Пока спекулянты сидели тихо в ожидании обвала-2020, активность развили леволиберальные философы. Они принялись проповедовать идею
внедрения безусловного дохода, поскольку только так якобы возможно развить
творческую суть человека — побудить креативное новое племя работников учиться,
искать себя, осваивать и создавать новые ремесла. В России и других
постсоветских странах «новое веяние с Запада» восприняли с воодушевлением и
скрытой завистью, не желая замечать совсем иную реакцию на проекты в Европе. А
там граждане не растекались от восторгов, а задавали вопросы.
Первый вопрос, который задавали не либеральные, а весьма
консервативные представители рабочего класса был простым: «Вообще что ли
никакой работы не будет? И пособий по безработице не будет? И переучивание нам
не будут оплачивать и направлять на него не станут, а скинут всех на небольшое
пособие?» Спрашивали и о другом: «А если безусловный доход обесценится из-за
инфляции? А если будут нелады с экономикой, то его отменят или урежут, а о том,
что когда-то была система социальной и трудовой защиты, не вспомнят? И почему
это сторонники такого распрекрасного новшества молчат о частичной занятости,
что измучила нашу молодёжь? Как быть с нашествием срочных контрактов? Может,
нужно сперва защитить рабочие места?»
Припоминали в обсуждении новых проектов и такую проблему, как разрушение протестантской трудовой этики из-за неустойчивости рабочих мест. Проблема эта в Германии даже нашла отражение в появлении новой поведенческой культуры anti-deutsch, антинемцев, которые сознательно не пунктуальны, умышленно склонны к халтурному выполнению обязанностей по работе, тогда как сама работа является временной.
Описывая это совсем не немецкое, согласно общим
представлениям, поведение, граждане ФРГ уточняют: нас ставят в уязвимое
положение, разрушают нашу мотивацию и лояльность к делу, которым мы занимаемся,
и хотят, чтобы мы вели себя, как прежде, а так быть не может. Бизнес не любит
замечать эту проблему. Зато любит слово «гибкость».
Понятие «гибкости» звучит красиво, современно и даже
рационально. Потому и в странах ЕАЭС есть модничающие сторонники «гибкости».
Она знакома многим, как будто бы современная идея. А вот аргументов и сомнений
по поводу безусловного дохода ни российская, ни постсоветско-евразийская
публика не слышала. До неё доходила позиция лишь одной стороны в споре —
сторонников безусловного дохода. Но никакой секретности тема не имеет.
Проявив некоторый интерес к бюджетно-долговым проблемам стран Запада, можно обнаружить, что условий для устойчивого внедрения такой ренты для обычных граждан не существует. А вот тяга финансовой элиты к пересмотру социального законодательства была велика.
2008-2019 гг. были в Европе временем наступления большого
бизнеса и неолиберальных правительств на права работников. Причина крылась в
том, что цена рабочей силы из-за завышенного курса евро, британского фунта,
валют скандинавских стран и швейцарского франка стала огромной проблемой для
экономики. «Верхи» нигде не желали
допускать девальваций, а предпочитали давить на работников через урезание их
трудовых прав и социальных гарантий.
На этом фоне и была
вдруг поднята тема безусловного дохода, которую у нас трактовали чуть ли не как
введение коммунизма на Западе. Некоторые учёные профессора-либералы даже
говорили: это все признаки развитого передового общества, тогда как в России и
других постсоветских странах царят отсталость и деградация во всём. Многие
верили в эти рассуждения.
Момент истины наступил с приходом 2020 года. За обвалом
фондового рынка последовала пандемия коронавируса, меры карантина и рост безработицы.
На Западе стремительно коллапсировала «постиндустриальная экономика». Даже в
богатых странах найти ресурсы на введение безусловного дохода стало почти нереально. Тема начала отходить на задний план: слишком многие оказались без
шанса вскоре восстановить своё положение, утратили рабочие места и доходы.
Однако эта ситуация не противоречила идее безусловного дохода, а скорее
являлась её специфическим выражением. Работа не так важна — вот, что является
основным в теории безусловного дохода. Но когда проблемы в избытке, излишней
оказывается и фантазия о массовом безусловном доходе или её воплощение примет
такие уродливые черты, что исчезнет всякое очарование.
На днях автор статьи комментировал новые меры поддержки
рабочих мест и предприятий малого и среднего бизнеса в России. Главное, что
здесь следовало сказать: это ещё не меры перезапуска экономики, таковые со
временем будут, а это меры смягчения удара новой волны глобального кризиса.
Помощь средним и малым фирмам в ключевых отраслях экономики объявлена прямой и
безвозмездной. Адресный характер этой помощи, как объявлено, будет связан с
числом сотрудников на том или ином предприятии. Размер — 12 тысяч 130 рублей на одного
человека в месяц. Понятно, что это немного, но деньги будут выделяться. Названо
условие оказания такой помощи: сохранение 90 % рабочих мест по сравнению с 1
марта 2020 года. Это правильное требование. Сейчас нужно поддержать именно
рабочие места, не дать их числу сжаться.
Такая политика поможет не только работникам, но и самим
предприятиям, в том смысле, что им легче будет позднее активизировать работу —
они сохранят кадры. Сам список подпадающих под помощь предприятий расширен;
внесены фирмы из сферы услуг. А что, если бы подход был совсем иным? Что, если бы
вместо спасения рабочих мест этого бы не делалось, а власти раздавали бы деньги
просто так, как рекомендуют это неожиданно некоторые либеральные экономисты, да
ещё и вооружились бы философией безусловного дохода? Это привело бы вовсе не к
открытию в народе творческих чакр, а к массовой деградации. Вместо
расходования денег на поддержание рабочих мест в экономике или создания их в
бюджетной сфере, где труд является общественно полезным, пусть он и не
производит материальных продуктов и не создает прибыли. Таков труд медиков и
работников системы образования, они работают на повышение эффективности всего
национального хозяйства.
Для увеличения
свободного времени у трудящихся (поможет освоению новых профессиональных сфер)
и для ограничения безработицы может применяться сокращение рабочей недели и
запрет на занятие более одной ставки одним человеком. Кризисная обстановка
в целях оздоровления экономики диктует такие решения, а не консервацию массовой
безработицы под лозунгом отказа от культа труда и установления реальности безусловного
дохода.
Понятно, что идея получать ренту выглядит соблазнительно. Но сейчас она противоречит идее общественного прогресса. Вместо решения проблем стран посредством увеличения числа работников здравоохранения и образования предлагается расходование государственных средств без прямой пользы для общества.
Третья волна глобального кризиса подтолкнула либеральных экономистов к разговорам о благе потребления. Их аргумент в пользу раздачи денег даст продажи товаров. Их аргумент в пользу безусловного потребления даст рынку постоянных покупателей. Всё это так. Однако философия либералов не знает такой ценности, как общество. Их любимица Маргарет Тэтчер говорила, что общества не существует. В реальности оно существует, и существует государство (проклятое тысячу раз неолибералами, либертарианцами), и на всякий кризис они должны отвечать решением проблем. Это означает расходование общих ресурсов не только к выгоде продавцов, но для пользы всего общественного развития. Это развитие, не только экономическое, вовсе не вымысел. Оно очень важно, а ресурсы всё ещё ограничены.