В результате успешных экономических реформ, начавшихся в конце 70-х годов XX века, Китай превратился из технологически отсталой «закрытой» страны во вторую экономику мира. Возросшая экономическая мощь позволяет КНР играть всё большую роль в мировых делах. Мало кто из экспертов сейчас будет спорить, что Китай уже стал одним из центров силы современного многополярного мира.

КНР постепенно отходит от заложенных Дэн Сяопином принципов внешней политики, предполагающих «держаться в тени и ничем не проявлять себя» и «ни в коем случае не лезть вперёд на первое место». И в последние годы там всё чаще вспоминают об исторической концепции «Срединного государства», суть которой сводится к особому привилегированному положению Поднебесной в мире.

Пятое поколение китайских руководителей предпринимает различные шаги для того, чтобы повысить статус страны на международной арене. Ключевое внимание они уделяют созданию положительного образа Китая посредством использования различных компонентов «мягкой силы».  Председатель КНР Си Цзиньпин неоднократного заявлял, что «Китай станет социалистической культурной сверхдержавой». Одним из краеугольных камней данного процесса является развитие кинематографа. Значимость этой отрасли отмечал ещё бывший глава МИД Франции Юбер Ведрин, по словам которого, американцы так сильны, потому что «могут вдохновлять мечты и желания благодаря искусству создания глобальных имиджей через фильмы и телевидение».

Защита от «тлетворного влияния Запада»

Зарубежные фильмы стали появляться в китайском прокате только в 1994 году, когда правительство выдало на это соответствующее разрешение. Для иностранных компаний была предоставлена квота — 10 картин в год. Они распространялись в основном шестью ведущими голливудскими киностудиями (Walt Disney, Warner Bros, Paramount, Fox, Sony и Universal). По-настоящему привлекательным для западных кинопроизводителей рынок КНР стал несколько позже.  Ключевое влияние на этот процесс оказали два фактора. Во-первых, показ в 1997 году фильма «Титаник», который собрал в стране рекордные для некитайской картины 43 млн долларов. Во-вторых, вступление Китая во Всемирную торговую организацию в 2001 году. Экономически необходимое для дальнейшего развития страны присоединение к ВТО побудило китайское руководство пойти на определённые уступки в вопросе кинематографа, увеличив ежегодную квоту до 20 фильмов.

Несмотря на то, что власти Поднебесной готовы идти на некоторую либерализацию доступа зарубежных кинопроизводителей на китайский рынок, условия для тех продолжают оставаться достаточно жёсткими. Это делается для того, чтобы поддержать отечественную киноиндустрию и уберечь людей от негативного влияния западной пропаганды.

С 2012 года в Китае действуют следующие условия:

  • импортная квота установлена на уровне 34 фильма в год (в некоторых случаях может быть увеличена, например, в 2016 году в прокат вышло 39 иностранных фильмов);
  • 14 фильмов должны быть показаны в форматах 3D или IMAX;
  • правообладатели получают фиксированные 25 % от кассовых сборов без каких-либо дополнительных удержаний (в развитых странах эта цифра обычно составляет 35–60 %);
  • на два месяца в году в летнее время китайский прокат полностью закрывается для зарубежного кино.


«Один из лучших спецназовцев Китая Лэн Фэн был лишён звания и сел в тюрьму на три года за поведение, недостойное, по мнению руководства, китайского офицера. Пока наш герой сидел, его невесту убили где-то в Африке, а несостоявшемуся жениху досталась только необычная пуля, извлечённая из тела любимой. Выйдя, Лэн отправляется в Африку и заводит дружбу с пухлым местным пацаном, когда в стране вдруг начинается очередная революция», — так на «Кинопоиске» описан сюжет китайского боевика «Война волков 2» режиссёра Джеки Ву. При бюджете в 30 млн долларов фильм принёс своим создателям 870 млн. К слову, фильм успеха не имел: кассовые сборы составили всего 2,7 млн долларов, впрочем, это неудивительно — какому американцу понравится, что мир спасают не его соотечественники?

Кроме того, прежде чем иностранный фильм попадёт на китайский рынок, он должен пройти проверку Государственной администрации по вопросам прессы, публикаций, радио, кино и телевидения (SAPPRFT), которая с 2018 года находится под контролем департамента пропаганды КПК. Контролирующие органы выдвигают ряд требований к продуктам для их показа в КНР. Строго запрещаются любые фильмы, выставляющие в дурном свете какие-либо моменты китайской истории, дискредитирующие КПК или отдельных её деятелей, а также показывающие войны после 1949 года (чтобы не портить отношения с другими государствами).

Китайская цензура зачастую не пропускает картины (или заставляет вырезать отдельные моменты), содержащие насилие, жестокость и сцены сексуального характера (в особенности это касается нетрадиционных половых отношений, например, в фильме тайваньского режиссёра Энга Ли  «Горбатая гора» 2005 года). За излишнюю жестокость в 2016 году к показу в КНР был не допущен фильм «Дэдпул», а в 2013 году прямо в день начала проката отменили показ ленты Квентина Тарантино «Джанго освобождённый» (ранее его фильмы также не показывались на территории КНР).

По отдельным вопросам SAPPRFT периодически прибегает к помощи ряда других органов, занимающихся вопросами государственной безопасности в Китае (МГБ, МИД, Минюст и т. д.). А это значительно затягивает и без того длинную процедуру принятия решения. В частности, компания Warner Bros почти полгода не могла получить разрешение на показ фильма «Безумно богатые азиаты». Кроме того, иногда отказ в прокате импортной киноленты может быть вызван излишней осторожностью отдельных чиновников-карьеристов или же позицией слишком ярых сторонников коммунистической идеологии.

Таким образом, можно с уверенностью говорить, что ни у одной зарубежной кинокомпании нет гарантий, что её новая лента попадёт в число 34 счастливчиков, оказавшихся в китайском прокате. Популярные фильмы, не вошедшие в этот список, но при этом отвечающие требованиям цензуры, могут быть показаны в Китае через механизм выкупа. Китайская компания приобретает у производителя за оговоренную сумму права на показ его продукции на территории КНР и, соответственно, забирает себе весь доход. Цена выкупа редко бывает высокой. Например, за фильм «Обитель зла» (2002) китайский дистрибьютор Leomus Pictures заплатил 7 млн долларов. В целом в такой ситуации прибыль зарубежной кинокомпании сокращается в разы, однако это для неё всё равно лучше, чем вообще ничего не заработать в Поднебесной.

Несмотря на создаваемые руководством КНР достаточно некомфортные условия, «титаны» мировой киноиндустрии, соглашаясь едва ли не на любые условия, продолжают острую борьбу за быстро растущий китайский рынок. По совокупному объёму кассовых сборов он уже несколько лет является одним из крупнейших в мире. В 2017 году по этому показателю он уступил только Соединённым Штатам (США — 10,24 млрд долларов, Китай — 8,42 млрд), а по итогам первого квартала 2018 года и вовсе обошёл американцев. И даже то, что отдельные специалисты в этой индустрии, например кинокритик Раймонд Чжоу, указывают на нецеленаправленное завышение китайской стороной этого показателя из-за махинаций некоторых фирм, не отменяет того факта, что китайский рынок является одним из самых лакомых кусочков для большинства мировых кинокомпаний. Фактически все эксперты схожи во мнении, что в самое ближайшее время он обгонит по кассовым сборам весь рынок Северной Америки. В пользу этого говорят масштабы (почти 1,4 млрд человек) и общая тенденция роста доходов населения Китая.

В 2017 году четыре из пяти наиболее кассовых фильма Голливуда получили максимальную прибыль в КНР: «Форсаж 8» (392,8 млн долларов), «Трансформеры: Последний рыцарь» (228,8 млн долларов), «Пираты Карибского моря: Мертвецы не рассказывают сказки» (172,3 млн долларов), «Конг: Остров черепа» (168,2 млн долларов).

Выгодное сотрудничество с Голливудом

Обострившаяся конкуренция между ведущими западными кинокомпаниями за место под китайским солнцем успешно используется руководством Поднебесной для повышения её международного имиджа.

В частности, SAPPRFT гораздо более охотно выдает лицензии фильмам, в которых играют китайские актёры, появляются сцены городов Китая, используются новейшие китайские технологии и т. д. В том числе и этим обусловлено появление малоизвестных за рубежом китайских кинозвёзд на вторых ролях популярных мировых блокбастеров.

Например, китайская актриса Ли Бинбин сыграла в фильме «Трансформеры. Эпоха истребления», основная часть съёмок которого проходила в Гонконге. Энджела Енг Винг была пилотом истребителя в боевике «Миссии невыполнима 3», а в «Гравитации» китайские астронавты спасают американских коллег.


Герои «Дня Независимости: Возрождение» пользуются китайским мессенджером QQ, а Роберт Дауни — младший в «Капитан Америка 3» — китайским мобильным телефоном Vivo. 

Этот процесс также связан и с усилением в Голливуде позиций китайского капитала. Бизнесмены из Поднебесной достаточно охотно инвестируют в американскую киноиндустрию.

Например, контрольный пакет акций одной из известнейших голливудских кинокомпаний Legendary Entertainment, выпустившей такие знаменитые картины, как: «Гроза муравьев», «300 спартанцев: Расцвет империи» и «Дракула», был приобретён за 3,5 млрд долларов китайской компанией Dalian Wanda Group, принадлежащей богатейшему человеку этой страны Ван Цзяньлиню.

Особый интерес вызывает и деятельность китайской компании Alibaba Pictures, вложившейся в пятую и шестую части фильма «Миссия невыполнима» и «Стартрек: Бесконечность». Государственная корпорация China Film инвестировала в седьмую и восьмую серии полюбившейся зрителям картины «Форсаж», а также в долгожданный многими геймерами фильм «Варкрафт». Ещё одна крупная китайская фирма LeTV открыла несколько своих офисов в Лос-Анджелесе.

Таким образом, сотрудничеством с ведущими мировыми кинокомпаниями и жёсткими правительственными мерами КНР старается повысить свой имидж за рубежом.

Кому нужно китайское кино?

КНР также продвигает на мировой рынок и продукцию собственной киноиндустрии. Благодаря щедрым инвестициям и поддержке властей страны, в последние годы она активно развивается.

В начале XXI века 28 из 60 наиболее кассовых неанглоязычных фильмов произведены в Китае, причём 8 из них находятся в первой десятке этого списка (российские фильмы в топ-60 не попали). Обращает на себя внимание и то, что большая их часть выпущена в 2015–2018 годах. А это является неоспоримым доказательством быстрого роста киноиндустрии Поднебесной.


Однако, несмотря на прогресс в развитии этой сферы, успешность китайского кино в качестве механизма «мягкой», а уж тем более «острой» силы вызывает большие вопросы. Львиную долю своих доходов китайские кинокомпании получают на внутреннем рынке, в то время как за рубежом их продукция редко пользуется большим спросом.

Вполне логично предположить, что китайское кино должно удачно продаваться в близкой в культурном и языковом плане Юго-Восточной Азии. Однако на практике ситуация обстоит отнюдь не так. Например, в соседней Малайзии, более 20 % населения которой составляют этнические ханьцы, в 2018 году ни один китайский фильм не вошёл в топ-20 рейтинга кинопроката. Аналогичным образом ситуация обстоит в Индонезии, на Филиппинах и в Южной Корее (в КНДР зарубежные ленты запрещены к показу). В этих странах полностью доминируют Голливуд и местные кинофильмы. В коммунистическом Вьетнаме всё могло бы быть гораздо лучше, если бы не конфликт в Южно-Китайском море.

Из-за сложных политических отношений многие кассовые китайские фильмы, особенно те, что посвящены армии «северного соседа» («Операция в Красном море»), не попадают в прокат из-за цензуры. При этом комментарии и посты в социальных сетях дают основания предположить, что китайские картины всё же вызывают интерес у части населения государства.


Сильное экономическое влияние КНР в постсоветской Центральной Азии также не особенно способствует углублению сотрудничества в сфере кинематографа. Как правило, знания жителей региона о китайском кино ограничиваются фильмами с Джеки Чаном и Брюсом Ли. Китайские новинки попадают в прокат в центральноазиатских республиках крайне редко и не пользуются здесь особой популярностью у зрителей.

В 2018 году начались съёмки первого совместного кинопроекта Китая и Казахстана — «Композитор», рассказывающего о дружбе известного китайского музыканта Сянь Синхая и казахстанского композитора Бахытжана Байкадамова. Показ ленты в кинотеатрах состоится в первой половине 2019 года.

В рамках инициативы «Экономического пояса Шёлкового пути» также планируется создание китайско-узбекской картины, посвящённой тематике этого исторического торгового маршрута. Однако в данном случае говорить о какой-то конкретике пока преждевременно.

В целом же даже гипотетическая успешность данных лент в прокате кардинально не изменит ситуацию. Можно с уверенностью говорить, что этот элемент китайской «мягкой силы» в регионе пока не работает.

Несмотря на красивые заявления министра культуры РФ Владимира Мединского, не пользуется особой популярностью китайское кино и на российском рынке. За последние 10 лет единственным более-менее успешным китайским фильмом в отечественном прокате стал боевик «Доспехи Бога 3: Миссия Зодиак» с Джеки Чаном в главной роли, собравший в РФ около 7 млн долларов (совокупный кассовый сбор — 170 млн). Причём это явно обусловлено популярностью актёра, выступившего в данном случае ещё и режиссёром. Остальные же фильмы из Китая по кассовым сборам остались далеко позади.

Встает вопрос: с чем же всё-таки связана непопулярность китайского кино в мире в целом и на постсоветском пространстве в частности? Здесь явно можно выделить несколько причин:

  • крайне сложно выдержать конкуренцию с Голливудом;
  • значительные культурные различия между Китаем и большинством стран мира, соответственно, и разные интересы внутренней и внешней аудитории;
  • стереотипы о КНР;
  • идеологизированность китайского кино;
  • многие страны не хотят распространения у себя китайской пропаганды, опасаясь её тлетворного влияния на население;
  • бюрократия.

***

1. Рынок кинематографа в КНР растёт невероятно быстрыми темпами, заставляя крупнейшие мировые кинокомпании конкурировать за место под китайским солнцем, подстраиваясь под далеко не самые удобные условия, выдвигаемые властями этой страны. Используя ограничительные механизмы, руководство Поднебесной поддерживает местную киноиндустрию, защищает внутреннюю аудиторию от влияния западной пропаганды и нежелательного контента, а также вынуждает голливудские фирмы продвигать интересы Китая за рубежом.

2. Взаимодействие с ведущими западными кинокомпаниями и продвижение через них своих интересов является для Китая более успешным механизмом реализации «мягкой силы», нежели собственный кинематограф.

3. Китайское кино в настоящий момент не пользуется особым спросом за рубежом и по большей части ориентировано на внутреннюю аудиторию.

4. Китайский опыт реализации «мягкой силы» слабо подходит для России. Учитывая несущественные, по сравнению с КНР, масштабы внутреннего рынка, РФ не в состоянии оказывать такое же мощное влияние на «титанов» мировой киноиндустрии, заставляя их действовать в своих интересах. Кроме того, наивно полагать, что в нынешних реалиях информационной войны между Россией и Западом голливудские компании согласятся создавать в мире позитивный имидж РФ, скорее, наоборот. Опыт же Китая по продвижению собственного кинопродукта, с позиции автора, не особо успешен и не должен являться образцом для России. Гораздо лучшими примерами служат США, Япония и страны Западной Европы.  Единственное, что российским властям было бы целесообразно позаимствовать у восточных соседей, — введение определённых цензурных ограничений на иностранные кинокартины, в особенности те, которые представляют нашу страну в дурном свете.