Во время недавней встречи президента Беларуси Александра Лукашенко с представителями экспертного сообщества и средств массовой информации речь зашла о работе белорусских предприятий, их господдержке и приватизации. Во время этой дискуссии у меня сложилось впечатление, что люди, которые выступают за масштабную приватизацию, рассматривают экономику как игру-стратегию «Монополия»: плохое предприятие продал, хорошее купил. Но такой опции, как люди, в этой игре нет. Вся экономика функционирует не ради денег, а ради людей.

Проблема должна решаться в другом русле. К сожалению, некоторые чиновники не понимают болевые точки реального сектора экономики. Сейчас, по статистике, треть предприятий министерства промышленности Беларуси (а это более двухсот) достаточно успешна, рентабельность там выше 15 %. Вторая треть предприятий имеет рентабельность на уровне 0–5 %, оставшиеся заводы хронически убыточные. И вопрос не в том, какие мы ввели налоговые преференции (у нас их достаточно много: есть индустриальный парк, свободные экономические зоны, некоторые районы стали фактически офшорами), а в эффективности управления предприятиями.

Взять самого известного предпринимателя Дональда Трампа — он же сам не управлял своими компаниями, а нанял эффективных менеджеров. Почему так не может поступить белорусское предприятие? В мире достаточно других примеров. Например, французская корпорация Renault управляет Mitsubishi и Nissan Motor. Фактически она сегодня является самой крупной автомобильной компанией в мире. А кто управляет Renault: 15 % акций находится в ведении правительства Франции.

Если бы подобное было в Беларуси или России, общественность просто взорвалась. Поэтому главный вопрос не в частной или государственной форме собственности, а в эффективности управления. То есть активы должны эффективно управляться и генерироваться в эффективную добавленную стоимость. Но если так подумать: кто сейчас готов купить такие белорусские предприятия, как Минский тракторный завод или Минский автомобильный завод?

У Беларуси действует двухсотый указ, который позволяет на аукционе продавать акции закредитованных предприятий. А если такое предприятие купит иностранный конкурент и начнёт блокировать его маркетинговую стратегию? Там не заложены механизмы, которые помогут в случае необходимости защитить предприятие. Об этом правительство не задумывалось. Они в открытую говорят, что им нужно решить вопрос, потому что долги блокируют заработную плату. Но что будет с предприятием, неизвестно.

Потом. Международный валютный фонд и Всемирный банк неоднократно говорили об эффективности аудита предприятий. Почему правительство так его и не провело? По моему опыту, государственные предприятия более эффективные, чем частные. Если убрать с госпредприятий неэффективные активы, дать им возможность увольнять работников, которые не нужны для производственных процессов, и снять с них планы, которые они должны обеспечивать, то государственные структуры станут на 30 % эффективнее частных.

Есть ещё один момент: численность рабочего населения на предприятиях государственной формы собственности составляет около миллиона человек. Получается, что почти 70 % трудоспособного населения страны работает на госпредприятиях. И если закрыть их, то большое число людей останется без работы. Так что надо в первую очередь думать о народе. Поэтому в приватизации я не вижу решения проблемы.