Современная мировая экономика во многом является экономикой крупных транснациональных корпораций (ТНК), которые контролируют не только торговые и инвестиционные потоки, большинство товарных и сырьевых рынков, трансферт технологий, но и в целом глобальные цепочки создания стоимости (ГЦСС, англ. global value chains / GVCs). Последние являются отличительной характеристикой процессов экономической интернационализации, именно посредством которой ТНК сделали мир по-настоящему глобализованным, нравится это кому-либо или нет. В специальном докладе, посвящённом феномену ГЦСС, специалисты Конференции ООН по торговле и развитию (КТРООН, англ. United Nations Conference on Trade and Development / UNCTAD) описали эту ситуацию предельно чётко:

«Около 60% мировой торговли, текущий объём которой превышает 20 триллионов долларов, представляет собой обмен промежуточными товарами и услугами, включёнными в разные стадии процессов производства товаров и услуг для конечного потребления. Фрагментация производственных процессов и международное распределение задач и видов деятельности в их рамках обусловили формирование производственных систем, не знающих границ. Они могут представлять собой последовательные цепочки или сложные сети, быть глобальными, региональными или охватывать только две страны, [но], как правило, координируются транснациональными корпорациями [стр.122]».

По мнению экспертов Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР, англ. Organization for Economic Co-operation and Development / OECD ), динамичное развитие ГЦСС стало следствием прежде всего технологических достижений: «более дешёвых и надёжных телекоммуникаций, программного обеспечения управления информацией, более мощных компьютеров», а также «стандартизации, автоматизации и повышения интермодальности грузоперевозок» [стр.9]. Среди других важнейших факторов они выделяют либерализацию торговли и инвестиций, с одной стороны, а с другой — постоянное реформирование в сфере регулирования транспорта и инфраструктуры, что в схожей мере способствовало снижению издержек.

Беларусь и Россия, как, впрочем, и большинство других постсоциалистических стран, не могут и не должны изолироваться от процессов интернационализации и глобализации. Это обусловлено как географией и историей в самом общем плане, так и спецификой политэкономической трансформации, начавшейся в регионе после распада СССР в 1991 году. Её ключевой характеристикой была и остаётся всеобщая экономическая либерализация, нередко в духе «шоковой терапии», которая способствовала быстрому вовлечению стран региона в мировую торговлю и финансы, а в некоторых случаях и в ГЦСС ведущих западных компаний. Наиболее ярким подтверждением этого является формирование так называемого «нового европейского промышленного ядра» из Венгрии, Польши, Словакии и Чехии, на которые, по данным ЮНКТАД, приходится почти половина промышленного производства постсоциалистического мира (включая Россию, соответствующая доля которой за четверть века с 1992 г. снизилась с 47 до 30%). Тем не менее следует понимать, что участие в ГЦСС крупнейших ТНК мира само по себе может иметь довольно ограниченные и неоднозначные эффекты.

Так, по мнению экспертов Европейского центрального банка (ЕЦБ, англ. European Central Bank / ECB ), восточноевропейские страны «обычно располагаются на более низких этапах глобальных цепочек создания стоимости, чем их партнёры из зоны евро», импортируя из последних «промышленное оборудование и компоненты с более высокой добавленной стоимостью» для дальнейшего использования в экспортоориентированном производстве [стр.17-18].

Более того, экспорт в рамках ГЦСС даже по странам «нового промядра», как правило, имеет концентрированный характер. Например, в товарном экспорте Словакии, общепризнанного лидера постсоциалистического автомобилестроения, доля транспортных средств к 2016 г. достигла 61%, увеличившись, по данным ЮНКТАД, более чем втрое за последние два десятилетия. В стоимостном же выражении экспорт по данной товарной группе (SITC7) вырос почти в 30 (!) раз, тогда как весь словацкий экспорт — только в 9 раз, притом что доля ЕС в нём осталась практически неизменной — 85%.

Промышленные зоны Словакии

Очевидно, партнёрам по евразийской интеграции, в особенности Беларуси и России как наиболее промышленно развитым, следует учитывать как глобальные, так и региональные тенденции развития ГЦСС. Интернационализация и глобализация могут быть неизбежными, но это не означает, что у них есть только один сценарий, заданный Западом. Нет ничего удивительного в том, что он форматирует эти процессы таким образом, чтобы основной объём добавленной стоимости оставался в юрисдикциях базирования материнских подразделений ТНК.

Беларусь с её наиболее развитым промышленным комплексом и Россия с её ресурсными возможностями имеют все предпосылки для развития собственного сценария интернационализации, в котором будут заинтересованы не только остальные евразийские партнеры, особенно Казахстан, но и некоторые другие бывшие советские республики. Но для того, чтобы такой вариант оказался действительно эффективным и устойчивым, в его основе должна быть промышленная кооперация полного цикла, ориентированная прежде всего на внутренние рынки для минимизации административных, логистических, маркетинговых, финансовых и других рисков и издержек.

Иными словами, при создании условий для создания и развития союзных корпораций акцент следует делать на максимально глубокую переработку местного сырья и горизонтальные связи между различными отраслями и регионами, желательно смежными и уже активно взаимодействующими как в промышленной, так и в сельскохозяйственной сферах. С учётом их стратегической важности для всех отраслей экономики конкретным приоритетом здесь следует рассматривать производство машин и оборудования, в т. ч. современных станков, роботов и даже т. н. 3D-принтеров. Именно такого рода товары составляют основу экспорта многих, особенно не самых крупных промышленно-развитых стран (Австрии, Италии, Швейцарии, Швеции), обеспечивая им как технологическое превосходство в условиях новой индустриализации, так и устойчивость к глобальным финансовым потрясениям (в обоих случаях относительное). В экспорте же России доля машин и оборудования cоставляет всего 5%, оставаясь практически неизменной последние два десятилетия. Неизменной она остается и у Германии, но на совершенно другом уровне, близком к 50% от общего (такая же она теперь, кстати, и у Китая). В Беларуси же она, хоть и сократилась более чем на две трети, но всё же представляется сравнительно весомой — 17% от всего товарного экспорта в 2016 г., или приблизительно вдвое ниже общемирового (а также американского) уровня — соответственно 36,8% и 34,8%.

Уже упомянутая новая индустриализация (или Industrie 4.0), которая всё отчётливее выходит на первый план глобальной экономической повестки, неизбежно меняет и традиционные подходы к экономической политике, в особенности касающиеся господдержки. Это справедливо и для перспективного развития евразийской интернационализации через создание союзных корпораций в рамках согласованной промышленной политики.

Поддерживать следует не только существующие заводы, сохранившиеся из советской эпохи, но и небольшие частные компании, т. н. стартапы. Несмотря на то, что в плане занятости и возможных налоговых поступлений они могут казаться незначительными, благодаря своей гибкости и реальной инновационности именно они могут стать новыми точками роста и формирования действительно эффективных кластеров, многократно увеличивая изначальные затраты на свою поддержку. В союзном контексте это в первую очередь должно касаться приграничных регионов, учитывая, что современные корпорации совершенно необязательно должны быть большими и многонациональными.

Как правило, наибольшие экономические эффекты от интернационализации и интеграции достигаются именно благодаря взаимодействию малых и особенно средних компаний — т. н. Mitteltstand в Германии. Именно активность большого числа небольших производственных немецких инвесторов позволила Польше нарастить критическую массу «нового европейского промышленного ядра», особенно в Силезии и Поморье. Но чтобы это сработало и у нас, нужно энергичнее, без лишнего бюрократизма и экономии и с максимальным общественным обсуждением развивать соответствующую инфраструктуру в её широком смысле, максимально упрощая условия создания и развития производственных проектов вне зависимости от их форм собственности. Относительную макроэкономическую стабилизацию в регионе так же, как и сохраняющуюся геополитическую напряжённость, следствием которой стало ограничение доступа к рынкам технологий и капитала, в данной связи можно рассматривать как своеобразное «окно возможностей», в том числе и для появления союзных корпораций качественно нового типа.