Россия и Беларусь готовы к более интенсивному формату союзной интеграции. Об этом свидетельствует назначение послом России в Минске Михаила Бабича и синхронное обновление правительства в Беларуси.

«Мы строим ещё совершенно особый формат, выстраиваем Союзное государство. Так что направлений деятельности очень много», — сказал Владимир Путин на встрече с новым послом России Михаилом Бабичем. 

Назначение прошло сразу после встречи президентов России и Беларуси в Сочи, что свидетельствует о том, что кандидатуры обсуждались и утверждались союзными методами, то есть с учётом интересов всех сторон.

О том, что для Москвы отношения с Минском публично обозначены как приоритетные, говорит и особый статус нового российского посла — спецпредставителя по развитию торгово-экономического сотрудничества. Это даёт особые полномочия и выделяет посольство в Беларуси в особый статус.

Президент Беларуси Александр Лукашенко в свойственной ему открытой манере приоткрыл тайны большой дипломатии и рассказал, как принималось решение углубить союзные отношения, выведя их на новый уровень, и почему оно было союзным.

Политические факторы экономического роста

Итак, президенты обозначили то, что союз является ключевым приоритетом и для Москвы, и для Минска.

Однако внешняя ситуация и глобальный кризис требуют иного взгляда на наши государства — с точки зрения союзных процессов в национальных экономиках.

Несмотря на глубокую интеграцию и наличие двусторонних экономических договоров, военного союза ОДКБ, экономического союза ЕАЭС, зоны свободной торговли в рамках СНГ, в экономической реальности в России и Беларуси всё равно существуют два национальных рынка, каждый из которых развивается хоть и похоже, но в то же время автономно.

Идеей 90-х годов было создание Союзного государства, которое в дальнейшем должно было стать сначала единым рынком, а затем двигаться к широкой экономической конфедерации. Это следовало (хоть и не прямо) из Союзного договора.

Как политический субъект Союзное государство так и не смогло состояться в силу объективных обстоятельств — отсутствия экономического базиса. У Союзного государства нет экономических активов, его бюджет формируется дотациями из национальных бюджетов России и Беларуси. Национальные правительства оказались не готовы ни делегировать власть, ни обеспечить собственными экономическими активами Союзное государство. Однако Союзное государство из политической рамки переместилось в экспертно-диалоговую и состоялось как площадка для сохранения особых отношений и доверительной коммуникации между Москвой и Минском. Это позволяет синхронизировать законодательство, финансировать научные и гуманитарные проекты между странами.

Союзному государству необходимо обрести субъектность, соответствующую реальному положению в XXI веке.

Схожесть политических систем и происхождение правящих элит (при власти представители ещё «советского» поколения) позволяют выстраивать союзные отношения.

Поэтому необходимо использовать схожесть политической архитектуры и общие внешние вызовы для экономического роста и углубления союзной интеграции. Во время глобального шторма надо действовать слаженно, иначе рискуют пойти на дно и пассажиры первого класса, и капитан, и юнга. Похоже, что и Владимир Путин, и Александр Лукашенко не только понимают это как президенты, но и обсуждают на личном уровне, как рядовые граждане. По крайней мере, к таким выводам можно прийти после интервью белорусского главы государства.

Два контура союзной экономики

В случае с белорусско-российской интеграцией задачи экономического роста нельзя решить исключительно экономического методами, особенно в их либерально-монетаристском прочтении.

Особенность союза РФ и РБ в несоразмерности экономик и их различной структуре. Беларусь является компактным рынком, заточенным под экспорт готовой продукции с максимальной добавленной стоимостью. И мировой гигант БелАЗ, и молочная ферма под Брестом, и минская IT-компания критически зависят от постоянного расширения рынка сбыта. Российский рынок является стратегическим для белорусской экономики, причём для таких секторов, как машиностроение, — критически важным.

Поэтому если следовать исключительно либерально-рыночным канонам, то белорусский производитель является естественным конкурентом отечественного бизнеса, и они естественным образом будут стараться его вытеснять в том числе и внеэкономическими методами. Но если в мясо-молочной отрасли и в целом на потребительском рынке надо конкурировать не только с белорусами, то стратегические отрасли придётся интегрировать внеэкономическими методами и зачастую в ручном режиме.

Поэтому наперекор сопротивлению корпоративного лоббизма, за которым нередко торчат уши иностранных корпораций, спекулянтов или рейдеров, Москве и Минску придётся возвращать в повестку дня вопрос отраслевой интеграции. Несмотря на неудачи и скандалы в прошлом, придётся объединять усилия и на калийном рынке, и в машиностроении, и особенно в сфере ВПК.

Нефтяная сфера наиболее ярко демонстрирует пример «кооперации».

Чтобы вывести экономический рост союза России и Беларуси на качественно новый уровень, придётся разграничить сферы, где российский и белорусский капитал вступают в отношения конкуренции, а где — кооперации.

Разделить эти процессы и вычленить из них те, которые действительно являются союзными (то есть соответствующими интересам одновременно и России, и Беларуси), возможно только политическими методами.

Большинство проблем в двусторонних отношениях между Минском и Москвой заключается в том, что направления и проекты, где Минск может рассчитывать на особую политику Москвы, не выделены в особую сферу экономической кооперации. В свою очередь, недоверие Москвы зачастую основано на опасениях, что под видом кооперации Минск занимается скрытой поддержкой национального капитала, а публичная активность белорусского лидера в экономических спорах — это авторская манера лоббизма.

Два контура союзной интеграции

Примерами отраслей, где экономический эффект достигается методами кооперации, а не конкуренции, являются БелАЭС и схемы давальческих поставок нефти для Белнефтехима. В случае с БелАЭС российский кредит и технологии делают Беларусь энергетически суверенным государством, а во втором случае позволяют не только насытить внутренний рынок ГСМ и загрузить НПЗ, но даже и участвовать в экспорте нефти и нефтепродуктов.

Если мы посмотрим на отрасли российско-белорусской кооперации, то увидим, что практически во всех случаях имеют место внеэкономические методы союзной поддержки.

Кооперация возможна только при условии политической поддержки на самом высоком уровне. Машиностроителей России и Беларуси необходимо интегрировать, несмотря на то что они вряд ли смогут достойно конкурировать с японскими и германскими корпорациями.

Это необходимо сделать, потому что подлинный экономический суверенитет базируется на стратегических отраслях — станко- и машиностроении, сельхозпроизводстве и селекционировании, добывающей отрасли и развитой инфраструктуре.

Однако в силу внеэкономического регулирования, ручного управления, государственных дотаций и налоговых льгот сфера кооперации является привлекательной для злоупотреблений, мздоимства, очковтирательства, бездеятельности и прочей коррупции.

«Общее значит ничьё» — такое нигилистическое отношение советских граждан к союзной собственности во многом погубило одну страну. Сегодня союзу России и Беларуси необходимо избежать подобных ошибок. Поэтому сфера кооперации требует не только качественно нового администрирования, но и применения современных цифровых технологий для максимальной прозрачности процессов и возможности публично привлекать национальный капитал.

Проекты российско-белорусской кооперации также могут стать сферой государственно-частного партнёрства по схеме, схожей на предложенную советником президента России Андреем Белоусовым.  

При разворачивании союзной кооперации приоритетными должны быть направления долгосрочного экономического роста и крупные проекты, подобные БелАЭС, экономическую пользу от которых в полной мере почувствуют следующие поколения.

Однако, несмотря на всю важность союзной кооперации, необходимо оградить эту сферу от корпоративного лоббизма из других отраслей. Источник роста товарооборота кроется в стимулировании коммерческой торговли, где российским и белорусским производителям неизбежно придётся иметь дело с лоббизмом, скрытым дотированием, демпингом и монопольными сговорами. Особенно остро эти процессы будут проявляться на рынке продовольствия, где в России наблюдается восстановительный рост и оформляются крупные национальные корпорации вроде «Мираторга».

Именно в сфере экономической конкуренции содержатся почти все противоречия между Россией и Беларусью. Полноценно разрешить их можно будет только путём создания полноценного союзного рынка и эмиссионного центра.

Пока уровень экономической интеграции России и Беларуси не выйдет на уровень как минимум валютного союза, национальный лоббизм будет сильнее союзной интеграции.

Поэтому ресурсы роста традиционного товарооборота следует искать в количественном росте на внутренних рынках. Перспективным направлением является межрегиональная интеграция производителей и выход на крупные региональные рынки России. Отдельным направлением коммерческой конкуренции может стать освоение Дальнего Востока, в которое могут включиться белорусские граждане и компании, если белорусское правительство обеспечит такое преимущество.

Особенно перспективным направлением является интеграция агломераций Санкт-Петербург — Минск. В качестве стержневых проектов могут быть скоростная магистраль и перевод белорусской нефтеперевалки в порты Ленобласти.

Перспективные направления экономического роста уже обозначились.

Поэтому гармоничный экономический рост России и Беларуси заключается в решении диалектической задачи управления кооперационными отраслями в союзных интересах и поддержке отечественного капитала на конкурентных национальных рынках.

Внешние факторы

Несмотря на глубину и особенную «родственность» отношений, Россия и Беларусь находятся в противофазе по отношению к глобальным игрокам.

Россия с 2014 года находится под санкционным давлением, которое только усиливается. Беларусь, наоборот, находится в стадии осторожного потепления отношений с Евросоюзом и США. Большинство санкций снято, европейские дипломаты активно налаживают диалог с Минском, иностранные корпорации неспешно заходят на белорусский рынок — в республике наблюдается экономическая глобализация при сохранении довлеющей роли государства в экономике.

В экономической сфере обострение отношений между Россией и США несёт для Беларуси как ближайшего союзника высокие риски и открывает возможности.

Главный риск для Беларуси заключается в том, что её экономика в силу глубокой интегрированности автоматически втягивается в любой российский кризис.

Санкции достаточно успешно ограничивают российский финансовый капитал, но способствуют импортозамещению и промышленному росту. По большому счёту российская экономика сегодня проходит те же этапы, что проходила белорусская экономика в конце ХХ века под влиянием внешнего давления, дефицита технологий и нехватки собственного капитала.

Поэтому чем большее давление будет испытывать Россия, тем более ориентированным на внутренний рынок будет российский капитал. Вследствие этого белорусский капитал будет сталкиваться с всё большей национальной конкуренцией на российском рынке, который он привык считать традиционным.

Однако, кроме обострения конкуренции, санкции открывают для Беларуси уникальные возможности внедрять хозяйственно-экономические проекты и решения в России в рамках политики импортозамещения. Для этого Беларуси необходимо формулировать «антисанкционные» предложения для России, тем самым включаясь во внутрироссийские экономические процессы и производственные цепочки.

Опыт выживания белорусской экономики и отдельных производств в условиях почти 20-летних санкций должен стать основой технологического, инженерного, экспертного, научного и цифрового экспорта в Россию — на уровне управленческих решений, законопроектов, идей, предложений и талантов, а не только товаров и услуг.

Вторым стратегическим направлением, где можно искать точки экономического роста, является проект КНР «Шёлковый путь 2.0», который за пять лет своего существования несколько раз сменил название и развился до глобальных масштабов. И Россия, и Беларусь являются ключевыми транспортными коридорами проекта «ШП 2.0».

Россия и Беларусь заинтересованы в максимальной загрузке северных коридоров «Шёлкового пути 2.0».

Северный коридор, который проходит через РФ и РБ, имеет шансы стать центральным логистическим потоком при условии, что Москва и Минск смогут синхронизировать союзную интеграцию с глобальным проектом Китая.

Надо помнить, что китайский капитал стремится использовать «ШП 2.0» в целях собственного роста: он стремится не только инвестировать в инфраструктуру, но и контролировать новые активы на всех этапах — от проектирования до стройки, от геодезических работ до гарантийного обслуживания. Китайский капитал стремится кредитовать участников проекта «ШП 2.0» в интересах собственных промышленных, строительных, инженерных и финансовых компаний.

Участвуя в проекте «ШП 2.0», важно использовать логистические и инфраструктурные проекты в интересах национального капитала, а не стать жертвой связанных кредитов из КНР. И Россия, и Беларусь являются стратегическими партнёрами КНР, однако в случае с китайским капиталом надо готовиться к серьёзной конкуренции.

Дело в том, что капитал Юго-Восточной Азии формировался в жёсткой конкурентной среде и последние 30 лет успешно осваивал рынки США и Евросоюза. К тому же ключевые корпорации Китая, как и России, поддерживаются на государственном уровне и выступают ключевыми субъектами проекта «ШП 2.0».

Как действует китайский капитал по отношению к более слабым конкурентам, можно было видеть на примере интеграции азиатских республик бывшего СССР и КНР.

В течение последних 20 лет государственные корпорации Китая заключали долгосрочные нефтегазовые контракты с Туркменией, Казахстаном, Узбекистаном.

Бывшие союзные республики рассматривали друг друга как конкуренты и готовы были демпинговать ради заключения крупных контрактов. Ашхабад, Ташкент и Астана не смогли сформировать нефтегазовый альянс или хотя бы синхронизировать сбытовую политику и создали ситуацию внутренней конкуренции, что китайский капитал не преминул использовать в своих интересах. Когда энергоресурсы региона были в долгосрочной перспективе контрактованы, а национальный производитель не смог выдержать конкуренции с массовым китайским импортом, были развёрнуты производственные мощности в приграничных Средней Азии и Казахстану регионах КНР, которые до этого были неблагополучными районами со сложным этнорелигиозным составом и конфликтной исторической памятью. В результате выгодного вовлечения республик Средней Азии и Казахстана в проект «ШП 2.0» Китай смог провести индустриализацию Синьцзян-Уйгурского автономного района и превратить город Урумчи в транспортный узел.  

В Таджикистане и Киргизии в силу отсутствия у них нефтегазовых запасов китайские корпорации перехватывали контроль над минеральными и полиметаллическими богатствами Тянь-Шаня и Памира, многие из которых были разведаны ещё в советские времена, но начинают извлекаться только сейчас и уже китайскими компаниями.

Теперь проект «ШП 2.0» в азиатских республиках бывшего СССР во многом реализуется за китайские кредиты, по китайским технологиям и китайскими же корпорациями.

Поэтому гармонизация континентальных проектов ЕАЭС и «ШП 2.0» заключается в решении диалектической задачи — подлинный вызов для экономического суверенитета России и Беларуси. Пока что и Россия, и Беларусь, и остальные члены ЕАЭС не могут выйти на позитивный для себя торговый баланс с КНР и продолжают поставлять товары с более низкой добавленной стоимостью, чем завозить. Эти тенденции к обмену сырья и продовольствия на промышленные товары демонстрирует доминирование китайского торгового и промышленного капитала. По отношению к рынку КНР мы остаёмся сырьевым региональным и не очень развитым рынком, который импортирует товары с высокой добавленной стоимостью, оставляя бОльшую часть национального богатства производителю, продавцу и посреднику за границей.

Перед всеми членами ЕАЭС стоит серьёзное испытание интеграцией интеграций. Стремление азиатских республик ЕАЭС выстраивать прямые отношения с КНР может привести к реэкспортному дисбалансу и злоупотреблению транзитным статусом. Цифровизация экономики рано или поздно приведёт к прозрачности экспортно-импортных операций и таможенной отчётности для всех союзников. Чипирование импортных товаров, контроль за движением от склада до потребителя, онлайн таможни — цифровые технологии позволяют сократить «серый» импорт, контрабанду и реэкспорт на уровне масштабных схем, в которых задействованы чиновники и коммерсанты по обе стороны границы.

Либо ЕАЭС в ближайшие 3–5 лет сможет завершить переговорный процесс и ликвидировать внутренние барьеры, либо двусторонние отношения с КНР и участие в проекте «ШП 2.0» станут более приоритетными.

Поэтому интеграция интеграций вокруг России и Китая покажет, кто из участников ЕАЭС действительно способен к союзным отношениям, а кто только к имитации.

Если же ЕАЭС не удастся сформировать союзную позицию в проекте «ШП 2.0», то начнётся острая конкуренция северных и южных трансъевразийских коридоров, что может сильно ослабить или даже разрушить этот альянс. Однако даже в пессимистическом сценарии Россия и Беларусь заинтересованы в интенсивном развитии северных коридоров, что позволяет вести союзную политику.

***

Задачи экономического роста России и Беларуси необходимо рассматривать в логике экономики будущего. По состоянию «здесь и сейчас» Россия и Беларусь уже являются глубоко интегрированными рынками. Для дальнейшего углубления необходим как минимум валютный союз. В противном случае национальные рынки не смогут быть интегрированы хотя бы на уровне Евросоюза.

Однако русско-белорусская культурная близость, военно-политическая обстановка и глобальный санкционный шторм требуют иного отношения к собственной экономике. Центральными экономическими показателями в текущих условиях становится не виртуальный рост ВВП и даже не абсолютные доходы, а показатели промпроизводства, инвестиций в НИОКР, экспорт технологически сложных товаров и экономический эффект научных разработок.