С точки зрения дипломатии и имиджа России, встреча Владимира Путина и Дональда Трампа стала прорывным событием. Однако с точки зрения реальной политики, клубок противоречий между Евразией и Евроатлантикой остался нераспутанным и не мог быть распутан одной такой встречей. Так же, как не могла быть заключена никакая «большая сделка», о которой так много говорили в западных медиа.

Причиной нереальности «сделок» с Трампом является его функциональная недоговороспособность: будучи главой страны-гегемона, он не может проводить суверенную президентскую политику.

Ни снять санкции, ни унять антироссийское лобби в истеблишменте США Трамп функционально не способен. История с «12 офицерами ГРУ», которых достали из рукава накануне саммита, отлично демонстрирует отсутствие субъекта в лице Дональда Трампа.

Поэтому какие бы «сделки» ни предлагал Дональд Трамп, заключать их с ним будет невозможно до тех пор, пока не он станет полновластным субъектом, как президент Путин или председатель Си.

Судя по американской социологии США, консенсус в обществе и элитах в вопросе о России может быть один — обострение конфликта.

Истинная цель визита Дональда Трампа в ЕС, Британию и Хельсинки состояла во втягивании Старого Света в альянс для самой важной экономической войны Дональда Трампа — войны с Китаем.  Поэтому Трамп повышает ставки — давит на евробюрократов и Терезу Мэй, а его министры пугают европейский бизнес санкциями за участие в «Северном потоке — 2».


Трамп идёт ва-банк, потому что экономическую войну с Китаем он перевёл в открытую фазу  в начале июля. Однако после введения антикитайских пошлин Вашингтон столкнулся с солидарными действиями Китая и России.

Дональду Трампу критически необходимы союзники в экономической войне с КНР. И он их ищет в Европе, принуждая ЕС и Британию идти в фарватере его политики. Понятно, что бенефициаром вытеснения китайского промышленного капитала станут североамериканские корпорации. Так же очевидно, что за требованиями к членам НАТО повысить расходы на оборону стоят интересы ВПК США.

Сделки с Россией были невозможны, потому как Москва сделала ставку на альянс с Китаем. Синхронная антисанкционная политика стала публичной демонстрацией этого альянса.

На уровне бизнеса уже можно найти практические следы союзной российско-китайской антисанкционной стратегии. Так, в последние месяцы стремительно вырос экспорт готового алюминия из Китая. Причём за счёт роста на цен на алюминий, которые поползли вверх из-за санкций против «Русала» или Дерипаски, китайские экспортёры хорошо заработали.

Но, как оказывается, попавший под санкции «Русал» тоже увеличил  экспорт алюминия. Похоже, что часть российского алюминия теперь продаётся под видом китайского — та, что уходила на рынок США, вероятно.

Так, понеся убытки из-за санкций, российский промышленный капитал заключил сделку с китайским торговым капиталом и компенсировал биржевые убытки за счёт роста цены на готовый продукт. Естественно, что подобные сделки невозможны без наличия политэкономического союза на уровне государств и гарантий на самом высоком уровне. И естественно, в Вашингтоне этого не могут не понимать.


Антисанкционный союз российского промышленного и китайского торгового капиталов

Поэтому «Большая сделка», которую анонсировал Вашингтон, не может быть заключена априори до тех пор, пока не будет свёрнута санкционная политика. Это центральная парадигма Москвы, которая резонирует с позицией Пекина, и на этом базируется этот союз, который так беспокоит США.

Трансформация Евразии под влиянием альянса Пекин — Москва

Фактически в Хельсинки был подведён итог четырёхлетней дипломатической и санкционной войны Вашингтон — Москва: ни изолировать, ни разорить Россию не получилось.

Россия и США практически не интегрированы на уровне реальной экономики, поэтому любые ограничения или обходятся, или игнорируются. Финансовый ущерб является условным, потому что устойчивость российской экономики обеспечена прежде всего природными ресурсами, а не производными финансовыми инструментами.

Альянс Россия — Китай является стратегической угрозой для США. Он обеспечивает КНР сухопутный и в перспективе северный морской транзит товаров на рынок ЕС, а России позволяет развить и загрузить собственную логистическую инфраструктуру.

В противостоянии США и альянса Россия — Китай главным призом является богатейший и растущий, несмотря на кризис, рынок Европейского союза. Евросоюз пока находится в политической орбите влияния США, но на это положение вещей давит растущий импорт из КНР, а энергоресурсы в регион поставляет преимущественно Россия. В США это прекрасно понимают, поэтому встрече в Хельсинки предшествовал вояж по Евросоюзу. Терять Европу, и в особенности Германию, Трамп не намерен. США остаётся пытаться укреплять собственные союзы и разрушать союзы противников.

Наиболее слабым местом в альянсе Москва — Пекин является постсоветское пространство.

Там есть республики с ослабленной государственностью (Киргизия, Армения, Молдова), где постоянно происходят политические кризисы, и откровенно антироссийские (Украина, Грузия).

Все попытки реинтеграции постсоветского пространства наталкивались на отсутствие собственного глобального проекта с общими целями и картиной будущего, который учитывал бы интересы всех разрозненных частей бывшего СССР. И вот теперь это место занял интеграционный проект КНР «Новый шёлковый путь». Республики Средней Азии и Казахстан вовлечены в этот проект уже намного более глубоко, чем в интеграцию с Россией, но и Россия, и Беларусь тоже начали серьёзное поступательное движение в этом направлении.

До тех пор, пока Россия не заявит своего регионального (для постсоветского пространства) или глобального интеграционного проекта, Москва будет двигаться в фарватере проекта Китая «Новый шёлковый путь», будучи главным военным союзником и ключевым партнёром в северной Евразии.
Усиление альянса Россия — Китай будет заставлять республики ЕАЭС и СНГ стремиться к двустороннему сотрудничеству с Москвой и Пекином.

Балансирование между интересами РФ и КНР будет заставлять национальные элиты проводить многовекторность нового типа — на основе национально-китайских и национально-российских двусторонних альянсов. Уже сегодня и для Бишкека, и для Астаны, и для Минска двусторонние соглашения с Москвой и Пекином значат больше, чем обязательства в рамках ЕАЭС и ШОС. Эта тенденция будет только нарастать.

В ближайшее время многосторонние союзы будут ослабляться, а на повестку дня выйдет самоопределение государств Евразии относительно альянса Москва — Пекин.

Причём в глобальном альянсе РФ — КНР прослеживается разделение функционала: КНР продвигает торговые и транспортно-логистические проекты, а Россия — энергетические и проекты в сфере безопасности.

Двусторонние союзы нового типа

В условиях растущей значимости двусторонних союзов оказывается, что именно союз России и Беларуси наиболее соответствует вызовам времени. Двусторонний формат интеграции позволил провести её глубоко — ни в ЕАЭС, ни в СНГ никому более не удалось сформировать столь тесный союз. Именно союз России и Беларуси может стать прототипом будущих двусторонних альянсов России на постсоветском пространстве. В этом смысле на нём лежит ещё и дополнительная внешняя ответственность.

Очевидно, что глобальная торговля по модели ВТО, на которой базируется ЕАЭС, будет работать всё хуже и хуже. ВТО умирает, на её место приходят заградительные пошлины, изъятия и ограничения. Поэтому России необходимо отработать модель двусторонней интеграции ХХI века. А для этого необходимо продемонстрировать качественно новый опыт союзных отношений.

Проблемы субъектности Союзного государства

Несмотря на глубокий уровень интеграции России и Беларуси, динамика создания политического субъекта — Союзного государства (СГ) — отсутствует. Собственно, союз не может стать субъектом до тех пор, пока не возникнет единый рынок.

В текущей экономической модели единый рынок должен быть обеспечен единой валютой. Пока этого не произойдёт, Союзное государство не способно стать экономическим, а следовательно, политическим субъектом.

По такой же схеме развивался ЕС: до тех пор, пока не была введена союзная евровалюта, интеграция Союза угля и стали в Евросоюз проходила крайне медленно. Этот интеграционный фактор прекрасно понимали авторы Союзного договора — союзной валюте посвящена отдельная статья.


Экономический камень преткновения, который не даёт Союзному государству обрести субъектность.

Пока не сдвинется с места вопрос о суверенной союзной валюте, Союзное государство как экономический субъект и единый рынок будет пребывать в спящем состоянии. Следовательно, и как политический субъект СГ будет крайне ослаблено.

Нельзя сказать, что текущее состояние союза России и Беларуси устраивает всех. В начале этого года прозвучали открытые заявления о необходимости пересмотра или дополнения Союзного договора.


То, что Союзное государство буксует, стали понимать в истеблишменте.

Однако изменение Союзного договора не сможет изменить саму формулу интеграции. Нет единого рынка и единой валюты, значит, не будет субъекта «Союзное государство». То есть на повестке дня стоит не сам по себе договор о Союзном государстве, а вопрос о построении качественного нового союза России и Беларуси XXI века.

Союзные вызовы

Итак, очевидно, что без политической воли к созданию единой валюты и рынка проект «Союзное государство» придётся развивать институционально и эволюционно — десятилетиями продираясь через согласования и противоречия. Настоящей союзности нужна настоящая экономическая база, а без неё отношения России и Беларуси будут носить договорной характер, характер отношений двух разных субъектов, а не принципов общежития и сотрудничества в рамках единой субъектности. Так это и обстоит сегодня.

И пока не состоится общий рынок, остаётся интегрировать национальные государства наращиванием двусторонних договоров и программ. Эти процессы происходят эволюционно, но они должны быть ещё и оформлены в политическую практику, экспертную проработку и медийную повестку.

Но если политэкономическая интеграция России и Беларуси уверенно наращивает темпы, то вот в общественно-культурной сфере нарастает отчуждение. На это указывает наш белорусский интегратор Алексей Дзермант в статье «Жизнь без союза». И в Беларуси, и в России сформировались национальные общества, где приходящие поколения лишены социально-бытовой памяти о Советском Союзе. За умы этих поколений ещё предстоит бороться — объяснять, увлекать, объединять. Действительно, в республике Беларусь намечается раскол, подобный украинскому или молдавскому, когда среди поколения «30 минус» популярность Европейского союза намного выше, чем союза с Россией или ЕАЭС.

Угроза союзу России и Беларуси лежит не в экономике и безопасности, а в отчуждении поколений белорусского общества от России в пользу альтернативного геополитического выбора. И соответственного отчуждения российского общества от идей союза.

Для Москвы и Минска принципиально разные мотивации в развитии союза.

Для Беларуси союз с Россией — это вопрос подлинного суверенитета, то есть сохранения мира в обществе и порядка в государстве. Для России значимость союза с Беларусью в его масштабируемости: между Москвой и Минском могут и должны быть отработаны технологии союзной интеграции, которые потом будут применяться в двусторонних альянсах как минимум с Казахстаном, Киргизией, Арменией и Таджикистаном.

Внешние вызовы дают стимул перезагрузить нашу интеграцию, ведь милитаризация Прибалтики и Польши угрожает одновременно и России, и Беларуси и требует адекватной и быстрой реакции. К тому же очевидно, что придётся перезагружать минский формат, ведь украинский кризис наносит ущерб всем соседям Украины.

Итак, проект «Союзное государство» до введения союзной валюты стоит рассматривать преимущественно как переговорную площадку, а сконцентрироваться необходимо на интеграции государственных и общественных структур России и Беларуси. Причём чем более горизонтальными и глубинными будут эти связи, тем устойчивее будет союз.

Исследования СОНАР-2050 указывают на то, что наиболее эффективными могут быть интеграционные программы по линии «силовых» структур и армии, предприятий ВПК, образовательной инфраструктуры и вузов, третьего сектора (общественные организации, медиа и НКО).

Перехват союзной инициативы

Как показывает опыт и политическая культура России и Беларуси, наиболее эффективным политическим методом является директивное президентское управление.

Однако если для России союз с Беларусью является хотя и значимым, но не находится в центре интеграционной повестки, то для Беларуси он является базисом экономического и политического суверенитета.

Поэтому союзная инициатива должна исходить от Минска. В противном случае темп может быть утрачен.

России же необходимо пересмотреть своё отношение к союзу России и Беларуси. Москве необходим качественно новый уровень союзных отношений. Возможное назначение Михаила Бабича послом России в Беларуси указывает на стремление проводить более интенсивную союзную политику. Дело в том, что Бабич имеет колоссальный опыт работы с российскими регионами, а союзу необходима как можно более глубокая региональная интеграция — на уровне комбинатов, вузов, КБ, НИИ, спортивных команд, IT-компаний, театров, музеев и ДЮСШ.

Иного выхода у нас просто нет — если интеграцию не укреплять, то союз будет естественным образом разлагаться и ослабляться. В случае с Беларусью этот эффект будет усиливаться близостью другого союза — Европейского.

Усиление экономического противостояния США — КНР нанесёт ущерб и России, и Беларуси, которые сделали ставки на двусторонние альянсы с Китаем.

Компенсировать эти потери можно будет только в поисках резервов на внутренних рынках и усилением союзной интеграции и кооперации. Наступает период усиления глобальной конфронтации по линии США — Китай и США — союзники Китая. 

Особенно остро эту конфронтацию будут чувствовать прибалтийские области и украинское пограничье России и Беларуси.

Северо-западные и западные рубежи союза уже никогда не будут спокойны и безопасны сами по себе — регион связан крепкими двусторонними альянсами США с Польшей, Литвой, Украиной, Эстонией, Латвией и Грузией и неуклонно вооружается, обостряя риторику. США располагают разнообразными альянсами в регионе, каждый из которых ведёт свою игру. Единственный субъект, который может противостоять этой системе альянсов, — союз России и Беларуси.