Демография и семейные ценности — практически одно и то же. А семейные ценности сейчас стали объектом открытых нападок. Об этом речь в интервью с председателем постоянной комиссии по образованию, культуре и науке Палаты представителей Национального собрания Беларуси Игорем Марзалюком.

— Игорь Александрович, в советском прошлом, конечно, не всё было позитивно, но тогда было много песен именно о семье. Уже не все помнят такой шлягер «На седьмом этаже». Там и такие строки есть: «Там сын наш. Ты в нём повторилась…» А сейчас песни в общем-то редко так просто и так ёмко поэтизируют именно семью. «Любовь — это условный рефлекс» — дословная цитата одного из хитов наших дней. Сюжет у песен нынче простой — призыв к половому акту. А потом как бы ничего и нет: ни семьи, ни детей. Где плоды любви-то? Какая-то неполноценность...

— Не так давно я изучал социологические данные за 2017 год одного из солидных аналитических центров Беларуси. Приятно удивило, что среди молодёжи, а как раз на неё такие песни и рассчитаны, на первом месте в иерархии ценностей семья. Более 70% парней и девушек мечтают создать семью. Правда, быть хорошими дочерьми и сыновьями из них хочет только 21%.

— Так это нормально для молодёжи.

— Юношеский максимализм, скажем так. Но вернёмся к семье. Борцов за гендерное равенство, конечно, разочаровывает, что все наши основные социологические структуры констатируют: во всех возрастных группах, несмотря на определённую волну в интернете, фильмах, песнях и так далее, семья в приоритете. Причём это семья традиционная. Нас абсолютно справедливо обвиняют в том, что белорусский народ очень консервативен, патриархален слишком. Но для меня это не матерные слова. Это нормально.

Я считаю, что здесь, конечно, есть очень важный нюанс. Вроде бы у нас очень хорошая молодёжная политика, есть возможности для саморазвития. Но и государство, и заинтересованные активисты должны подумать вот ещё о чём. Должен быть, как в советское время, очень чёткий социальный заказ на уровне массовой культуры, как это есть и было у американцев. Их модель воспитания человека, как это ни парадоксально, до боли похожа на советскую. Есть у них образы позитивных героев, сделанные под заказ определённых государственных структур. Это образы позитивного, стандартного, не девиантного поведения.

Вот что меня умиляет во французском кинематографе, так это то, что в фильмах отдельных режиссёров героем является бандит, убийца. Он там очень симпатичный. Именно девиантное поведение, асоциальное. Отрицание морального стандарта. Всё это очень плохо… Чувствую, некоторые уже кипят в комментариях к интервью. Но вот такая у меня точка зрения.

Мы, слава Богу, не живём в ситуации постмодерна с мозаичностью, с сегментизацией классического знания и профанированием естественных норм. К сожалению, многие соседние страны именно в таких условиях и живут. Считается, что всё относительно, что любое суждение, даже самое отвратительное, достойно обсуждения. Да. Именно в такой «дивный» мир все сейчас стремятся. Отрицается то, что никогда не отрицалось классической европейской матрицей. Любой европеец, будь он католик, протестант или православный, до недавнего времени знал, что мир — это, кроме всего прочего, поступательное движение. Есть начало и конец истории.

В модели эпохи Просвещения со всем её атеизмом было и кое-что интересное. Было понимание прогресса, в том числе и прогресса человеческой личности. Что такое история по Гегелю? Это восхождение ко всё более высоким степеням свободы. Но свободой же здесь считается не вседозволенность, не возможность размахивать гениталиями на центральной площади... А нам сейчас заявляют, что понятие прекрасного относительно. Прекрасным может быть всё. В результате появляется искусство, которое искусством по определению назвать нельзя.

Я в этом плане страшный регрессант. Не считаю, что если кто-то мастурбирует на холст, то это картина. Люблю символизм, но качественный, настоящий, а не какую-то параноидальную шизофрению под наркотиками. А почему такое появляется в искусстве?

Первая и Вторая мировые войны подорвали веру человека в способности разума рационально обустраивать эту жизнь.

С другой стороны, изменилась структура капитализма. Вместо фордовской модели появляются транснациональные корпорации.

Далее. Образование становится ситуативным. Раньше университетское образование в Европе должно было давать не только знания по специальности, но воспитывать гражданина патриота. Человек, который учился в университете, понимал, что будет представителем элиты: производственной, административной, интеллектуальной. А сейчас мозаичность. С учётом того, что уничтожается традиционная христианская религиозность, говорится об относительности абсолютных ценностей. Заявляется, что любовь — это набор феромонов, что по сути мы такие же животные, как все остальные. Говорится о технике секса… Конечно, сексуальный акт — это нормально, это естественный элемент отношений, во время которого происходит великое таинство. Рождается новая жизнь, если всё получается.

Но мы видим расчеловечивание человека. Это всё уже было в позднем Риме. Как историк, я это вижу очень хорошо. Общество разрушается не из-за экономических трудностей, а из-за падения морали. У Калигулы был любимый анекдот: «Честный римлянин». Он говорил эту фразу, и все начинали смеяться. Максимой Древнего Рима было: vita brevis, patria aeterna — жизнь коротка, Родина вечна. В поздний период Рима стала продвигаться идея, что родина там, где лучше. И сейчас это тоже назойливо внушается, особенно молодёжи. То есть патриотизм подлежит осмеянию.

А давайте вспомним Сократа. Несмотря на все моменты, во-первых, он свято чтил семейные узы, а во-вторых, считал себя гражданином и патриотом своего полиса. И Сократ, и Диоген, который валялся в бочке, когда было нужно, брали оружие и воевали за свою родину.

— Мы от темы семьи ушли…

— Да, да. Я клоню к тому, что есть какие-то фундаментальные ценности, которые не подлежат профанации и осмеянию. Они священны. Это данность. Семья во всей христианской традиции была важнейшей фундаментальной ценностью. Кстати, фраза о том, что семья — основная ячейка общества, принадлежит Аристотелю. Это я для тех говорю, кто «аристотелев» не читал...

Дело в том, что общество потребления отличается клиповым мышлением. Поэтому людьми проще манипулировать. Намного труднее с человеком, который думает, понимает смыслы и контексты. Для такого человека есть такие поступки, на которые он никогда не пойдёт, сколько бы ему ни заплатили. Вот это сейчас вымывается. Поэтому нам необходима продуманная и нормальная система агитации и пропаганды, не побоюсь таких слов. Любая масскультура, кроме какой-то своей примитивности и опереточности, формирует устойчивые стереотипы успешности/неуспешности. Когда человек уже сложился, то может над этим посмеяться, а вот в 14 лет восприимчив к этому воздействию масскультуры. Причём она создаёт иллюзию свободы выбора. Американцы — гениальные иллюзионисты на самом деле. Не обязательно, чтобы, извините, промывать мозги, сажать людей за парты. Хотя и школьная социализация очень важна.

Человек вообще может не знать историю мира, не ориентироваться в материках и океанах, но какие-то вещи у него в сознании и душе будут просто как матрица. Он будет стоять навытяжку у родного флага. Этому у США нужно поучиться. Хотя у нас в СССР тоже была неплохая система воспитания. Это вот то, о чём вы сказали. Песни. Это очень важно. Я не призываю к тому, чтобы эстрадным исполнителям выкручивать руки. Но 4–5 песен таких должно быть. В конце концов, можно подобрать нормальные тексты и заплатить исполнителям, чтобы пели это. Нужен заказ на то, какой мы хотим видеть молодёжь. Дело в системе ценностных ориентиров и преемственности культурных традиций. Самое страшное, когда культурные смыслы теряются, когда 16-летние не понимают ключевых кодовых фраз типа «Деньги утром — днём стулья».

Есть какие-то вещи, которые должны пронизывать социум сверху донизу. Есть вещи, которые нельзя допускать.

Вы знаете, когда я переключаю каналы в кабельном ТВ и натыкаюсь на любой музыкальный, то, как правило, не могу это смотреть.

— Ну да. Там такие клипы обычно с девушками. Для солдат срочной службы подойдёт.

— Да. Там, где не хватает доступных продажных женщин, такие каналы актуальны. Но, думаю, это не солдаты-срочники, а заключённые на длительных сроках...

Вот мы с вами смеёмся, а эти клипы смотрят и эту музыку слушают не взрослые люди. Тинейджеры. Девочки и мальчики в 14 лет. А что в этих клипах? Там и текстов-то нет. Это, скорее, видео с разнообразными вариантами стриптиза. Раньше это было только в закрытых клубах. По сути, агрессивно пропагандируют две несовместимые вещи: унижение мужчины через сексизм и распущенность, возведённая в культ. То есть получается, что домогательство со стороны мужчин — это страшный грех. С другой стороны, пропагандируется даже не свободная любовь, а соитие самых разных людей, скажем мягко. Осталось только легализовать зоофилию.

А нам же говорят постмодернисты, что нет нормы, нет естественной формы союза мужчины и женщины. Нет даже половой принадлежности. Я всю жизнь думал, что есть, и как-то даже это видно при рождении человека. Оказывается, я страшный тоталитарист, потому что воспитывал своего сына, исходя из мужских стереотипов. Он должен быть защитником, открывать двери перед девушкой. Оказывается же, я ретроград...

Вы посмотрите, что произошло во Франции с однополыми браками.

— Кстати, там были массовые протесты. Большинство не поддержало такой закон.

— Так я к этому и подвожу. Но закон там всё равно приняли при президенте, который первым ввёл в Елисейский дворец не жену, а любовницу.

— Вы имеете в виду Олланда. Так его партия потом заставила жениться, и он обещал. Хотя нет точных данных, довёл ли он дело «до загса».

— И это о многом говорит. А самое главное, что он же всё-таки продавил этот закон. После принятия канал «Евроньюс» радостно показывал кучку гей-активистов, которые рукоплескали этому. Но когда возмущённые толпы, огромное число людей организовали протесты, то оказалось, что это фашисты идут маршем. Так их преподнесли определённые СМИ. Хотя эти люди защищали священные вещи.

А сейчас я вообще скажу страшную вещь. Я согласен с традиционной психиатрией насчёт того, что гомосексуализм — это девиантная форма поведения. Это аномалия. Это надо лечить.

Я, конечно, против какой-то сегрегации и других подобных вещей. Но в нормальном обществе человек имеет полное право культивировать то, что ему дорого и традиционно. Когда ценности маргинальных сообществ становятся мерилом толерантности, то это ненормально. Меньшинство не имеет права диктовать большинству вообще, а тем более диктовать, как воспитывать сына или дочь. Уж тем более никто не вправе вводить какой-то секс-просвет. У нас в Беларуси уже была попытка внедрять такое в одной гимназии. И вот домой пришёл мальчик 12-летний, чистый, как слеза, и спросил маму, что, мол, как это, разве нужно мне заниматься каждый день мастурбацией. Мама чуть в обморок не рухнула, расспросила его. Оказалось, что им в класс приносили макет полового органа и так далее... Всё это дело свернули, конечно.

А почему этот эксперимент в школе вообще начали? А потому что у нас есть такой минус — комплекс культурной неполноценности, и мы начинаем вводить то, что нам навязывают более «развитые». Я не считаю необходимым менять законодательство в сторону всей этой гендерной теме и в угоду каким-то дядям со стороны. Понимаю, что есть законы, которые необходимо принять, чтобы нормально развивалась экономика. Но для чего разрушать семейные ценности? Чтобы просто кому-то понравиться?

Семья — это самое сложное. Если человеку удалось создать семью, то это о многом говорит. Сложно же всё время жить вместе.

— Есть такой анекдот: «Передай мне соль, дорогая, и вообще ты мне всю жизнь испортила!»

— Ну ладно уже. Не надо так краски сгущать.

— Вот вы говорите о фундаментальных ценностях и так далее. А сейчас в ответ такой позиции придуман следующий нарратив. Мы вас не обидим с вашими ценностями. Давайте создадим общество, дружественное ко всем. И к православным, и к геям, и к феминисткам…

— Такого общества не может быть. Это такая же химера, как коммунизм. Не хочу никого обидеть. Если уничтожить традиционную мораль, церковь и промывать людям мозги в традициях агрессивного атеизма, то, может быть, такое общество и создадут. Может быть, в нём человек, который ничего не знает о прошлом, будет чувствовать себя комфортно. Не знаю.

Но дело в том, что я не могу быть дружественным ко всем. Я христианин. Есть понятие грех. Для меня ЛГБТ — это содомиты.

— При этом человека нужно любить, но грех его обличать?

— Конечно, я буду молиться за гея, чтобы он исправился. Но я не соглашусь с тем, когда мне его грех предложат в качестве мерила добра и зла.

Общество, как пафосно говорят на Западе, — это ценности. Постоянно с трибун заявляют, что если кто-то не разделяет какие-то ценности, то никогда не войдёт в Евросоюз. А я отвечу на это следующее. Чтобы быть европейцем, не нужно входить в ЕС и разделять ценности, которые были антиевропейскими на протяжении десятилетий. Есть вещи, которые невозможно вырвать из культурного контекста ни белоруса, ни поляка, ни датчанина. Это традиции христианства, высокого искусства, академической учёности.

Кстати, эти борцы за ЛГБТ и прочее считают, что христианские ценности тормозят научно-технический прогресс. Так вот. Без христианства прогресс был бы невозможен в том формате, в котором он есть. Хотя в нём, конечно, есть и отрицательные стороны.

Борцам за гендер нужно понять, что христианин воспринимает мир в качестве лаборатории. Мир дан ему для совершенствования, для переустройства. Не для разрушения. А нам же как раз и предлагают разрушить семью.