«У каждого народа, — отмечал президент Александр Лукашенко, — есть свои особенности, свои яркие черты, по
которым его узнают в мире. Есть определённые ценности, достоинства и свершения,
которые его делают тем, кто он есть. Скажите, какое самое великое достояние
нашего народа, за которое просто в ноги ему надо поклониться? Это победа над
фашизмом. Мы вместе с русским народом и другими народами пострадали больше, чем
кто-либо иной. Мы выстояли. Мы не только отстояли свою независимость, но мы
спасли человечество от нацизма и коричневой чумы».
Поэтому всякие попытки
всевозможных резонёрствующих политиков-софистов представить Великую
Отечественную войну как нечто давно прошедшее и не имеющее большого значения
для сегодняшнего времени есть не что иное, как попытки подмены отечественной
истории чуждыми историческими взглядами и концепциями, попытки лишить белорусов
и русских исторической памяти. Что такое историческая память? Историческая
память — это неотъемлемая ментальная характеристика, выражающая актуальность и
значимость информации о прошлом в её неразрывной связи с настоящим и будущим.
А теперь попробуем представить
нашего современника, скажем, сорокалетнего «среднего» русского или белоруса,
размышляющего об исторических событиях. Какие исторические ассоциации могут
возникнуть в его сознании? Какой смысловой ряд он может выстроить? В качестве
кого он может увидеть себя в отечественной истории? Это смысловые вопросы
нашего бытия. Ведь речь идёт о традициях, об исторической связи времён, а
следовательно, и о будущем. И не будет открытием сказать, что наш «средний»
соотечественник вспомнит деда-красноармейца или деда-партизана, воевавшего с
фашистами. В его памяти промелькнёт, как его принимали в пионеры, как он служил
в армии, учился в вузе или устроился на работу, создал семью.
И в этой будничной жизни каждого из нас и заключается наша
общерусскость, наш образ жизни. Именно образ жизни обыкновенного человека, который
и творил нашу общерусскую историю. И в этом плане ментальной разницы между
белорусом нашего времени и, к примеру, белорусом XVII века не существует. В
глубинах нашего народного самосознания находится один и тот же тип белоруса —
человека, кровно связанного со своей общерусской цивилизацией, со своими
алтарями и очагами, со своей родной историей.
Вот почему Великая Отечественная
война для нас явление не рыцарское, не шляхетское, а социальное, народное,
ментальное. Посмотрите: сегодня никого не удивляет, что в члены молодёжных
организаций принимают у Вечного огня. Молодые пары, вступающие в брак, освящают
свою будущую семейную жизнь опять-таки у Вечного огня. Вечный огонь — это не
только память о прошлом, но и призыв к ныне живущим: помните о своих предках,
оставайтесь верными своему единству с русским народом, любите свою родину. Вот
и выходит, что Вечный огонь Великой Отечественной войны есть в то же время и
Вечный огонь национально-освободительной борьбы белорусского народа против
польско-шляхетского угнетения в XVII веке и на территории Западной Белоруссии в
1920–1939 годах. Так незримая духовная нить связывает, казалось бы,
разрозненные исторические узелки в единую историческую судьбу белорусского и
русского народов.
Вероломное нападение
22 июня 1941 года, ровно в 4 часа, началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Используя вероломное нападение, немецко-фашистские войска захватили стратегическую инициативу и развернули стремительное наступление с массированным использованием танков и авиации. Красная армия вынуждена была отступать, а ряд крупных её группировок оказался в окружении. Вот почему от начала до конца лживы утверждения тех зарубежных и местных псевдоисториков, которые тщатся доказать, что первые месяцы войны были победным шествием гитлеровских армий, а действия советских войск — чуть ли не паническим бегством. В действительности уже в первые дни боёв обнаружилась вся несостоятельность фашистских планов и расчётов на молниеносный разгром Красной армии, на непрочность советской социально-политической системы. Да, фашистское руководство Германии исходило из того, что СССР и его вооружённые силы будут быстро разгромлены. Гитлер внушал фельдмаршалу фон Рундштедту: «Вам нужно только пнуть дверь — и всё гнилое строение рухнет». Но он глубоко просчитался.
Как отмечает английский историк
А. Кларк, Гитлер, приняв решение о нападении на СССР и предвкушая быструю и
лёгкую победу, «просмотрел один очень
важный фактор в своей оценке потенциала русских». «Теперь вермахт имел перед
собой противника совершенно иного сорта, не похожего на мягонькие нации Запада», — подчеркнул историк.
Советские воины с непоколебимой
стойкостью и самоотверженностью сражались с превосходящими силами врага, до
последней возможности защищали родные города и сёла. При невиданном в истории
человечества беззаветном мужестве и героизме наших войск под Минском,
Борисовом, Полоцком, Оршей, Витебском, Могилёвом, Гомелем, Смоленском и на
многих других участках фронта план «молниеносной» войны начал разваливаться.
Следует подчеркнуть, что провал гитлеровского «блицкрига» заключался
именно в морально-психологическом и идейном превосходстве советских людей над
фашистской идеологией агрессора. В этом состоит разительное отличие в
поведении западноевропейцев после немецкого вторжения в их страны от поведения
советского общества после вероломного нападения фашистов на нашу землю. В
частности, когда в мае 1940 года немцы вторглись во Францию и быстро преодолели
так называемую неприступную линию Мажино, то всё французское общество впало в
прострацию и морально капитулировало перед фашистами. Английский корреспондент
Александр Верт, находившийся с 3 июля 1941 года в СССР, сравнил реакцию
французского общества на немецкое вторжение во Францию в мае 1940 года с
настроениями советских людей в конце июня — августе 1941 года. О Франции он
написал так: «Вся Франция была совершенно
ошеломлена, и её быстро охватили пораженческие настроения. Миф о неприступности
линии Мажино, которым все эти годы убаюкивали французский народ, вдруг
рассыпался в прах». В отношении СССР А. Верт даёт совершенно иную оценку: «Страну охватил ужас, но к нему
примешивалось чувство национальной непокорности и опасение, что это будет
долгая, упорная и отчаянная борьба… И всё же, казалось, лишь очень немногие
думали о возможности полного военного поражения и завоевания страны немцами».
Чувство национальной непокорности
было главным в отношении советских людей к немецким захватчикам. Попавший в
плен к немцам генерал М. Н. Потапов на допросе, состоявшемся 28 сентября 1941
года, на вопрос о том, готов ли русский народ в глубине души вести войну и в
том случае, если обнаружит, что армия отступила до Урала, ответил: «Да, он будет оставаться в состоянии
моральной обороны». Немецкие солдаты, прошедшие победным маршем по многим
странам Европы, в письмах родным признавали, что советские воины сражаются так,
как ни один их противник не сражался.
Великая, Отечественная, Священная
Советские люди в массе своей
интуитивно чувствовали, что начавшаяся война с немецкими захватчиками — это не
просто традиционная война с агрессорами, а вселенская битва за человека, за
Историю. Быть или не быть истории человечества, гуманизму, или всё погрузится в
хаос антиистории, окажется во власти тьмы и насилия? Вот как стоял перед нашим
народом вопрос в этой невиданной ещё битве добра против зла, свободы против
рабства, жизни против смерти. Во многом из этого интуитивного чувства
проистекала непоколебимая решимость дать достойный отпор захватчикам и,
невзирая ни на какие жертвы, трудности и лишения, разгромить и уничтожить
фашистов. В этом великом нравственном чувстве и выражался
морально-психологический настрой наших людей в их борьбе с фашизмом. Чего,
разумеется, не могли не понимать и сами захватчики.
Характерный пример. Во время
исполнения Седьмой симфонии Д. Шостаковича 9 августа 1942 года в осаждённом
Ленинграде в филармонии, несмотря на угрозу бомбёжек и артобстрелов, были
зажжены все люстры, симфония транслировалась не только по радио, но и по
громкоговорителям городской сети, чтобы её слышали как жители блокадного
города, так и осаждавшие Ленинград немецкие войска. По признанию одного из
солдат вермахта, участвовавшего в блокаде Ленинграда и слышавшего исполнение
симфонии в своём окопе, именно тогда он и его сослуживцы поняли, что проиграли
войну, поскольку наглядно ощутили силу народа, способного преодолеть голод,
страх и даже смерть.
Важно отметить, что вероломное
нападение гитлеровцев на нашу родину привело к резкой смене акцентов в мировом
общественном мнении. Многие из тех, кто имел до этого репутацию противника
СССР, теперь демонстрировали горячие симпатии советскому народу и Красной армии. От имевших мировую известность писателей поступили приветствия:
- «С таким народом, как русский,
возможен не только союз, но и дружба» (Герберт Уэллс);
- «Я на все сто процентов
солидаризируюсь с Советским Союзом в его военном сопротивлении фашистской
агрессии» (Эрнест Хемингуэй);
- «В союзе с обоими великими
англо-саксонскими народами советский народ навсегда обезвредит нацистов» (Лион
Фейхтвангер);
- «Ничто не имеет большего значения
для либеральной и демократической Америки, чем успех России против Гитлера»
(Теодор Драйзер).
Даже ярый антисоветчик
премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль в своём выступлении 22 июня
1941 года сделал великое историческое признание: «Дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, — это дело
свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара».
Таким образом, мировое общественное мнение устами своих виднейших представителей однозначно заявляло, что советский народ ведёт Великую войну с фашизмом за свободу не только своей родины, но и всего человечества.
Но это была не только Великая
война нашего народа против иноземных захватчиков — это одновременно была и
Отечественная война. В заявлении советского правительства, которое днём 22 июня
1941 года зачитывал по радио В. М. Молотов, отмечалось, что «в своё время на поход Наполеона в Россию
наш народ ответил Отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение… то же
будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны.
Красная армия и весь народ вновь поведут победоносную Отечественную войну за
Родину, за честь, за свободу». Понятие «Отечественная война» прочно вошло в
сознание людей, и весь народ пришёл к пониманию, что началась новая
Отечественная война.
Это понимали и наиболее дальновидные интеллектуалы на Западе. Английский историк Б. Пэрс в беседе с А. Вертом сказал: «Я уже вижу, что это будет огромная отечественная война, более крупная и успешная, чем война 1812 года».
Вдумайтесь в эти слова Б. Пэрса: «Огромная отечественная война, т. е. Великая Отечественная война уже закрепилась в сознании западных интеллектуалов».
Как это ни покажется парадоксальным, но Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков объединила даже людей с противоположными политическими и идеологическими взглядами. Многие белоэмигранты, до этого ненавидевшие советскую систему, теперь стали поддерживать СССР в борьбе с гитлеровской Германией. «Эти люди понимали, что Отечество, которое они по-прежнему продолжали любить, хотя и находились в изгнании, оказалось в смертельной опасности и спасти его в тех условиях реально могла только Красная армия». Достаточно указать, что дом генерала Деникина в Париже был штаб-квартирой советской военной разведки, о чём даже помыслить не могли геббельсовские пропагандисты.
Выдающийся русский композитор С. В.
Рахманинов до изнеможения давал концерты по всем Соединённым Штатам и пересылал
деньги Сталину на помощь красноармейцам.
Говоря о Великой Отечественной
войне, надо сказать и то, что это была и священная война советского народа
против фашистов. Священная война значит спасительная, нёсшая спасение всему
человечеству. В этом плане роль СССР можно уподобить деятельности Христа по
спасению человечества от происков дьявола. Сотериологический характер Великой
Отечественной войны выражается в том, что советский народ — это
народ-праведник, когда в общенародном порыве защиты Родины и человечества
объединились атеисты и верующие. Уже 22 июня 1941 года глава Русской
православной церкви митрополит Московский и Коломенский Сергий выступил с
обращением к православным христианам, в котором говорилось: «В последние годы мы, жители России, утешали
себя надеждой, что военный пожар, охвативший едва не весь мир, не коснётся
нашей страны. Но фашизм, признающий законом только голую силу и привыкший
глумиться над высокими требованиями чести и морали, оказался и на этот раз
верным себе. Фашиствующие разбойники напали на нашу Родину. Попирая всякие
договоры и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан
уже орошает родную землю… Церковь Христова благословляет всех православных на
защиту священных границ нашей Родины. Господь нам дарует победу».
Митрополит Сергий говорит о
священных границах нашей страны, т. е. границах, которые отделяют и предохраняют
добрых, человеколюбивых советских людей от фашистской нечисти. Выдающийся
немецкий писатель Томас Манн так охарактеризовал фашистский новый порядок: «Это не государство и не социальный порядок,
это дьявольское злодейство. Война против него — это священная война человечества
против самого дьявола». И в этой священной войне всех людей доброй воли
против врагов рода человеческого роль Советского Союза была определяющей.
Красноармеец как высший тип человеческих качеств
Важно подчеркнуть, что сама
Красная армия была образцовой школой патриотического и нравственного воспитания
не только молодых людей, но и всего советского общества. Рейтинг красноармейца
по степени почёта и уважения в общественном сознании был несопоставимо выше,
чем это имело место в дореволюционные времена у солдат императорской русской
армии. Ведь солдата до революции за последнего человека считали. В общественный
сад (парк) ему вход был запрещён, в трамваях ездить было нельзя. Солдата
подвергали телесным наказаниям «ещё во
время Первой мировой войны». «Старики,
многие из которых были в прошлом солдатами царской армии, с гордостью смотрели
на своих одетых в красноармейскую форму детей и внуков и даже завидовали им».
Генерал-фельдмаршал Г. Фон Клейст
отмечал: «То, что солдаты Красной армии
продолжали сражаться в самых безнадёжных ситуациях, совершенно не заботясь о
собственной жизни, можно в значительной степени приписать храброму поведению
комиссаров. Разница между Российской императорской армией в годы Первой мировой
войны и Красной армией даже в самые первые дни германского вторжения была
просто колоссальной. Если в прошлой войне русские армии сражались как более или
менее аморфная масса, малоподвижная, лишённая индивидуальностей, то духовный
подъём, вызванный идеями коммунизма, начал сказываться уже летом 1941 года».
А генерал Г. Блюментрит,
начальник штаба 4-й армии, наступавшей на Белоруссию, писал: «Красная армия 1941–1945 гг. была гораздо более сильным противником,
чем царская армия, ибо она самоотверженно сражалась за идею».
Поэтому глубоко невежественны
современные фальсификаторы в своём понимании морального духа и человеческих
качеств красноармейцев в годы Великой Отечественной войны. Свою мамонистскую
душонку и раболепное преклонение перед Западом они пытаются перенести на воинов
Красной армии, изображая последних в виде неких недоразвитых субъектов и
антисоциальных элементов, которые боятся и ненавидят Сталина и советскую
власть и воюют с немцами только из-за своей глупости и из-под палки.
Так, писатель Владимир Войнович в своём пасквильном романе «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» изобразил советского воина маленьким, кривоногим, с красными ушами, глупым и забитым. А резонёрствующий театрал Эльдар Рязанов назвал его «нормальным народным типом, подлинно русским характером». Отличие этих «деятелей» литературы и искусства от действительно выдающегося русского писателя Алексея Толстого с его «Русским характером» как раз представляет собой отличие настоящего писателя-патриота от литературных и театральных пакостников и фальсификаторов. Последним в силу их духовной ущербности никогда не понять, что могут быть воины, которые способны на величайший героизм и самопожертвование во имя свободы своей Родины.
Знаменитый белорусский скульптор
Валентин Занкович, автор главного памятника мемориального комплекса «Хатынь», в
казематах Брестской крепости нашёл потрясающую надпись, сделанную защитниками
крепости, которая широкой общественности ещё не известна. Это лаконичные, но
обжигающиеся душу слова: «Нас было пятеро. Мы умрём за Сталина». Вот она
действительная правда о морально-психологической атмосфере советского общества
во время Великой Отечественной войны.
Не подлежит никакому сомнению,
что ментальность наших красноармейцев и немецких солдат очень отличалась.
Особенно показательна в этом плане Сталинградская битва. Отчёты военной цензуры
и отчёты НКВД показывают, что отрицательные настроения у наших воинов
составляли лишь долю процента. Другое дело немцы. Самые страшные дни для
Сталинграда ещё не наступили, ещё не понятно, кто кого победит, немцы ещё не
голодают и не мёрзнут, а находятся в гораздо лучших условиях, чем наши. А в
письмах своим близким ноют, жалуются. Основной лейтмотив немецких писем: «Мои дорогие, я очень страдаю, пострадайте
вместе со мной». Вызывают в родственниках чувство вины, просят прислать из
Германии продовольственную посылку.
Известно, что последний самолёт
из Сталинграда вывез немецкую почту, когда армия Паулюса уже была разгромлена.
Из этих писем министерство пропаганды Геббельса собиралось выпустить сборник
для поднятия морального духа армии и гражданского населения Германии, показать, каковы «наши герои». «Но настроение
подавляющего большинства авторов было настолько упадническим, что эта затея
провалилась. Даже двух процентов не набрали писем, которые бы соответствовали
этой пропагандистской задаче».
Фельдмаршал Ф. Паулюс, уже
находясь в плену, сказал советскому офицеру: «А я вот уже в плену прочитал "Как закалялась сталь" и подумал: если бы
там отчётливо представляли себе, что в Красной армии немало таких Корчагиных, в
наши расчёты были бы внесены существенные изменения».
О фальсификации истории Великой Отечественной войны
9 мая 2020 года великое событие в нашем историческом календаре — 75-летие Победы советского народа в Великой Отечественной войне над немецко-фашистскими захватчиками. В этом плане есть смысл остановиться на некоторых фальсификациях, связанных с событиями Великой Отечественной войны и советского периода отечественной истории.
Взять, к примеру, попытку
фальсификаторов заменить Великую Отечественную войну Второй мировой.
Этим они хотят не только объявить США победителем, но также поставить
знак равенства между всеми участниками данной войны. По логике фальсификаторов
бандеровцы, прибалтийские националисты, власовцы, коллаборационисты в других
странах ничем не отличаются от защитников Отечества, а поэтому их надо
примирить и забыть о фашизме. Фактически фальсификаторы предлагают забыть о той
смертельной опасности, которая грозила нашей стране, всему миру и человечеству.
Это непристойная и оскорбительная фальсификация в отношении наших народов,
сражавшихся не на жизнь, а на смерть с фашизмом.
Или вот так называемая речь
Сталина 5 мая 1941 года, которая фальсификаторами используется в качестве
свидетельства подготовки СССР к нападению на Германию. Что же было на самом
деле? Точное название данного документа звучит следующим образом: «Краткая
запись выступления на выпуске слушателей академий Красной армии 5 мая 1941
года». Этот документ был реконструирован по воспоминаниям участников встречи в
двух вариантах — русском и немецком. Русский вариант содержал несколько
фрагментов: основной текст и выступления в форме тостов. В частности, Сталин
сказал: «Проводя оборону нашей страны, мы
обязаны действовать наступательным образом. От обороны перейти к военной
политике наступательных действий». «Не надо быть военным специалистом, —
совершенно верно указывает Г. Д. Алексеева, — чтобы понять, что речь идёт о стратегии во время войны — от обороны к "наступательным действиям", а не о двух типах войн, как это трактуют некоторые
современные историки…»
Фальсификация истории Великой Отечественной войны и в более широком контексте отечественной истории ХХ века выражается в том, что в объект изучения безосновательно включаются мнения писателей и журналистов как научные факты в историческом познании, которые на самом деле существуют вне предмета исторической науки, её познавательных задач.
Так, 4 июня 1991 года в
«Комсомольской правде» было опубликовано интервью А. И. Солженицына, которое он
дал испанскому телевидению ещё в 1976 году.
В этом интервью, ссылаясь на
«данные» профессора-антисоветчика Ивана Курганова, сбежавшего в годы Великой
Отечественной войны на Запад, А. И. Солженицын утверждал, что, дескать, от
внутренней войны советского режима против своего народа с 1917 по 1959 год
страна потеряла 110 миллионов человек: 66 миллионов в результате Гражданской войны
и последующей политики советской власти, а 44 миллиона — во время Второй
мировой войны от пренебрежительного, неряшливого её ведения. Интервью было
опубликовано под названием «Размышления по поводу двух гражданских войн». Смысл
этих размышлений сводился к тому, чтобы обелить преступления фашистов и
франкистов в развязанной ими войне против республиканского правительства
Испании в 1936–1939 годах под видом приведения гротескной фальсифицированной
статистики якобы преступной политики советского руководства против своего
народа. И тем самым внедрить в умы испанцев в 1976 году и в сознание наших
граждан в 1991 году идиотскую фальсификацию, что социализм, так сказать,
страшнее фашизма. Логика здесь была та же, что и у Геббельса: чем чудовищнее
ложь, тем охотнее в неё поверят. Не случайно испанские газеты называли
Солженицына «фашистом больше, чем сам Франко».
Как правильно заметил российский историк В. Н. Земсков, все эти
измышления А. И. Солженицына и других фальсификаторов «нельзя назвать иначе, как
патологическим отклонением от магистрального направления в данной области
исторической науки». Кстати, Александр Солженицын всю свою жизнь клеветал и на
великого русского народного интеллигента Михаила Шолохова, обвиняя его в
плагиате. Причём делал это даже тогда, когда все отечественные и зарубежные
эксперты полностью разоблачили фальсификацию критиков Михаила Шолохова.
Говорил ли когда-нибудь правду Александр Солженицын? Может быть, и говорил. Но, как отмечал Пётр Чаадаев, «есть люди настолько лживые, что даже высказанная ими правда воспринимается как ложь». Именно таким и был Александр Солженицын. Поэт Степан Щипачёв назвал Солженицына «литературным власовцем». И вполне закономерно, что жители Ижевска отказались назвать улицу города именем Солженицына. Русский писатель, бывший диссидент Владимир Максимов аналогичным образом оценивал такого «либерального политика», как Владимир Жириновский: «Я часто слушаю, — писал он, — того же Жириновского. И со многим согласен. Но ведь ни одному его слову верить нельзя. Он вас предаст всегда… Перестроится — и снова с властью».
К фальсификации истории Великой
Отечественной войны относится и фабрикация не существовавших никогда
документов. В настоящее время общеизвестно, что специально, с целью
дискредитации Сталина, ещё в хрущёвские времена было сфабриковано подложное
«донесение» советского разведчика Рихарда Зорге, якобы датированное 15 июня
1941 года и сообщавшее дату немецкого вторжения — 22 июня 1941 года. На самом
же деле Зорге такого донесения не посылал, так как не знал точной даты
немецкого нападения на СССР.
К фальсификациям истории Великой
Отечественной войны относится некритическое заимствование различных западных
схем и моделей, которые либо не имеют к исторической науке отношения, либо
сознательно искажают исторический процесс и его научное познание.
В частности, это касается и так
называемой концепции тоталитаризма, которую нынешние фальсификаторы и просто
недалёкие историки положили в основу изучения отечественной истории ХХ века.
Американский историк Стивен Коэн в своей книге «Переосмысливая советский опыт:
политика и история с 1917 года» констатировал: «Все советологические концепции, созданные вне подлинной истории,
социологии, культуры и даже подлинной политики, получили наиболее полное
воплощение в "тоталитарной модели" 1953–1956 гг.».
Анализируя позиции авторов
«тоталитарной школы», Коэн пришёл к выводу, что они стали отождествлять
сталинскую Россию с гитлеровской Германией, советский коммунизм — с нацизмом и т. д.
Вот откуда, оказывается, заимствовали сегодняшние фальсификаторы свои убогие
мыслишки о тождестве Сталина с Гитлером и СССР с фашистской Германией. Из
фашистской и западной реакционной историографии 1940–1960 годов.
Хотя на самом деле у фашизма и
так называемых западных демократий гораздо больше сходства, а на почве
антикоммунизма и антисоветизма они выглядят как братья-близнецы.
Фашизм зародился и вырос в бесчеловечное государство в недрах западной
цивилизации. Фашизм — порождение Запада. Чтобы замаскировать этот факт и снять
с Запада ответственность за фашизм, происходит массированное пропагандистское и
идеологическое наступление с целью любым правдоподобным обоснованием свалить
вину за фашизм на Советский Союз. С этой целью в ход пошли понятия
«тоталитаризм», «тоталитарный режим» с последующим отождествлением гитлеровской
Германии и СССР. Вот почему ставить на одну доску фашистскую Германию и
Советский Союз, вермахт и Красную армию — это не просто фальсификация, а моральное
и политическое преступление перед человечеством.
Фальсификаторы Великой
Отечественной войны сочинили также миф о неких «расстрельных списках»,
«расстрелах» части репатриантов, т. е. возвращающихся в СССР
людей (военнопленных, остарбайтеров, перемещённых лиц, коллаборационистов) якобы
сразу же по прибытии в советские сборные пункты. Это была чудовищная
ложь. Правда в том, что подавляющее большинство репатриантов не подвергалось не
только никаким расстрелам, но даже и каким-либо репрессиям. Парадокс здесь
состоял в том, что многие прямые пособники фашистов были удивлены тем, что в
СССР с ними обошлись далеко не так сурово, как они ожидали.
Приведём показательный пример.
Летом 1944 года при наступлении англо-американских войск во Франции к ним попадало
в плен большое количество немецких солдат и офицеров, которых обычно направляли
в лагеря на территории Англии. Вскоре выяснилось, что часть этих пленных не
понимает по-немецки и что это, оказывается, бывшие красноармейцы, попавшие в
немецкий плен и поступившие затем на службу в немецкую армию. По статье 193
тогдашнего Уголовного кодекса РСФСР за переход военнослужащих на сторону
противника в военное время предусматривалось только одно наказание — смертная
казнь с конфискацией имущества. Англичане знали об этом, но тем не менее
поставили Москву в известность об этих лицах и попросили забрать их в СССР. 31
октября 1944 года 9907 репатриантов на двух английских кораблях были
направлены в Мурманск, куда они прибыли 6 ноября 1944 года. Среди этих репатриантов,
перешедших на службу в немецкую армию, высказывались предположения, что их
расстреляют сразу же на мурманской пристани. Однако официальные советские
представители объяснили, что советское правительство их простило и что они не
только не будут расстреляны, но и вообще освобождаются от привлечения к
уголовной ответственности за измену Родине. Больше года эти люди проходили
проверку в спецлагере НКВД, а затем были направлены на 6-летнее спецпоселение.
В 1952 году большинство из них было освобождено, причём в их анкетах не
значилось никакой судимости, а время работы на спецпоселении было зачтено в
трудовой стаж.
Антисоветчики-фальсификаторы,
критикующие англо-американцев за выдачу Советскому Союзу этих людей, не
улавливают одну тонкость в тогдашней психологии английских и американских
политиков и чиновников. А эта тонкость заключалась в том, что англичане и
американцы вполне могли предполагать, что попавшие к ним в плен в немецкой
военной форме бывшие красноармейцы на самом деле являются людьми Сталина и
выполняют какую-то роль в его политической игре. Отсюда, естественно, рождалось
желание побыстрее очистить от них Западную Европу и вернуть их
всех в СССР.
«Позднее, — как отмечает крупный российский историк В. Н. Земсков, —
англо-американцы в какой-то мере отрешились от указанных подозрений, но до
этого успели выдать советским властям немало активных противников большевизма и
Советской власти».
Здесь надо иметь в виду и то
обстоятельство, что приближающаяся победа СССР над фашистской Германией во
многом способствовала гуманизации политики в отношении военнопленных и
интернированных гражданских лиц вплоть до обещания не привлекать к уголовной ответственности
тех из них, кто поступил на военную службу к противнику и совершил действия в
ущерб интересам СССР в результате фашистского насилия и террора над ним. Это
относилось и к упомянутым репатриантам, прибывшим 6 ноября 1944 года в
Мурманск, так как было известно, что они в массе своей поступили на военную
службу к противнику, не выдержав пытки голодом и жестокого режима в немецких
лагерях. Поэтому никак нельзя согласиться с распространённой фальсификацией в
литературе и публицистике о репатриации советских граждан исключительно как якобы
нарушении прав человека или даже гуманитарном преступлении.
Абсолютно прав В. Н. Земсков, что «в основе этого процесса, несмотря на все
имевшие место издержки и негативные явления, лежала естественная и волнующая
эпопея обретения Родины большими массами людей, насильственно лишённых её
чужеземными завоевателями».
И последнее, что необходимо
отметить, говоря о фальсификации отечественной истории ХХ века, это о так
называемых сталинских репрессиях. Общественному сознанию постсоветских стран
усиленно навязывается извращённое представление о том, что в СССР большинство
населения пострадало от репрессий и якобы было ими запугано. Важно отметить,
что разоблачение этой фальшивки было сделано не только объективными
отечественными историками, но и западными. В этом плане представляют интерес
выводы американского историка Роберта Терстона, издавшего в 1996 году
монографию «Жизнь и террор в сталинской России. 1934–1941».
Вот к каким выводам на основе
документальных фактов и статистики пришёл американский историк. «Система сталинского террора в том виде, в
каком она описывалась предшествующими поколениями западных исследователей,
тогда не существовала. Влияние террора на советское общество в сталинские годы
не было значительным, массового страха перед репрессиями в 1930-е годы в
Советском Союзе не было. Репрессии имели ограниченный характер и не коснулись
большинства советского народа. Советское общество скорее поддерживало
сталинский режим, чем боялось его. Большинству людей сталинская система
обеспечивала возможность продвижения вверх и участие в общественной жизни».
Не надо быть специалистом, чтобы
не признать абсолютную правильность выводов Роберта Терстона.
Хранить память о героях
В СССР царил дух новаторства, интеллектуального творческого порыва многомиллионных масс, готовности к ратным и трудовым подвигам, предрасположенности к массовому героизму и самопожертвованию. Важно иметь в виду, что наша страна была многонациональным государством, где реально осуществлялась политика равноправия и дружбы народов. Система союзных и автономных республик представляла собой гигантский цивилизационный скачок в решении национального вопроса, особенно на фоне существовавшей в царской России губернской системы, не допускавшей автономии национальных меньшинств. Внутри советской страны определяющими были отношения братства, широкого взаимопроникновения и взаимообогащения национальных культур. Не подлежит никакому сомнению, что советские люди разных национальностей реально ощущали себя живущими в настоящем государстве дружбы народов. В этом плане показателен «Приказ народного комиссара обороны СССР» от 23 февраля 1942 года. Из этого приказа широкой публике у нас известны лишь слова: «Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, государство германское остаётся». А в этом приказе развенчиваются именно расовые теории фашизма. «Сила Красной армии, — говорится в приказе, — состоит, наконец, в том, что у неё нет и не может быть расовой ненависти к другим народам, в том числе и к немецкому народу, что она воспитана в духе равноправия всех народов и рас, в духе уважения к правам других народов».
Интересный факт. Во время
подготовки к Параду Победы 24 июня 1945 года в Москве возникла проблема: никто
из наших солдат не хотел брать в руки фашистские знамёна, чтобы бросить их на
землю у стен Кремля. Пришлось отрядить на эту операцию роту сотрудников МВД в
чёрных перчатках.
Важно отметить, что советский
человек не только воплощал высокие нравственные качества, но и бесспорное
интеллектуальное превосходство над врагом. Жители Германии в 1945 году испытали
настоящий культурно-технологический шок. Они ждали обещанные пропагандой
Геббельса орды азиатских варваров, а вместо этого увидели бесконечные колонны
разнообразной военной техники, при этом на острие прорыва всегда шли
многочисленные советские танки. Поэтому не случайно, что именно советский танк
стал символом не только военного, но и интеллектуально-технического поражения
Европы в глобальном военном конфликте во Второй мировой войне.
Разумеется, в советском обществе
существовали и антисоветские настроения, которые являлись идейной основой
коллаборационизма во время Великой Отечественной войны. Но не стоит
преувеличивать их значение. К примеру, в великой и жертвенной борьбе
героического белорусского народа против немецко-фашистских захватчиков
последние так и не смогли найти достаточное число местных коллаборационистов. В
годы Великой Отечественной войны из 350 тысяч фашистских прислужников,
действовавших на территории Белоруссии, только 35 тысяч были местными уроженцами,
из них около 20 тысяч — по принудительной мобилизации, остальные были латышскими и
литовскими эсэсовцами, бандеровцами, власовцами и прочей нечистью.
Очевидно, что сложившаяся в довоенные годы социально-политическая
система в нашей стране в сознании многомиллионных масс народа прочно
ассоциировалась с идеалами справедливости, дружбы, прогресса. И советская
цивилизация однозначно расценивалась подавляющим большинством наших граждан как
самая гуманная и справедливая на всей нашей планете. Победа была достигнута
силой духа, интеллекта, народной сплочённости, силой великой любви к Отчизне.
Уважение к своей отечественной истории, патриотизм, высокая
нравственность, ответственность перед своими предками — это основа прочной
государственности и общественного согласия. Чтобы двигаться вперёд, необходимо
постоянно обращаться к своим традициям и духовным истокам, хранить память о
героях Великой Отечественной войны и верность тем высоким нравственным
ориентирам, которые они нам завещали.