Чем ближе к возможной развязке подходит сюжет из союзной жизни под названием «Дорожные карты», тем чаще слышны разговоры о конфликте интересов. У высших госорганов это глобальные вопросы, у бизнеса, как правило, более приземлённые.

И здесь нужно чётко понимать, что в некоторых сферах передел рынка и введение квот возможны, а в других — нет. Например, минский источник из сферы медицинских услуг на вопрос от СОНАР-2050 на эту тему ответил с юмором: «Это раньше можно было поделить хутора, а сейчас только конкурентная борьба».

Это можно понять, если речь идёт о рынке, где трудно измерить объём оказанной услуги и множество относительно мелких игроков, у которых нет интереса сбиваться в крупные группы для договоров с такими же группами в союзной стране. Такой рынок способствует договорённостям только национальных регуляторов. Либо они могут согласиться, что каждой из стран нужно создавать более благоприятные условия для ряда направлений, которые у этой страны имеют большие перспективы, нежели у соседа. Негативный момент здесь — возможное недовольство тех игроков рынка, которые в данной стране окажутся вне перспективного сектора.

Когда речь идёт о важных отраслях, которые контролирует государство или крупный капитал, договариваться проще, так как это более управляемые сферы. Препятствием к достижению консенсуса могут быть высокая цена вопроса и его стратегический характер.

Например, периодически возникает тема цен на сахар. У российских производителей себестоимость объективно ниже, чем у белорусских. Соответственно, продукт из РФ без проблем завоёвывает полки в магазинах Беларуси. Пока что власти могут защищаться от этого временным введением нижнего порога цен — раз в три месяца. Таких временных «ограничений» было уже несколько, и они не являются решением проблемы, а только «таблеткой» для снятия боли, чтобы можно было дойти до врача для настоящего лечения.

Концерн «Белгоспищепром», куда входят все четыре белорусских производителя сахара, с августа перестал поставлять продукт на российский рынок. Бесполезно конкурировать в «родных стенах» производителя, у которого себестоимость ниже. В январе 2019 года средняя цена за тонну сахара на российском рынке была 560 долларов, в июле её опустили до 300 долларов. Затем она стала 266–270 долларов. Для белорусов это ниже себестоимости, а россиянам ещё нормально.

Так что здесь, с одной стороны, белорусским поставщикам нужно придумать какой-то уникальный продукт. С другой, стороны могут договориться о квотах с учётом того, что в целом годовой экспортный потенциал сахарной промышленности Беларуси — 200 тыс. тонн. Квоты не убьют конкуренцию. Они просто дадут возможность найти более дорогому белорусскому сахару свою небольшую нишу в России. Можно сыграть на репутации качественного белорусского продукта.

Так же и дешёвый российский сахар найдёт своего покупателя в Беларуси. Сети могут выставлять его в тех точках, вокруг которых живут покупатели беднее или где существует большая конкуренция между магазинами.

Ещё проще разделять рынки в тех сферах, где продукт разноплановый, а не однородный, как сахар. Яркий пример — машиностроение. Если МЗКТ производит свои уникальные тягачи, то не стоит всеми силами стараться их заместить новым производством в России. Но тогда МАЗу не надо входить в ту линейку военных грузовиков, где у завода нет опыта и КамАЗ справляется лучше. Что же касается гражданской сферы, то здесь, с одной стороны, должна сохраняться здоровая конкуренция. С другой — на внешних рынках можно работать вместе. Особенно в тех странах, где большая потребность в таком продукте.