В конце марта сразу 2 ведущих
издания США — Financial Times (FT) и The New York Times (NYT) — опубликовали
материалы схожей направленности. Для начала кратко перескажем их суть.
В FT в статье «Why
Russian oil groups are well positioned for a price crash» авторы пытаются ответить на вопрос: почему российские компании оказались подготовленными к
обвалу цен на нефть? И с удивлением этот ответ находят: потому что мы (США)
сами же и подготовили их к этому введёнными в 2014 году санкциями. И для
российских компаний в текущем шоке нет ничего нового.
Как же помогли санкции?
1. Расходы и долги нефтяных
компаний в основном в рублях, а не в долларах.
2. Российский рубль («в отличие
от саудовского риала» — это прямая цитата) — свободно плавающая валюта. Однако
РФ, как подчёркивают в FT, несмотря на накопленные валютные запасы, не
испытывает нужды в их использовании для поддержания курса.
Частично причины этого мы рассматривали в материале «Кому с эмбарго жить хорошо». За годы санкций в РФ сумели значительно улучшить уровень самообеспеченности продовольствием.
В NYT («Thanks
to Sanctions, Russia Is Cushioned From Virus’s Economic Shocks») это также
заметили: «С 2014 года доля импортных
продуктов питания на российском рынке снизилась с 25 до 10 %. Россия
самодостаточна для большинства продуктов, кроме свежих фруктов и овощей».
Это «позволяет правительству... не
тратить [валюту] на поддержание рубля, чтобы обеспечить доступность импортных
продуктов питания».
Тут, разумеется, также прямая
параллель с Саудовской Аравией: в 2018 году CА импортировала товаров на 125,6 млрд долл., 18,6 млрд из этой
суммы потрачено на импорт продовольствия. Немало для страны с населением 33–34
млн человек.
В России в том же году
импортировали продуктов питания на 29,6 млрд долл. Но из-за разницы в
количестве населения сумма импорта продовольственных товаров в пересчёте на
душу населения в 2,7 раза ниже (568 и 208 долл. в год соответственно). Не
говоря уже о том, что СА экспортирует продовольствия всего на 3,5 млрд долл. в
год (Россия — 24,8 млрд долл.).
Но всё это цифры, так сказать,
мирного времени. В кризис, когда эти показатели начинают испытывать ещё и
курсовое давление, эта разница становится ещё ощутимее для экономики. Экономики
СА, в данном случае.
3. Наконец, оба издания делают
реверанс в сторону режима налогообложения нефтедобывающих компаний.
NYT: «Россия наращивала эти [валютные. — Ред.] запасы в течение периода
санкций, записав в свой бюджет искусственно заниженную оценку мировых цен на
нефть. Все налоги на прибыль выше этого уровня пошли в национальную копилку.
Политика истощила инвестиционную экономику — валовой внутренний продукт вырос
на 1,3 % в прошлом году, но
поставила Россию в устойчивое положение во время кризиса и эпидемии
коронавируса».
FT: Россия «имеет налоговую систему, которая сокращает
сборы с производителей в соответствии с ценами на нефть, а её производители
имеют большие валютные резервы, накопленные за последние несколько лет».
О чём это всё?
На самом деле оба издания, хотя и
имеют репутацию уважаемых деловых СМИ, в данном случае демонстрируют довольно
наивные представления о российском налогообложении (в частности, в
нефтегазовом секторе). Из этих цитат довольно сложно понять, чем же так хороши
налоги для нефтедобывающих компаний в РФ. Поэтому мы со своей стороны:
1. Отсылаем читателя к недавнему
материалу «Тайна
налогового манёвра», посвящённому налоговому манёвру в нефтяной
отрасли.
2. Попытаемся реконструировать
то, что хотели сказать журналисты обоих изданий (хотя, возможно, сами этого не
осознавали).
Основная разница между российской
и американской нефтедобычей заключается даже не в том, что в США добывают
сланцевую нефть, а в России — традиционную. Разница в государственной
политике. В РФ она была направлена на то, чтобы отрасль могла сохранять
доходность в долгосрочной перспективе и даже в условиях кратного падения
котировок. Для чего (снова-таки отсылаем к материалу о налоговом манёвре)
налогообложение нефтедобывающих компаний последовательно изменялось ещё с 1999
года.
Санкции же, как это неоднократно
подмечалось уже многими обозревателями, только укрепили и нефтедобывающий
сектор, и экономику в целом. Вернее, сперва это постулировало руководство РФ и
российские обозреватели — и были высмеяны как пропагандисты.
Затем тезисы российских
пропагандистов повторили европейские СМИ — тамошние
производители в 2017–2019 гг. сигнализировали о том, что российский бизнес
приспособился к санкциям и заместил большую часть товаров и услуг, которых
лишился из-за санкционных и контрсанкционных ограничений.
Теперь до этого понимания дозрели
и в США, т. е. точку зрения можно считать объективной, без всяких отсылок к
пропаганде.
Впрочем, нефть в данном случае — частность. Общая забота американского истеблишмента в последние месяцы — угроза потери своего глобального лидерства. Отсюда непременное требование США к ООН фиксировать в любом документе, касающемся эпидемии COVID-19, ответственность за неё КНР. Отсюда затянувшееся отрицание масштабов угрозы эпидемии, призывы не вводить тотальный карантин. Отсюда постоянные обвинения китайского правительства в занижении ими масштабов эпидемии и преувеличении эффекта от принятых противоэпидемических мер.
Можно вспомнить также попытки
США перекупить в Германии специалистов-вирусологов CureVac и их попытки педалировать пропагандистские мотивы в
отправке Россией своих военных медиков в Италию, а также ещё десятки примеров.
Важно понимать, что практически всё, о чём в данный момент пишут американские СМИ по теме коронавируса, так или иначе имеет второе дно: как это скажется на мире после коронавируса и нашем (американском) месте в этом мире?