Кризис в школьном образовании в постсоветский период во всех
странах экс-СССР стал притчей во языцех. Обычно считается само собой
разумеющимся, что его причиной стал общий упадок СССР и последующий его развал,
то есть это — часть общесоциального кризиса. Между тем никаких оснований
для таких выводов нет. Дело в том, что совершенно аналогичные процессы идут в
системе образования абсолютно всех индустриальных стран «первого эшелона», в
первую очередь в западноевропейских и североамериканских.
Везде наблюдаются однотипные процессы: по не вполне ясной причине все школьники с определённого момента делятся на две неравные группы.
Меньшинство благополучно осваивает школьную программу, как и раньше; большинство же оказывается не способно её освоить. Где-то в середине или даже в начале средней школы дети просто «перестают учиться»: успеваемость по основной части предметов неожиданно резко падает.
В разных странах предпринимались самые разные попытки решить
данную проблему. Иногда резко увеличивали ассигнования на образование: в этом
случае уровень подготовки того меньшинства школьников, которое и так осваивало
школьную программу, дополнительно возрастал. Иногда программу упрощали (и
вообще снижали школьные требования): в этом случае уровень подготовки
успевающего меньшинства снижался. Иногда делали то и другое одновременно: в
этом случае никакого влияния на ситуацию это не оказывало вообще. Процент
благополучно учившихся от всего этого не возрастал и не снижался, менялся лишь
уровень их подготовки (и тоже не сказать, чтоб принципиально).
В России, Белоруссии и всех постсоветских странах ситуация в
этом отношении точно такая же, как и везде. Вернее, за счёт изначально более
высокого уровня школьного образования ситуация у нас в среднем даже лучше,
несмотря на весь масштаб постсоветского кризиса.
Согласно наиболее распространённой теории, причиной кризиса
школьного образования стало резкое ускорение социализации детей.
Социализация — это ментальное превращение ребёнка во взрослого: социализированный человек более-менее адекватно представляет себе устройство общества, законы его функционирования и осознаёт своё место в нём. Он, в отличие от ребёнка, психологически способен вести самостоятельную социальную жизнь.
Прежде активная социализация детей начиналась после того, как они по меньшей мере научались читать: именно книги были основным носителем информации о мире. Для того чтобы социализироваться, ребёнок должен был сначала стать грамотным, а потом за несколько лет освоить большой объём текстов — от высокой классики до газетных статей. В итоге у него формировался взрослый «тоннель реальности». Происходило это примерно к 14-15 годам.
Внешним проявлением завершения социализации становилось так называемое «падение познавательной активности» (вернее, её перестройка): если для ребёнка свойственен интерес ко всему, что происходит вокруг (и этой особенностью детского восприятия активно пользуется школа), то у взрослого формируются значительно более узкие сферы интересов. Он готов усваивать информацию «по профилю» (часто даже интенсивнее, чем ребёнок), но за его пределами от навязывания «бесполезного» знания будет пытаться уклониться. Собственно, «всеядный» интерес со стороны взрослого и обществом будет воспринят, скорее, как проявление определённой инфантильности, «несерьёзности».
Прежде считалось, что падение познавательной активности
связано с наступлением пубертата (это предположение звучало логично). Тем не
менее, несмотря на то, что у девочек пубертат обычно наступает несколько
раньше, чем у мальчиков, различий в возрасте падения познавательной активности
у них обнаружено не было.
Однако в последней четверти прошлого века — по мере распространения в ведущих странах цветного многоканального телевидения и видео — ситуация поменялась.
Теперь социализация детей стала начинаться значительно раньше — ещё до того, как они осваивали грамотность: в видеоформате информацию можно усваивать, и не умея читать. Соответственно, и заканчиваться она тоже стала раньше. Возраст падения познавательной активности стал снижаться, и фактически к настоящему времени он составляет не 14-15 лет, а 11-12.
Именно это нанесло тяжёлый удар по школьному образованию.
Школа традиционно предназначена для обучения детей, то есть, во-первых, людей с высокой
познавательной активностью и, во-вторых, поддающихся давлению авторитета со
стороны взрослых. Ни то, ни другое условие для социализированных
людей не соблюдается.
Прежде, когда в 14-15 лет школьнику уже становилось неинтересно учиться, он по меньшей мере осознавал свои ближайшие перспективы: что ему придётся устраиваться на работу, поступать в вуз, возможно, идти в армию и так далее. Он понимал смысл дальнейшего обучения. А вот сейчас в возрасте 11-12 лет ребёнку уже становится неинтересно учиться, и при этом он ещё не понимает, зачем ему это нужно: поступление в вуз или устройство на работу — перспектива пока ещё слишком далёкая. Когда позже, в 14-15, ребёнок спохватывается и пытается наверстать упущенное, провал в обучении обычно оказывается уже слишком масштабным.
Следует учитывать, что школьное образование представляет
собой единую систему: существуют трансдисциплинарные «цепочки» знаний и
навыков, в которых без предшествующего элемента невозможно освоение
последующего. В результате провал в знаниях на уровне, к примеру, математики за
5-й класс мешает обучаться в вузе по выбранной специализации (даже если
туда каким-то образом удастся попасть). Например, невозможно стать врачом, не
разбираясь в фармакологии; невозможно разбираться в фармакологии, не понимая
химии; невозможно понимать химию, не умея решать химические уравнения;
невозможно решать химические уравнения, не умея решать системы математических
уравнений. Соответственно, тот, кто бросил учить скучную математику в то время,
когда изучали решение системы уравнений, никогда не сможет стать врачом.
Аналогичным образом тот, кто не выучил тригонометрию (хотя
бы на уровне понятия синуса), не сможет понять физику и не сможет стать
инженером. Тот, кто не научился внятно излагать свои мысли в письменном виде в
процессе написания сочинений по литературе, не сможет получить гуманитарную
специальность. Для того чтобы говорить на родном языке, необязательно понимать
смысл терминов «имя существительное» и «глагол», а вот для изучения любого
иностранного языка это абсолютно необходимо. Вот именно с возникновением
разрывов в таких образовательных «цепочках» у большинства школьников в настоящее
время и связан мировой кризис образования.
Неясно, насколько далеко зайдёт процесс снижения возраста падения познавательной активности. С одной стороны, доступность информации в формате видео постоянно растёт, что провоцирует дальнейшее ускорение начала социализации. С другой же, учитывая важность для социализации современных школьников Интернета, основная часть общения в котором происходит и ещё долго будет происходить в текстовом формате (что подразумевает умение не только читать, но и минимально связно излагать мысли в письменном виде), оно может и остановиться.
Не исключено, что возраст падения познавательной активности может
даже несколько повыситься, но вряд ли существенно. На настоящий момент проблема
в любом случае стоит весьма остро.
Таким образом, очевидно, что разрешить кризис в школьном образовании путём «возвращения к советской системе», как это зачастую требуют, невозможно. Просто потому, что у нас для советской школы нет не только учителей старого образца, но и учеников старого образца. И если новых учителей ещё можно подготовить, то с отсутствием учеников поделать нельзя ничего: придётся иметь дело с теми детьми, которые реально сейчас поступают в школу.
В этом, собственно, суть любого кризиса. При оценке
перспектив развития любой системы в любой некризисный момент времени наиболее
вероятным сценарием всегда является инерционный. Есть и другие —
пессимистический, оптимистический, фантастический, но практически всегда
инерция преодолевает все попытки изменить направление движения. Однако в кризис
именно инерционный сценарий и становится невозможным: в любом случае нужно
что-то менять. Вот именно такая ситуация и сложилась в школьном образовании в
постсоветский период. Противники «рыночной» реформы образования требовали
«оставить всё, как при СССР», но это было невозможно. В итоге реформаторы возобладали
(у них была хоть какая-то программа действий), что привело к внедрению в школы
в тот период многих странных новаций.
Как бы то ни было, столкнувшись с вышеописанной проблемой, и
российская, и белорусская системы образования стали пытаться её решить. Она в
тот период не была описана сколь-нибудь исчерпывающе, но общую суть ситуации
специалисты уловили.
Так как школа по самой своей природе — очень инертный
социальный институт, то решить проблему попробовали наименее затратным способом — наиболее близким к инерционному сценарию развития. Грубо говоря, если дети
слишком рано взрослеют и перестают быть в социальном смысле детьми
(и, следовательно, перестают быть обучаемыми методами классической школы),
необходимо научить их как можно большему в как можно более раннем возрасте — до
того, как они бросят учиться в связи с завершением социализации. Как можно
большая часть общей школьной нагрузки должна быть перенесена на младшие классы.
Вообще обучение следует начинать как можно раньше.
Общая идеология школьной реформы в России и в Белоруссии
оказалась схожа, но конкретные методы различались довольно сильно.
В Белоруссии в саму школьную программу были внесены относительно небольшие изменения (иногда белорусская школа критикуется за фундаментальный подход в теории, но поверхностный в практике). Однако произошло «омоложение» школьников на год. В школу стали набирать детей не с 7 лет (или неполных 7), а с 6 (или даже неполных 6). Как следствие, больший процент школьной программы стал приходиться на период до падения познавательной активности.
Одновременно была внедрена
10-балльная система оценивания. Она предполагает более дифференцированный
подход, нежели 5-балльная. «Единица» и «двойка» остаются, как и были, а вот всё,
что в 5-балльной системе обозначается плюсом или минусом к оценке, превращается
в отдельные баллы.
В старших классах была внедрена система ЦТ —
централизованного тестирования, это аналог российского ЕГЭ. Выпускники при этом
сдают не все экзамены, а именно тот их набор, который позволяет пойти в вуз по
избранной специальности. Таким образом, возникает уже изначальная специализация
в старших классах школы. Это отражает естественную склонность социально
взрослых (социализированных) людей к формированию личной сферы интересов (в
отличие от детей, которым «интересно всё»).
В Белоруссии довольно долго обсуждалась идея перехода
школы на 12-летнее обучение. Дело в том, что во многих европейских странах дело
обстоит именно так. Кроме того, белорусские школьники, закончившие школу после
12 лет обучения, по возрасту были бы как раз равны российским школьникам,
окончившим школу после 11 лет обучения. Однако дальше многолетнего обсуждения
этого проекта дело не пошло. В конце концов идея была похоронена окончательно
решением Администрации президента Республики Беларусь.
Что касается Российской Федерации, то тут с проблемой было решено бороться с помощью существенных изменений школьной программы. Существует несколько официально утверждённых вариантов программы, и в большинстве из них имеет место существенное перераспределение нагрузки в пользу младших классов. Значительная часть того, что прежде изучалось в средней школе, перешло в младшую.
К примеру, в курсе математики решение уравнений (понятие
переменной и тому подобное) вводится уже в 1-м классе. Тогда, когда не изучались
ещё не только умножение и деление, но даже счёт за пределами десятка. В целом
исповедуется идеология, что самые базовые понятия нужно давать сразу — в как
можно более раннем возрасте. А потом уже можно вести их «развёртывание». Вот
понятия уравнения и переменной — базовые, их нужно давать изначально. Умение
решать задачи через переменные — очень важный навык. А вот даже умножение — это
просто добавление ещё одной арифметической операции.
Кроме того, в России получила особое развитие система
подготовительных курсов перед поступлением в школу. В Белоруссии она тоже есть,
но в России нормой стали уже однолетние, а также двухлетние «подготовишки». Без
предварительного обучения в такого рода группах учиться в первом классе средний
ребёнок может лишь с большим трудом. Вообще, школьная программа за 1-2-й классы
стала настолько сложной и насыщенной, что делать уроки без родителей способен
только небольшой процент учеников (в этом отношении различия с советскими
временами стали весьма заметны).
Несмотря на определённые эксперименты в 90-х – начале
нулевых, система оценивания осталась 5-балльной. При этом, однако, она стала
применяться более дифференцированно. В частности, различие оценок «1» и «2»
теперь прописано в нормативах: «единица» выставляется за несделанное задание, «двойка» — за сделанное неудовлетворительно.
В старших классах также происходит специализация: по сути,
уже в 10-11-х классах школьники знают, куда будут поступать, и в основном именно
готовятся к поступлению в вуз. Для этого нужно в первую очередь успешно сдать
ЕГЭ для выбранной специальности. Уроки по остальным предметам (теперь уже
непрофильным), соответственно, учатся в значительной степени по остаточному
принципу, тем более что в это время по большей части идёт повторение уже
пройденного материала.
Вообще следует отметить, что отставание темпов обучения от темпов социализации привело к высокой востребованности различных методик раннего развития детей. Отреагировали на неё и создатели детской мультипликации. Появился большой пласт развивающих программ и сериалов. При всём уважении к СССР, в период его существования трудно вспомнить нечто сравнимое с «Фиксиками» или «Пин-кодом»: это проявление уже тенденции новейших времён. В самом деле, если усвоение информации в видеоформате ускоряет социализацию, то почему бы аналогичным образом не ускорить и обучение?
Школа будущего в Союзном государстве: то, без чего не обойтись
Как можно заметить, Россия и Белоруссия отреагировали на
вызовы времени похожим образом. При этом, однако, школьные программы и даже
принцип оценивания знаний разошлись настолько далеко, что провести немедленную
интеграцию в сфере школьного образования вряд ли возможно. Пока что речь может
идти о решении отдельных вопросов. Особый интерес представляют выработка
адекватного алгоритма перевода оценок с 5-балльной в 10-балльную систему и
обратно, а также унификация подходов к преподаванию отдельных предметов:
физики, химии, биологии… Одним словом, тех, по которым предполагается сдавать
экзамены в рамках систем ЦТ или ЕГЭ. Это наиболее важные с практической точки
зрения вопросы на настоящий момент. В первую очередь для выпускников,
поступающих в вузы союзной страны.
Тем не менее вполне очевидно, что нынешнее школьное
образование нуждается в серьёзной реформе и в России, и в Белоруссии, и на всём
постсоветском пространстве. В общем-то, конечно, и в мире в целом тоже, но это
уже выходит за пределы нашей темы.
Наиболее рациональным методом при выработке примерной
программы реформы могло бы стать возведённое в принцип «признание очевидного».
Следует не закрывать глаза на проблемы, а честно обозначать их, артикулировать и придумывать варианты такого устройства системы школьного образования, при
котором они были бы если не устранены, то минимизированы.
Тогда получается примерно следующее:
1. В настоящее время двухлетняя «подготовишка» в России (и
однолетняя в Белоруссии) является уже
необходимой частью системы образования. Раз так, то рационально было бы
объединить «подготовишки» с начальной школой, которая тем самым будет
начинаться в возрасте 5 лет (ещё в основном в игровой форме) и продолжаться 5
или 6 лет. Таким получается первый образовательный цикл. Сейчас он произвольно
разбит на две части (подготовительную и, собственно, начальную школу), хотя в
этом нет никакой необходимости (и это лишний стресс для детей).
2. Что касается системы оценок, то следует отметить, что
значительная часть постсоветских стран перешла на 10-балльную систему. Однако
5-балльная тоже распространена широко. Вообще, 5-балльная, хотя и воспринимается
в России как традиционная, таковой была не всегда. Она восходит к дореволюционной
системе оценивания в мужских гимназиях. Однако в женских гимназиях Российской империи, в частности, была уже 12-балльная система (сейчас таковая принята в
школах Украины). Одним словом, возможны разные варианты. Слишком грубая система
не даёт возможности своевременно отследить потенциальные проблемы у ученика.
Слишком чувствительная даёт слишком большой простор случайности. Этот вопрос
необходимо взвесить с разных точек зрения.
3. Фактически 10-й и 11-й классы теперь представляют собой такой
«протовуз»: по большому счёту, школьники в этот период занимаются только
углублённой подготовкой к сдаче экзаменов по тем предметам, которые теперь
считают для себя профилирующими (всем остальным на практике обычно
пренебрегают). Опять-таки напомню, что речь идёт в большинстве случаев уже о
вполне социализированных людях, достаточно осознанно принимающих решения; у
них выработалась уже взрослая система интересов. Они 2 года только готовятся к
поступлению в высшее учебное заведение и потом 4 года (если речь о бакалавриате)
учатся там. Получается искусственно разбитый образовательный цикл: 2 последних года школы плюс вуз.
В перспективе было бы целесообразно этот фактически
сложившийся единый образовательный цикл, так сказать, легализовать. В таком
случае у нас после длинной начальной школы (5–6 лет) идёт средняя школа (5
лет), заканчивающаяся выпускными экзаменами в 9-м классе, после чего идёт
«расширенная высшая» школа — нынешние 10-й и 11-й классы плюс бакалавриат. Это
позволит использовать время, сейчас уходящее на 10–11-й классы, более эффективно.
Фактически уже и сейчас происходит спонтанное формирование
чего-то в этом духе. Часто выпускники 9-го класса переходят в профильные лицеи.
Формально они дают средне-специальное образование, но на практике выступают
просто начальным этапом высшего образования: выпускники лицея впоследствии
поступают сразу на 2–3-й курсы своего профильного вуза (с которым лицей часто
аффиллирован на уровне руководства и образовательного состава). Почему бы не
упростить систему, напрямую объединяя ССУЗ и вуз в подобных случаях? Давайте
сделаем единое учебное заведение, дающее образование с 10-го класса по конец
бакалавриата. Это был бы наиболее оптимальный вариант в отношении снижения роли
бюрократии и сбережения нервного здоровья учеников и их родителей.
4. Раз уж так получилось, что возраст социализации понизился, будем, как мы условились, смотреть в глаза реальности. Это означает, что
нынешние школьники 10–11-х классов имеют примерно такой же уровень социальной
зрелости, как прежние студенты младших курсов вузов. Раз так, то рациональным
было бы и обращаться с ними аналогично. В старшей школе, пока она не
объединена с высшим образованием, можно было бы внедрить вузовскую систему,
включая дифференцированные стипендии (в зависимости от уровня
успеваемости учащихся). В самом деле, раз практика показывает, что по отношению
к социализированной молодёжи именно эти методы оказываются наиболее
эффективными, тогда почему бы их и не использовать?
С одной стороны, такой ход напрашивается сам собой. Это
создаёт стимул хорошо учиться самим старшеклассникам и демонстрирует ученикам
8–9-х классов плюсы хорошей учёбы, это ведь и их ближайшая перспектива. С другой
же стороны, в подобном деле, сказав А, скоро придётся говорить Б и все последующие
буквы алфавита. Фактически внедрение такой системы означает, что у старательных учеников старших классов появляются собственные источники дохода, не зависимые
от родителей. Допустив подобную ситуацию в одном отношении, мы
вынуждены будем в итоге легализовать и аналог студенческой «подработки» для
старшеклассников (в существенно большем объёме, нежели сейчас). Студенты имеют
полное право жить отдельно от родителей, тем более что и возможности
финансовые у них для этого уже появляются. Теперь же подобная ситуация станет
нормальной и для более раннего возраста.
Выпускник школы в наше время может пойти учиться дальше не
сразу, а спустя несколько лет. Логично было бы и для рубежа 9-го и 10-го
классов ввести аналогичные нормы: по окончании 9-го класса выпускник имеет право
сразу пойти работать в ту сферу, где ему хватает квалификации. А уже потом,
убедившись в отсутствии карьерных перспектив, он может вернуться в школу (или
приравненную к ней образовательную организацию) и завершить обучение (будучи
несравненно более мотивированным). Это подразумевает и восстановление системы
вечерних школ.
Подобный подход позволит облегчить и часть других социальных
проблем. В частности, реально работающий человек, пусть и очень молодой, с
куда большим трудом будет поддаваться на провокации «лидеров общественного
мнения». Кроме того, сокращение срока иждивения детей, даже такое частичное,
приведёт к снижению общей финансовой нагрузки на родителей, так как одной из
основных причин (а скорее, единственной причиной) снижения рождаемости ниже
уровня простого воспроизводства населения видится чрезвычайная «невыгодность
детей» в современную эпоху (родители несут огромные затраты при нулевой
материальной отдаче). Это может в перспективе положительно сказаться на уровне
рождаемости.
Ну и, наконец, политические права в итоге тоже придётся распространить и на столь юный возраст. В самом деле, раньше ответ на вопрос, почему 40-летний дурак проголосует лучше 14-летнего гения, был прост: потому что дурак в такой ситуации является взрослым (социализированным — имеющим адекватное представление об обществе и своём месте в нём), а гений нет. Но теперь они оба «взрослые». Так почему же старшеклассники не должны иметь право голоса?
Нужно отдавать себе отчёт в том, что все перечисленные
реформы на самом деле уже назрели. Мы можем и дальше закрывать глаза на
проблемы, но они от этого не исчезнут. Искусственное удерживание в положении
ребёнка того, кто таковым объективно не является, провоцирует множество
сложностей, из которых деградация образования — отнюдь не самая серьёзная. Не
обязательно немедленно начинать разработку полноценной реформы молодёжного
законодательства, но нужно быть готовыми к тому, что подобного типа идеи,
требования и т. д. очень скоро появятся. И начать работу по разрешению проблем
целесообразно как раз с реформы школьного образования.
5. Таким образом, у нас получаются 4 образовательных цикла:
Начальная школа — 5–6 лет (нынешняя «подготовишка» плюс
нынешняя начальная школа);
Средняя школа — 5 лет (современная средняя школа в
более-менее прежнем виде);
Высшая школа — 6 лет (бывшие 10–11-й классы плюс бакалавриат);
Поствузовское образование — 3–5 лет (магистратура плюс
аспирантура).
Впрочем, о высшем образовании стоит поговорить отдельно в
следующем материале.
