Политизация языкового вопроса — метод совсем не новый. Как
правило, технология заключается в обострении противостояния носителей одного
языка с другими или даже изначально искусственном создании такого противостояния.
Те земли, которые составляют территорию Республики
Беларусь, имеют непростую языковую историю. Были времена доминирования
польского, русского, были волны белорусизаций…
Сейчас по разным причинам мы имеем ситуацию официального
билингвизма. Белорусский и русский имеют государственный статус, но
используются неравномерно, что, в общем-то, неудивительно. Никогда в
билингвистическом обществе не будет так, что вдруг все жители страны поделятся
ровно наполовину: для одних родным будет русский, для других — белорусский.
Никогда не получится, чтобы писатели каждый день создавали равный объём
художественного текста на обоих языках и т. д. На мой субъективный взгляд, в
этом нет никакой необходимости. Мне смешно, когда люди требуют от властей,
чтобы любая кнопочка сложного общественного механизма с его многочисленными
институтами после нажатия выдавала одну и ту же картинку и на русском, и на
белорусском. Такие люди напоминают мне одного деда-чудака. Он требовал, чтобы к
мемориальным доскам в честь героев Великой Отечественной войны и к памятникам в их честь возлагали
равное количество цветов и чтоб венки были одинаковыми. Подобный механический
подход к справедливости полностью перечёркивает суть этой самой идеи справедливости.
Хорошо, что пока приверженцев этой концепции равного объёма не так много. Но
она хотя бы про двуязычие. Есть немало течений, которые хотят избавиться от
русского вообще.
Существуют те, кого уже успели окрестить «языковыми
инспекторами». Кто в теме, знает имя самого активного из них. Он любит бомбить
своими письмами самых разных адресатов, подкрепляя эпистолярный жанр
SMM-активностью. Старается принудить производителей самой разной продукции
делать этикетки на белорусском. По разным причинам, в основном как раз не
политического, а утилитарного характера, дублирование на белорусском удобно не
для всех компаний. Кто-то ориентирован на экспорт, к примеру… Но главный
«инспектор» таких аргументов не любит. Ему главное — посильнее надавить на
дирекцию предприятия, чтобы было так, как хочет он. Итогом деятельности, как
правило, являются инициированные им суды, холивары и словесные перебранки в
соцсетях. Любви к белорусскому это не прибавляет, разве что у самой фанатичной
части аудитории, которая ему симпатизирует. Это и есть пример культивирования
вражды. Притом достаточно грамотный и последовательный. Ведь есть же в Беларуси
немало примеров намеренного использования белорусского языка в рекламе,
названиях брендов. Если ты так любишь «беларушчыну», хвали такие компании,
покупай их товары. Но ведь акцент именно на пламенной борьбе с русскоязычными.
Есть и другая парадигма среди нашей белорусской
интеллигенции. Аудиторией пытаются манипулировать следующим путём. Мол, почему вы
боитесь по-белорусски говорить? Ошибок опасаетесь? Слабо что ли выучить
правила? А потом добавляется главный аргумент: нужно становиться
белорусскоязычным, чтобы не быть русскоязычной периферией. И вот тут кроется
один из языковых мифов. В какой-то мере Беларусь действительно является периферией
русскоязычного мира. Да простят меня некоторые телеведущие, но идеальным их
русский не назовёшь. То интонация белорусская, то якают в слове «язык». Но так
происходит и в России. Общий уровень грамотности снижается. Люди меньше читают
и так далее. Однако есть и другие примеры. Писатель-историк Вячеслав Бондаренко
тоже работает на белорусском телевидении, и придраться к его произношению
сложно. Книги свои он пишет на русском. Издаёт в России. Невозможно сказать,
что он на русскоязычной периферии. И какой смысл таким людям переходить
полностью на белорусский? Просто как дань моде?
Другой тип движения за тотальную белорусизацию основывается
на том, что русский язык — это информационное оружие в руках зловредной
кремлёвской пропаганды. А Кремль — это, естественно, та сила, которая мечтает
поработить каждого белоруса и уничтожить белорусский язык. Это я вообще
комментировать не буду.
На их фоне выгодно смотрится движение по созданию кружков
для изучения белорусского. Я посещал несколько таких занятий. Там очень хороший
и сильный элемент лингвистического образования. Однако несмотря на то, что встречи для изучения белорусского языка приправлены большой дозой реального
просвещения, внутри интеллигентская кружковщина, о которой писал ещё
Бердяев. Это выражение я позаимствовал именно у него.
Языковая кружковщина при этом явно создаётся не просто так.
Конструируется социальная база, механизмы нетворкинга для возможных
политических действий в будущем.
Вернёмся к Бердяеву. Думаю, многим известен сборник статей
«Вехи», вышедший в начале ХХ века. Среди авторов и сам Бердяев, и другие. Вот
одна из бердяевских цитат:
«Прежде всего бросается в глаза, что отношение к философии
было так же малокультурно, как и к другим духовным ценностям: самостоятельное
значение философии отрицалось, философия подчинялась утилитарно-общественным
целям».
И вот ещё: «Интерес широких кругов интеллигенции к философии
исчерпывался потребностью в философской санкции её общественных настроений и
стремлений, которые от философской работы мысли не колеблются и не
переоцениваются, остаются незыблемыми, как догматы. Интеллигенцию не интересует
вопрос, истинна или ложна, например, теория знания Маха, её интересует лишь то,
благоприятна или нет эта теория идее социализма, послужит ли она благу и интересам
пролетариата; её интересует не то, возможна ли метафизика и существуют ли
метафизические истины, а то лишь, не повредит ли метафизика интересам народа,
не отвлечёт ли от борьбы с самодержавием и от служения пролетариату.
Интеллигенция готова принять на веру всякую философию под тем условием, чтобы
она санкционировала её социальные идеалы, и без критики отвергнет всякую, самую
глубокую и истинную философию...».
Эти слова актуальны и сейчас. И когда мы говорим именно о
языковых вопросах, то в цитатах слово «философия» можно заменить на «филология»
или даже на «лингвистика», «языкознание».
Мне повезло в университете с прекрасными
преподавателями-лингвистами. В этом тексте хотел бы упомянуть Валентину
Тимофеевну Знаменскую. Она учила нас, что невозможно заставить семью, общину
или отдельно взятого человека в бытовом общении перейти с одного языка на
другой. Так было с белорусской речью под поляками. Сейчас сложилась ситуация,
когда в стране много русскоязычных. Можно долго спорить, почему это произошло.
Но это факт. Я считаю, что в этой ситуации не стоит отказываться от
белорусского. Он может занять свои ниши. Например, большие перспективы у «мовы»
в качестве языка торжественных мероприятий и богослужений, языка поэзии,
популярной музыки и т. д. Но всё-таки научные знания по математике и физике
удобнее передавать и хранить на русском. Таким образом мы имеем прямой доступ к
гораздо большему объёму информации по этим стратегически важным научным
дисциплинам. И это только один пример.
Лингвистическая карта мира явно свидетельствует о том, что
есть 10–15 доминирующих языковых пространств. В наследство от предков нам
досталось бесплатное подключение к одному из них — русскому. Откажемся, и надо
будет подключаться к другому, а это потребует колоссальных усилий и финансовых
затрат.
Желание отсоединиться от такого пространства иногда выдаёт
комплекс неполноценности. Мол, вот мы вам сейчас всем докажем, что наш язык
самый крутой. Да не надо ничего доказывать. Надо просто жить и творить. Тогда и
не будет у нас никакой культурно-языковой периферии. Любопытный факт из жизни:
певец Сергей Михалок, который топит сейчас за белорусизацию и майданы, сам-то
поднялся в своё время именно с помощью русского культурно-языкового
пространства...