Пандемия коронавируса так потрясла политологов, что они не
перестают говорить о «новом мире», «реальности после вируса», «эффекте мировой
войны» и «крутых переменах». Фраз произнесено так много, что стоит посмотреть
не столько на мир будущего, сколько на то, как рассыпается мир прошлого. Ещё
недавно он был с нами и теперь уходит. Главное же, что открыли вирус и обвал
рынков, это состояние государственного управления.
Во всём мире пресса полна сообщений о пандемии. В США дела
особенно плохи: в стране нет системы национального здравоохранения, а есть
только коммерческая медицина. Вовсе не удивительно, что в стране увольняют
врачей, несмотря на рост заболевших. Но всё это вполне ожидаемо для этой
страны, так как здесь десятилетиями господствовали крайние неолиберальные идеи.
Куда больше впечатляет паралич государственного управления.
Эта система оказалась
не готова к критической ситуации внутри страны, а ФРС провалила работу: не
предотвратила обвала рынка своевременными денежными вливаниями (это обычный для
неё инструментарий), и в результате эпидемия добавилась к обрушению экономики.
Стоило американским властям учесть, что их
«постиндустриальная экономика», «экономика услуг» и «передовая финансиализация»
являются мыльным пузырём. Разве они не получали предупреждения об этом в
2008–2009 годах? Разве Дональд Трамп не говорил в 2016 году о том, что биржевой
пузырь в США страшен? К слову, угроза его пузыря оценивалась и российскими
учёными. В докладе «Дональд Трамп и экономическая ситуация» специалисты кафедры
политической экономии и истории экономической науки РЭУ им. Г. В. Плеханова
утверждали: серьёзное и планомерное ослабление доллара необходимы (говорил и
Трамп) даже при сильном протекционизме, а отказ от реализации политики
оздоровления системы национального хозяйства США приведёт только к обвалу. Час
этот пробил.
Для США хуже всего не то, что обвалился фондовый рынок или цены на нефть, показав раз даже отрицательную цену, а то, что воспетая американскими политологами система сдержек и противовесов сперва заблокировала не слишком смелые проекты Трампа, а после начала блокировать антикризисную политику — её по сути нет, как нет и нормальной борьбы с коронавирусом.
Конечно, в отличие от граждан стран СНГ американцы получили
по 1000 долларов, и это было воспето как вершина государственной щедрости, но
они получили с этими деньгами и сигнал, что работы не будет, а правительство
намерено дёргать за старый монетарный рычаг вместо вмешательства в экономику.
А вмешаться было бы нужно. Вместо этого Трамп старается вселить в нацию
бодрость, а Эфиопии обещает аппараты ИВЛ.
Трамп может приостанавливать иммиграцию в США, может
отдавать приказы национальной гвардии, может грозить Китаю счётом за вирус. Он
не может только применить свой «Новый курс», который бы начал вытаскивать
страну, как во времена Франклина Делано Рузвельта. Это обрекает экономику и
общество на дальнейшее падение в пропасть. Пандемия отступит и в США, даже если
медики-коммерсанты вообще откажутся работать. Проблема в ином: внешние
производители — нефти ли, промышленных ли товаров, продукции ли сельского
хозяйства — оказываются в более сильной конкурентной позиции, а дорогая и
раздутая американская сфера услуг обречена сжиматься и сжиматься, так как
сдуваются пузыри на бирже, а ослабление доллара (из-за размена мусорных бумаг
на доллары от ФРС) будет иметь растянутый характер, производителей не защитит,
а безработным рабочих мест не сбережёт.
Все эти проблемы можно было решить несколькими
административными ударами, но вирус давно поразил систему государственного
управления. Слишком много сдержек, слишком много противовесов, слишком мало
надежды на чудо.
Евросоюз имеет собственные обстоятельства коронакризиса. Но
тут процессы идут не так стремительно, как в США: социальное и трудовое право в
Европе развито, и это ставит препоны на пути бизнеса, с удовольствием
увольнявшего бы людей, как в Штатах. Однако в ЕС всё ещё нет единства не только в
борьбе с эпидемией, но и в вопросе о её спаде, его близости или, наоборот, отдалённости.
В общем, ожидать открытия ЕС едва ли стоит, хотя они и используют уже прозванный
российским гибкий подход к санитарно-эпидемиологическим режимам в разных
областях Европы. Во Франции режим самоизоляции продлён до 11 мая, хотя это
государство вошло в пандемию на три недели ранее России. А португальцы, хоть и
ослабили карантин, но школы и рестораны раньше 18 мая не откроют. В Испании
же с её большей населённостью поговаривают о Новом годе как сроке возможного
«открытия», что не внушает оптимизма. В Баварии (ФРГ) грозятся не пускать
туристов полтора года. Официально разрешено встретиться с одним
человеком на улице. Пьяный и людный Октоберфест в этом году едва ли будет проведён.
Прожив в Греции 5 с половиной лет, постоянно видел политику ЕС по сокращению числа врачей. Всем странам навязывали такую «жёсткую экономию», что вообще удивительно, что
на юге еврозоны осталось кому принимать меры.
На фоне европейского разнообразия казусов и страхов
ситуация в России выглядит куда как более уверенной. Меры, судя по всему, были
приняты и заранее, и своевременно. Активно идёт переоборудование больниц, а
также начали строиться (и строятся очень быстро) специальные больницы,
разворачиваться госпитали. Нет и дефицита лекарств. Работают меры по наращиванию производства и закупки масок и СИЗ. Наконец,
есть протоколы лечения, по поводу которых пишут, что они не во всех странах
ещё имеются (вспомним скандал с практикой лечения в Великобритании). Уже к мерам
экономического порядка стоит отнести наличие значительных складских запасов
продовольствия, дефицита нет, а если не считать имбирь и лимоны, то рост цен
выглядит умеренным. Главное, что показали волны панических закупок, —
продовольствия в стране достаточно, а полки магазинов наполняются быстро, если
вдруг кого-то охватывает зуд обильной скупки.
Выходит сейчас и так, что Россия дольше большинства стран
сдерживала проникновение эпидемии, процессы идут с задержкой на 2–3 недели, что
даёт возможности для манёвра и защищает от повторения чужих ошибок. Правда,
если верить медикам, мы ещё не миновали пик, а некоторые страны уже его прошли.
Известно, что Германия подошла к числу в 20 тысяч заболевших 20 марта, а Россия — 14 апреля, спустя три недели. Думаю, что широта просторов сыграла
положительную роль для нашей страны в истории с COVID-19, но есть и преимущество
единства системы управления (а что творится в США?) и гибкости, которая тоже не
сама по себе существует, а возможна как стратегия, если процесс вообще
управляем.
В России ещё до обвала рынков и пандемии шёл процесс
концентрации управленческих механизмов в руках центра, и сейчас они работают по
всей стране достаточно слаженно. В ЕС высшее (наднациональное) руководство было
большей частью монетарным. Потому в момент наступления коронавируса
еврокомиссары отошли в тень, как бы позволив властям стран разбираться с
ситуацией сами, даже позволив им набирать долги, зная, что лишь ЕЦБ в еврозоне
имеет право эмиссии и что по долгам придётся отвечать. Особенной солидарности между
странами тоже продемонстрировано не было.
Однако если США — это федерация, то ЕС — конфедерация. Такое положение было удобно финансистам, когда после 2008 г. надо было перераспределять ресурсы от юга к северу при помощи долгов и «жёсткой экономии», но это не давало механизма выхода из кризиса. Наоборот, консервировало его.
Ныне неясно, как перезапускать экономику ЕС, имея такую
механику управления.
Экономика ЕС имеет подобные США, Великобритании и Японии «постиндустриальные» пороки. Устранить их из центра невозможно, так как этот центр представляет интересы совсем не общего дела, а банков наиболее богатых стран.
Он не может допустить ослабления евро в пределах необходимых
производственному капиталу, точнее не готов к этому. Потому в Европе,
как и в Северной Америке, экономический кризис будет протекать через запруды.
А запруды эти строят на протяжении 12 лет, с 2008 г. Управленческий же кризис в
ЕС весьма сходен с американским и может быть назван управленческим кризисом
стран старого ядра глобального капитализма. Для исторической ясности его можно
назвать и коронакризисом, соединив угрозу вируса и всё остальное.
Еврократия может ощущать себя в силе, а Трамп радоваться росту рейтинга и влияния. Но это не отменяет управленческого кризиса на Западе. Он лишь отчасти проявляется в связи с пандемией и куда больше в связи с экономическими проблемами. Причём в США ситуация сложнее, так как они многие десятилетия были ядром мировой экономики. Они утрачивали производственные основы такого положения, но не теряли его. Ныне подводится баланс, а сопротивление этому процессу затруднено могуществом финансового капитала. Этим всюду на Западе и определяется административный кризис. Решения против кризиса и вируса есть, но их не могут принять, пока ситуация под влиянием развала экономики не переменится. Правда, когда она переменится, мир будет уже иным.