Одной из ключевых сфер, тесно связанных с индустриальным производством, является область подготовки профессиональных кадров для него. И если промышленный комплекс России и Белоруссии претерпел серьёзные изменения с момента развала СССР, то здесь ситуация даже сложнее: системы образования постсоветских стран успели разойтись достаточно далеко. Однако в рамках унификации различных сфер жизни в рамках Союзного государства России и Белоруссии (СГРБ) рано или поздно встанет вопрос об интеграции и в области профессионального образования.
Можно ли создать унифицированную систему профессионального образования в рамках Союза? Каких специалистов мы должны готовить, учитывая такие факторы как реиндустриализация и грядущая роботизация промышленности? Чтобы ответить на этот вопрос, следует сначала уяснить особенности профессионального образования в современной России и Белоруссии.
Белорусский подход: работает – не лезь
И российская, и белорусская системы профессионального образования выросли из советской модели. Профессиональное образование в Советском Союзе было развито очень хорошо. Оно имело несколько уровней.
Существовала система начального технического образования, которое осуществляла сеть профессионально-технических училищ (ПТУ) и приравненных к ним учебных заведений. В них поступали выпускники школ либо после 8 класса (с основным средним образованием) — они учились обычно 3 года, либо выпускники школы, закончившие 10 классов (полное среднее образование) — они учились 1 год. Выпускники ПТУ – это подготовленные рабочие. В дальнейшем они могли, получив определённый трудовой опыт, пройти дальнейшее обучение – с отрывом или без отрыва от производства.
Учащиеся ПТУ в СССР
Помимо этого, существовала и сеть средне-специальных учебных заведений (техникумов). Пошедшие в них после 8 класса учились 4 года, после 10 класса — 2-3 года (в зависимости от специальности и от конкретного периода истории СССР сроки могли варьировать). Эти учебные заведения готовили квалифицированных рабочих или младший инженерный персонал. ССУЗы готовили специалистов во всех сферах – в том числе и в, условно, гуманитарных, от бухгалтеров до учителей начальных классов.
Также существовали и профильные вузы. Высшее профессиональное образование давалось за срок от 4 до 6 лет (6 лет — у медиков, в частности). Часть таких вузов подчинялась Министерству Образования, но также существовали и отраслевые ВУЗы, параллельно подчинявшиеся и соответствующим Министерствам (мединституты – не только Минобру, но параллельно и Минздраву, например).
Эта стройная система в разных постсоветских странах эволюционировала по-разному. Что касается Белоруссии, то тут выбрали инерционный сценарий. В связи с чрезвычайной важностью для республики промышленного сектора экономики и, соответственно, с настоятельной потребностью иметь всегда достаточный контингент профессиональных кадров, данную систему реформировали в минимальной степени. Руководство Белоруссии в целом действовало по похвальному принципу «работает – не лезь».
Школьное образование в Белоруссии, как и везде, удлинилось с 10 до 11 лет: основное среднее образование получают в 9 классе, полное — в 11-м. Длительное время также обсуждался проект по переходу к 12-летнему школьному образованию. Однако многолетняя дискуссия в итоге зашла в тупик и была прекращена волевым решением Администрации Президента Республики Беларусь. Кроме того, произошел переход к 10-бальной системе оценивания во всех учебных заведениях Белоруссии.
За исключением этих двух элементов, система образования осталась в основе примерно такой же, как при Советском Союзе. В учебные программы были внесены необходимые изменения, но именно что в минимально необходимой степени.
Система профессионального образования осталась также в неприкосновенном виде. По-прежнему существует сеть профессионально-технических училищ (лицеев). Начальное профессиональное образование занимает 3 года после 9-го класса или 1 год после 11-го.
Существует также сеть средне-специальных учебных заведений (колледжей), в этой области также ничего принципиально не изменилось: обучение в ССУЗах занимает не более 5 лет после 9-го класса и не более 3 лет после 11-го (в зависимости от специальности срок обучения может сильно различаться).
Так же, как в Советском Союзе, начальное и среднее профессиональное образование стараются по возможности сочетать с производственной практикой. Учитывая, что белорусская промышленность относительно легко перенесла постсоветский кризис, обеспечить это в РБ куда проще, чем в России.
Учащийся минского строительного лицея №12 учится делать кладку Фото: sputnik.by
Система высшего профессионального образования также подверглась относительно небольшим изменения, за исключением одного принципиального момента: с 2015 года Республика Беларусь подключилась к Болонскому процессу.
«Болонский процесс» подразумевает унификацию программ высшего образования в разных вузах и разных странах. Следует понимать, что именно унификация — и есть основной смысл Болонского процесса для стран Западной Европы, с их древней традицией независимости университетов. Однако для стран постсоветского пространства этот элемент Болонского процесса не принципиален: программы в наших вузах всегда были унифицированы (нам трудно представить себе, что может быть иначе!).
В связи с этим основное влияние на страны постсоветского региона оказывают вторичные элементы реформы: в частности, переход к двухступенчатому высшему образованию, разделение его на бакалавриат и магистратуру. Именно этот процесс сейчас идет в белорусском высшем образовании. Он только начался, первый выпуск ещё не произошёл, и о будущей востребованности на рынке труда бакалавров и магистров в сравнении с обычными специалистами с высшим образованием ничего определённого сказать пока нельзя. В этом отношении Белоруссия находится в переходном состоянии.
Российский подход: образование – поле для экспериментов
В России шли в целом схожие процессы. Точно также произошел переход к 11-летнему полному среднему образованию и 9-летнему базовому среднему. В девяностые годы шли эксперименты с введением десятибалльной и даже стобалльной системы оценивания. В частности, в системе ЕГЭ 100-бальная система оценивания была принята официально.
Что касается сферы профессионального образования, то в России, в связи с общим упадком промышленности в постсоветский период (прежде всего — обрабатывающей), произошло резкое снижение спроса на такого рода обучение. Следует подчеркнуть, что в Белоруссии в целом шли те же процессы: наиболее востребованным образованием стало юридическое и экономическое, тоже наблюдалось снижение интереса к профессиональному образованию и т. п., но всё-таки не в такой степени, как в России.
Деградация системы начального профессионального образования привела к тому, что в итоге было принято решение о ликвидации отдельного начального профессионального образования как такового. Вернее, начальное профессиональное образование было объединено со средним. Бывшие ПТУ оказались отчасти поглощены профильными средне-специальными учебными заведениями, отчасти же… преобразованы в них: образовательная программа в некоторых лицеях была в спешном порядке продлена ещё на 1-2 года, в связи с чем они смогли получить статус ССУЗов.
Учащиеся Бийского промышленно-технологического колледжа готовятся к этапу соревнований WorldSkills Фото: Юрий Верещагин
Начальное профессиональное образование теперь является «неполным средним»: прежний выпускник ПТУ теперь эквивалентен недоучившемуся специалисту со средним специальным.
Что касается высшего профессионального образования, то следует отметить, что Россия присоединилась к Болонскому процессу намного раньше Белоруссии — с 2003-2005 гг. (процесс шёл постепенно, и точную дату указать сложно). Не во всех вузах его правила были имплементированы в полном объёме (в частности, на особом положении высшее медицинское образование). Но в целом Болонская реформа в России проведена, и уже давно.
Участие России в Болонском процессе в значительной степени связано с тем, что в своё время «в верхах» существовало стремление интегрировать Россию в европейское образовательное пространство в качестве поставщика квалифицированных кадров. Система образования должна была начать производить специалистов «на экспорт». Для этого и потребовалась унификация с Европой. В дальнейшем по ряду причин этот проект остался в основном на бумаге. Но опережающая «болонизация» российского высшего образования спровоцировала аналогичные процессы и по всему постсоветскому пространству, в том числе в Белоруссии.
Таким образом, система профессионального образования в двух частях Союзного государства выглядит существенно по-разному. В Белоруссии сохранилось традиционное трехступенчатое профессиональное образование: начальное, среднее и высшее, причём высшее находится в процессе разделения также на две ступени в виде бакалавриата и магистратуры. В России же произошло слияние начального и среднего профессионального образования, однако разделение на бакалавриат и магистратуру (вернее, даже бакалавриат, магистратуру и всё ещё сохранившийся специалитет) произошло уже довольно давно.
Роботизация неизбежна
Чего же в этой связи следует ожидать в дальнейшем? Как целесообразно было бы выстроить общую образовательную политику в рамках Союза – и возможно ли это на настоящий момент?
Прежде всего, можно видеть, что система профессионального образования в Белоруссии развивается гораздо более инерционно: там сохранилась наиболее близкая к исходной советской система на всём постсоветском пространстве. Однако изменения уже неизбежны — по меньшей мере, в связи с участием в Белоруссии в Болонском процессе.
Российская система профессионального образования также находится в процессе активных изменений. В частности, что касается судьбы средне-специальных учебных заведений, то в их отношении отмечается действие двух разнонаправленных тенденций.
Во-первых, высказываются опасения их деградации. Грубо говоря, поглотив ПТУ, ССУЗы могут занять их место (тем более, что часть из них – это прошедшие ребрендинг бывшие ПТУ/лицеи и есть). Они могут превратиться в чуть-чуть улучшенный аналог ПТУ — и именно так и будут восприниматься и обществом, и самими учащимися, и их потенциальными работодателями.
Во-вторых, с другой стороны, существует и предположение о грядущей «бакалавризации ССУЗов»: выпускники некоторых средне-специальных учебных заведений по качеству подготовки уже не очень отличаются от выпускников «болонских» вузов. В самом деле: среднее профессиональное образование — это 11 классов + 3 года профессиональной подготовки, бакалавриат — это 11 классов + 4 года профессионального образования (а бывает, что и меньше, чем 4). Так ли велика разница? Тем более что значительная часть учебной нагрузки в этот дополнительной год — это не профессиональная подготовка, а общеобразовательные предметы. Вполне вероятно, что на практике потребители рабочей силы не будут видеть принципиальной разницы между выпускниками ССУЗов и бакалаврами, закончившими ВУЗы. А возможно, что, по крайней мере, некоторые ССУЗы в дальнейшем и вовсе получат право присваивать степень бакалавра своими выпускникам (опять-таки — различие всего лишь в один год подготовки!).
Какая тенденция в российском профессиональном образовании в итоге возобладает, станет ясно только после 2020 года, когда на рынок труда придут первые выпускники объединённых ССУЗов. Нельзя исключать, что проявятся сразу обе, то есть одни средне-специальные учебные заведения деградирует до «продвинутых ПТУ», а другие станут восприниматься как «почти что ВУЗы».
В этой связи следует учитывать, что в мире в целом в последние годы отмечается тенденция вымывания среднего уровня квалификации. В связи с роботизацией (и в целом автоматизацией) потребность в рабочей силе среднего уровня подготовки снижается. Требуется небольшое количество очень высокопрофессиональных специалистов (умеющих работать с очень сложной техникой), а также значительное количество низкоквалификацией рабочей силы в отраслях, где автоматизация в принципе невозможна (или затруднена). Средний же уровень востребован не очень.
Промышленные роботы на автомобильном производстве
В частности, об этом говорят исследования аналитической организации McKinsey Global Institute : согласно им, в будущем фактически не понадобятся специалисты средней квалификации. На рынке труда останутся только суперпрофессионалы, и, с другой стороны, рабочие в области низкоквалифицированного труда. Это, в частности, поспособствует исчезновению такого социального явления, как «средний класс».
Если подобные прогнозы оправдаются, то получится, что система российского профессионального образования, как менее консервативная структура, просто раньше, чем белорусская, среагировала на эту глобальную тенденцию.
Тем не менее, о результатах реформы судить рано: нельзя исключать и того, что на более высоком уровне произойдет восстановление классической трехуровневой структуры профессионального образования: вместо системы «ПТУ — ССУЗы — ВУЗы» будет «ССУЗы — бакалавриат — магистратура».
Однако возможно и усложнение традиционной системы, возникновение новых ступеней, отход от привычной трёхчленности. Ведь и ранее организации начального профессионального образования делились на «просто ПТУ» - и «лицеи» с чуть более углубленным изучением предметов. ССУЗы делились на «просто техникумы» – и «колледжи», в которых система подготовки сближалась с вузовской. Несмотря на все «болонские» правила, бакалавриат в российском высшем образовании сосуществует со специалитетом. То есть можно отметить и тенденции к выстраиванию более сложной структуры в профессиональном образовании, нежели раньше.
Таким образом, обе системы профессионального образования, и российская, и белорусская, находятся в переходном состоянии: результаты обеих реформ — Болонской в Белоруссии и реорганизации начального и среднего ПТО в России — станут понятны не ранее 2020-го. Если исходить из принципа «не навреди», то только тогда, когда появятся первые данные по их результатам, и следует разрабатывать, на основе этого опыта, совместную стратегию. В первую очередь это касается Белоруссии, которая, в связи со своей специализацией в области промышленности высоких переделов, критически зависит от кадрового потенциала.
Реиндустриализация как главный фактор преобразований
Тем не менее, мир меняется не так, чтобы совсем уж непредсказуемо. Хотя детально описать грядущие изменения в мировой политике и экономике практически невозможно, есть те аспекты мира будущего, которые уже и сейчас очевидны. То «неизбежное будущее», наступлению которого помешать сможет разве что планетарная катастрофа. Из образа «неизбежного будущего» вытекает и то, что будет представлять собой экономика Союза в соответствующий период — и, следовательно, как должна будет выглядеть система подготовки кадров Союзного государства, чтобы удовлетворять нужды этой экономики.
Прежде всего следует учитывать, что в Союзном государстве в частности и на евразийском пространстве вообще идёт процесс реиндустриализации. Он логически делится на две фазы. На первой из них те старые советские предприятия, которые на настоящий момент ещё недогружены относительно своих возможностей, снова начинают работать в полную силу. На втором этапе происходит техническое перевооружение этих предприятий (как и всех остальных, собственно).
На первой фазе окажутся востребованы традиционные профессиональные кадры – в первую очередь, квалифицированные рабочие и младший инженерный персонал (так же, как это было в советский период). На второй фазе, после технического перевооружения, включающего роботизацию, потребности в рабочей силе изменятся: теперь уже будут нужны гораздо более высококвалифицированные специалисты, но в значительно меньшем числе.
Это – не абстрактные предсказания футурологов: подобный сценарий мы уже видим реализующимся в наиболее передовых отраслях промышленности Союзного государства.
За образец можно взять предприятия атомной отрасли РФ, где численность сотрудников с советских времён снизилась в разы, а вот атомная электрогенерация в России, наоборот, существенно превзошла советский «дочернобыльский» уровень (и это при гораздо более серьёзных издержках на безопасность работы АЭС). К примеру, численность работников волгодонского «Атоммаша» в 1990 году составляла около 21 тыс. человек, а сейчас — немногим более 2 тыс. Но и тогда, и сейчас он успешно производил корпуса реакторов и всё прочее в соответствии с потребностями основного заказчика.
Изготовление верхнего полукорпуса атомного реактора ВВР-1200 для Белорусской АЭС-2 на «Атоммаше» Фото: zavodfoto.ru
Если взять атомную отрасль России за эталон и предположить, что все значимые отрасли машиностроения (и в целом промышленности) Союза будут модернизированы с похожей степенью эффективности (а скорее всего — с большей: атомщики ведь и прежде были на передовых позициях, в других областях до «потолка» дальше), то получится, что производство вырастет более чем в полтора раза, а вот персонал сократится на порядок. При этом востребованы будут именно наиболее высококвалифицированные специалисты.
При этом нет оснований полагать, что процесс этот займёт так уж много времени: модернизация атомной отрасли заняла всего около 10 лет. Постсоветские страны в этом отношении находятся в более выгодном положении, нежели большинство других, за счёт традиционно высокой степени концентрации производства: грубо говоря, модернизировать один большой завод проще, чем много маленьких. Вообще практика показывает, что если взяться за дело всерьёз, значительные успехи в модернизации могут быть достигнуты в достаточно сжатые сроки — можно вспомнить рывок российского сельского хозяйства в санкционный период, да и реформу вооружённых сил, шедшую между Пятидневной войной и Крымской операцией.
Таким образом, на настоящий момент уже нет смысла форсировано готовить специалистов для промышленности традиционного образца (низкого и среднего уровня квалификации): потребность в них пропадёт ещё до того, как они успеют закончить обучение. Цикл подготовки выпускников средне-специальных и высших учебных заведений занимает 3-5 лет (это без учёта подготовки и утверждения учебных программ и тому подобной неизбежной бюрократии). Если же вся модернизация отрасли займёт 10 лет, причём специалисты старого типа потребуются лишь на первой её фазе, то тем, кто поступает в ССУЗы и ВУЗы сейчас, после выпуска может оказаться нечем заняться. Расчёт по времени очень условный, но даёт представление о сути проблемы.
Следовательно, общая система подготовки профессиональных кадров Союза должна сосредоточиться на подготовке умеренного числа специалистов высокой квалификации для основных отраслей промышленности, а основной контингент выпускников школ следует направить в те отрасли экономики, которые внедрение принципиально новых технологий либо не затронет, либо в которых оно даже увеличит потребности в специалистах.
К числу таких отраслей относится, например, медицина. Технология терапевтического клонирования отдельных органов — очевидная ближайшая перспектива медицинской науки и техники. Вполне вероятно, что для медицины XXI века она станет тем же, чем стало открытие антибиотиков для медицины XX-го. «Конвейерное» производство органов для пересадки может радикально увеличить продолжительность жизни текущего и ближайшего поколений… но вот бригады опытных хирургов, без которых искусственные органы бесполезны, на конвейере производить невозможно. Медицина — это та отрасль, роботизация которой — явно не перспектива завтрашнего дня. Она ещё долго останется весьма человекоёмкой областью деятельности. То же самое можно сказать про образование и т. п. направления.
Будущее за единым образовательным пространством Союзного государства
Но что же в таком случае делать на первой фазе модернизации — когда роботизация ещё не произошла, а предприятия уже работают — и требуют большого числа специалистов умеренной квалификации? Да, это будет очень преходящее состояние, но оно всё же будет. Особенно если учитывать, что СГРБ существует не в вакууме, а является ядром ряда интеграционных проектов, прежде всего — ЕАЭС, в состав которого входят и не самые благополучные постсоветские страны.
Тут придётся, что называется, «играть теми картами, что оказались на руках»: необходимо обеспечить возможность «манёвра кадровым потенциалом» в рамках всего СГРБ и, в перспективе, всего ЕАЭС. В случае необходимости должна существовать возможность перебросить специалистов нужной квалификации из Белоруссии в российские регионы, а оттуда, к примеру, в Киргизию — в качестве высокооплачиваемых временных экспатов. Это, подчеркну, временная практика — до перехода ко второй фазе модернизации, когда целесообразнее будет готовить местных специалистов, но это придётся сделать: это самый простой способ решить проблему недостатка профессиональных кадров.
Это подразумевает не просто устранение всех юридических и экономических барьеров для подобного перетока рабочей силы, но выстраивание режима наибольшего благоприятствования именно для экспатов. Вот именно этим и следует заняться в первую очередь.
Дальнейшие шаги связаны с ходом модернизации отдельных отраслей (тут уже ничего предскажешь — смотря как дело пойдёт), однако очевидно, что практически всё машиностроение будет достаточно скоро преобразовано (ну не сложнее ведь оно, чем строительство атомных реакторов?). В этой сфере будет востребована скорее российская модель профессионального образования: с выпадением начального уровня и «бакалавризацией» среднего. А вот в тех областях, где роботизация особо не скажется — наоборот, белорусская: с массовой подготовкой специалистов начальной и средней квалификации.
Следовало бы дифференцировать образование по отраслям в соответствии с перспективами их модернизации, и где-то использовать российский вариант, где-то — белорусский. В будущем возможен и вариант создания единого образовательного пространства СГ со специализацией Белоруссии на подготовке в одних отраслях, а России – в других. Это позволило бы адекватно отвечать на вызовы времени и стало бы дополнительным скрепляющим фактором нашего союза.
