В конце марта сразу 2 ведущих издания США — Financial Times (FT) и The New York Times (NYT) — опубликовали материалы схожей направленности. Для начала кратко перескажем их суть.

В FT в статье «Why Russian oil groups are well positioned for a price crash» авторы пытаются ответить на вопрос: почему российские компании оказались подготовленными к обвалу цен на нефть? И с удивлением этот ответ находят: потому что мы (США) сами же и подготовили их к этому введёнными в 2014 году санкциями. И для российских компаний в текущем шоке нет ничего нового. 

Как же помогли санкции? 

1. Расходы и долги нефтяных компаний в основном в рублях, а не в долларах. 

2. Российский рубль («в отличие от саудовского риала» — это прямая цитата) — свободно плавающая валюта. Однако РФ, как подчёркивают в FT, несмотря на накопленные валютные запасы, не испытывает нужды в их использовании для поддержания курса.


Частично причины этого мы рассматривали в материале «Кому с эмбарго жить хорошо». За годы санкций в РФ сумели значительно улучшить уровень самообеспеченности продовольствием.


В NYT («Thanks to Sanctions, Russia Is Cushioned From Virus’s Economic Shocks») это также заметили: «С 2014 года доля импортных продуктов питания на российском рынке снизилась с 25 до 10 %. Россия самодостаточна для большинства продуктов, кроме свежих фруктов и овощей». Это «позволяет правительству... не тратить [валюту] на поддержание рубля, чтобы обеспечить доступность импортных продуктов питания».

Тут, разумеется, также прямая параллель с Саудовской Аравией: в 2018 году CА импортировала товаров на 125,6 млрд долл., 18,6 млрд из этой суммы потрачено на импорт продовольствия. Немало для страны с населением 33–34 млн человек. 

В России в том же году импортировали продуктов питания на 29,6 млрд долл. Но из-за разницы в количестве населения сумма импорта продовольственных товаров в пересчёте на душу населения в 2,7 раза ниже (568 и 208 долл. в год соответственно). Не говоря уже о том, что СА экспортирует продовольствия всего на 3,5 млрд долл. в год (Россия — 24,8 млрд долл.). 


Но всё это цифры, так сказать, мирного времени. В кризис, когда эти показатели начинают испытывать ещё и курсовое давление, эта разница становится ещё ощутимее для экономики. Экономики СА, в данном случае. 

3. Наконец, оба издания делают реверанс в сторону режима налогообложения нефтедобывающих компаний. 

NYT: «Россия наращивала эти [валютные. — Ред.] запасы в течение периода санкций, записав в свой бюджет искусственно заниженную оценку мировых цен на нефть. Все налоги на прибыль выше этого уровня пошли в национальную копилку. Политика истощила инвестиционную экономику — валовой внутренний продукт вырос на 1,3 % в прошлом году, но поставила Россию в устойчивое положение во время кризиса и эпидемии коронавируса».

FT: Россия «имеет налоговую систему, которая сокращает сборы с производителей в соответствии с ценами на нефть, а её производители имеют большие валютные резервы, накопленные за последние несколько лет». 

О чём это всё?

На самом деле оба издания, хотя и имеют репутацию уважаемых деловых СМИ, в данном случае демонстрируют довольно наивные представления о российском налогообложении (в частности, в нефтегазовом секторе). Из этих цитат довольно сложно понять, чем же так хороши налоги для нефтедобывающих компаний в РФ. Поэтому мы со своей стороны: 

1. Отсылаем читателя к недавнему материалу «Тайна налогового манёвра», посвящённому налоговому манёвру в нефтяной отрасли. 

2. Попытаемся реконструировать то, что хотели сказать журналисты обоих изданий (хотя, возможно, сами этого не осознавали). 

Основная разница между российской и американской нефтедобычей заключается даже не в том, что в США добывают сланцевую нефть, а в России — традиционную. Разница в государственной политике. В РФ она была направлена на то, чтобы отрасль могла сохранять доходность в долгосрочной перспективе и даже в условиях кратного падения котировок. Для чего (снова-таки отсылаем к материалу о налоговом манёвре) налогообложение нефтедобывающих компаний последовательно изменялось ещё с 1999 года. 

Санкции же, как это неоднократно подмечалось уже многими обозревателями, только укрепили и нефтедобывающий сектор, и экономику в целом. Вернее, сперва это постулировало руководство РФ и российские обозреватели — и были высмеяны как пропагандисты. 


Затем тезисы российских пропагандистов повторили европейские СМИ — тамошние производители в 2017–2019 гг. сигнализировали о том, что российский бизнес приспособился к санкциям и заместил большую часть товаров и услуг, которых лишился из-за санкционных и контрсанкционных ограничений. 

Теперь до этого понимания дозрели и в США, т. е. точку зрения можно считать объективной, без всяких отсылок к пропаганде.


Впрочем, нефть в данном случае — частность. Общая забота американского истеблишмента в последние месяцы — угроза потери своего глобального лидерства. Отсюда непременное требование США к ООН фиксировать в любом документе, касающемся эпидемии COVID-19, ответственность за неё КНР. Отсюда затянувшееся отрицание масштабов угрозы эпидемии, призывы не вводить тотальный карантин. Отсюда постоянные обвинения китайского правительства в занижении ими масштабов эпидемии и преувеличении эффекта от принятых противоэпидемических мер.

Можно вспомнить также попытки США перекупить в Германии специалистов-вирусологов CureVac и их попытки педалировать пропагандистские мотивы в отправке Россией своих военных медиков в Италию, а также ещё десятки примеров.

Важно понимать, что практически всё, о чём в данный момент пишут американские СМИ по теме коронавируса, так или иначе имеет второе дно: как это скажется на мире после коронавируса и нашем (американском) месте в этом мире?