно ожидать неких кредитных линий не только на уровне правительств. Что-то получат и белорусские банки для финансирования взаимной торговли.

Далее. Наконец-то какая-то ясность по налоговому манёвру. Беларуси компенсируют последствия, но в прагматичном ключе. Деньги, опять же, кредитные.

Не обошлось и без дорожных карт интеграции, которые теперь называются союзными программами. Вероятность их подписания после думских выборов сохраняется. На это намекнула пресс-секретарь белорусского президента Наталья Эйсмонт. По её словам, произошло некое важное согласование. И всё же пока неясно, каковы перспективы и куда будет двигаться союзный проект. Петербургская встреча подтвердила, что проект есть, но не дала полной ясности.