В Евразийском экономическом союзе уже давно обсуждают запуск каких-нибудь совместных проектов, которые бы могли стать примерами и драйверами интеграции; создание цепочек добавленной стоимости на пространстве союза — это, как говорится, история с бородой. Есть и новые предложения. Например, министр по интеграции и макроэкономике Евразийской экономической комиссии Сергей Глазьев предложил ввести на пространстве ЕАЭС налог на валютообменные операции.

Но все эти вопросы так или иначе упираются в один нюанс: всё-таки Евразийский экономический союз — это союз не пяти государств, а четырёх и одного. То есть четыре страны хотят от одной Российской Федерации доступа к рынку и дешёвых ресурсов, преференций и финансовой поддержки. В принципе, это и логично, ведь масштабы соответствующие: российский ВВП кратно превышает суммарный ВВП других государств-членов ЕАЭС. Мировая эпидемиологическая ситуация и последнее заявление Владимира Путина, что надо спешить не торопясь, прозвучавшее в ответ на реплику Александра Лукашенко, который призвал ускориться в нынешних условиях и решить проблему с энергоресурсами, говорят о том, что, скорее всего, вялотекущий формат в ЕАЭС сохранит свой статус-кво. Тем более Европейский союз — тот пример, на который мы ориентировались, — в кризисной ситуации показал себя не с лучшей стороны.

Поэтому, наверное, надо привыкнуть жить в такой ситуации. А рецепт остаётся один, он универсальный: экономика должна опережать политические приоритеты. Ключевой вопрос, который, к сожалению, решается только на словах: интеграция должна идти снизу. То есть национальный бизнес должен быть заинтересован в интеграции, ему не должны спускать какие-то интеграционные проекты. Показательный здесь пример — Союзное государство. В нём созданы многие институты, есть совместный бюджет, но, к сожалению, до сих пор нет ответа на вопрос: а что мы получили в результате многих сотен миллионов инвестиций? До сих пор нельзя понять, где эта союзная собственность, которая создавалась более двадцати лет, которая не просто в каких-то умах присутствует, а приносит своим инвесторам дивиденды? Союзное государство до сих пор живёт за счёт взносов России и Беларуси из бюджетов, а изначально надо было идти по другому пути: не создавать наднациональные органы, потому что к этому была не готова элита (Беларуси в первую очередь), а ставить впереди экономику. То есть всё-таки надо было создавать союзную собственность, которая бы приносила дивиденды своим учредителям, в данном случае двум государствам. Да, мы создали единый рынок, тесно сотрудничаем в гуманитарной и социальной сферах. Но, к сожалению, нам не удалось превратить совместные экономические программы в источники финансов — они так и остались на бумаге.

Путём Союзного государства, хоть это и негативный пример, идёт и Евразийский экономический союз. И сейчас вопросов больше, чем ответов: какие проекты строить — новые или дублирующие национальные, как относиться к конкурентам и так далее. И каждый лидер и правительство ориентируются, как сейчас это происходит в Евросоюзе, на собственный электорат. Прежде чем принимать какие-то важные решения, надо определиться в классических целях: что мы строим и чего добиваемся. Тот формат, который держался в уме учредителей ЕАЭС и стран, которые присоединились к союзу позже, всё-таки, если говорить честно, был ориентирован на доступ к энергоресурсам Российской Федерации.