Наше издание уже неоднократно обращалось к теме экспорта из Беларуси в Россию продуктов, которые: а) самой Беларусью не производятся или же производятся не в тех количествах, в каких экспортируются; б) не экспортируются из других стран в Россию с 2014 года из-за санкций.

В этот раз наше внимание привлекла новость, опубликованная изданием «Далёкая долина»: за январь — июль 2019 года Беларусь импортировала почти 4,4 тыс. тонн охлаждённой аквакультурной форели. Это больше, чем весь Евросоюз, и первое место в мире. Уже второй год.


Импорт аквакультурной форели в РФ в январе — июле 2019 года. Источник: amkordv.ru

Логика говорит о том, что 10-миллионная Беларусь не может потреблять рыбы больше, чем 500-миллионный Евросоюз. Значит, эта рыба ввозится для дальнейшего экспорта. Стоит ли по этому поводу беспокоиться России?

Рыбный баланс

Вопрос первый: зачем России вообще импортировать «белорусскую» или норвежскую форель или лосося, если РФ ловит рыбы больше, чем потребляет? Ответов на этот вопрос сразу несколько.

Действительно, в России ежегодно ловят порядка 4 млн тонн рыбы (4,3 млн тонн в 2018 году, из которых на внутренний рынок ушло только 2,5 млн тонн). Соответственно, 1,8 млн тонн Россия экспортировала, а 1 млн тонн ввезла. Однако этот баланс выглядит положительным только по тоннажу. Основная наша промысловая рыба — минтай (1,7 млн тонн), она же доминирует в структуре экспорта. Тогда как импортируются более ценные виды рыбы. К тому же на экспорт идёт в основном замороженная рыба либо сырьё для дальнейшей переработки. А охлаждённая форель, с которой мы и начали, — продукция более дорогого ценового сегмента. 


Большую роль играет, безусловно, то обстоятельство, что на экспорт идёт рыба, выловленная в дикой природе, а завозится аквакультурная. В вылове есть сезонность, и супермаркетам, конечно же, удобнее сотрудничать с рыбными фермами, где этот фактор выражен менее слабо. Однако в основном на такую структуру экспорта-импорта влияют размеры России. 70 % вылова даёт Дальний Восток, тогда как основной сбыт рыбы сосредоточен в центральных регионах.

«Нигде в мире, кроме разве что Америки, нет опыта перевозок такого количества рыбы на столь дальние расстояния — за 6–7 тысяч километров», — описывал эту ситуацию 5 лет назад (как раз после введения санкций) председатель совета директоров медиахолдинга «Новости рыбоводства» Эдуард Климов. 

Сложности логистики

Опыта не было, поскольку особой надобности в нём не возникало. Достаточно сказать, что когда она возникла и в 2014–2015 гг. проблемой стали заниматься более плотно, то оказалось, что у компании «Рефсервис» (7400 вагонов-рефрижераторов, более 90 % общего парка) средний возраст вагонов-рефрижераторов составляет около 40 лет. И это при том, что средний возраст грузового вагона в РФ неуклонно уменьшался с 2005 года и по состоянию на 2018-й составлял 12,3 года.


Источник: статистика МПС

Поэтому логично, что, несмотря на такой внушительный парк, «Рефсервис» по состоянию на 2015 год контролировал не более 18 % рынка перевозок дальневосточной рыбы в центральные регионы России. А по оценке президента Ассоциации операторов рефрижераторного подвижного состава Виталия Момота, для полного обновления вагонного парка, а также перехода с устаревших рефрижераторов на вагоны контейнерного типа потребуется порядка 12 лет (оценка 2015 года). И это при условии, что перевозчики будут за этот период приобретать не менее 1000 контейнеров в год. Правда, эта оценка касается всего рынка перевозок скоропортящейся продукции, а не только рыбы, однако в данном случае это ничего не меняет. По согласованному тогда плану УВЗ должен был приступить к производству первой тысячи вагонов-контейнеров только в 2017 году. Даже если допустить, что УВЗ будет производить по 1 тыс. этих контейнеров каждый год, то полностью закроет потребность в них только к 2030 году. 

Конечно, есть альтернатива. «Рыбодобытчики будут осваивать Северный морской путь — поставлять рыбу судами», — допускал в интервью изданию «Гудок» исполнительный директор Ассоциации производственных и торговых предприятий рыбного рынка Алексей Аронов. Однако он сам же и признавал, что сложно сказать, как такие поставки будут организованы. 

Проще всего с доставкой наиболее маржинальных видов продукции (икра, копчёная красная рыба). Их даже не пробуют возить поездами, а отправляют самолётами.


Свои фермы и иные источники

Если нельзя везти с Дальнего Востока, а норвежская форель под санкциями, то, возможно, следует развивать рыбные фермерские хозяйства в России? Такие хозяйства, конечно же, есть. Российскую форель растят в Карелии и Мурманской области. Причём, по словам самих игроков отрасли, сегодня развивать аквакультурное разведение форели можно разве что интенсивным способом, поскольку практически все доступные для этого площадки уже используются. Мешает этому не только инерция (оптовые потребители по привычке предпочитают работать с импортным сырьём). К примеру, на момент введения санкций в России производилось 20–25 тыс. тонн фермерской рыбы семейства лососёвых. Согласно оценке Аронова, производители могут нарастить это количество до 70 тыс. тонн, тогда как статистика падения импорта после введения санкций показывает, что он сократился на 250–300 тыс. тонн. 


Разумеется, за эти годы импортёры наладили поставки из других источников: с Фарерских островов (как раз на них приходится основная доля импорта из ЕС) и из Чили. Но не всё так просто. 

«Норвежцы давно участвуют в капитале чилийских компаний и масштабируют в этой южноамериканской стране свои технологии и бизнес по производству сёмги и форели. Это значит, что российские санкции обернутся для Норвегии лишь изменением логистики. Чилийские объёмы (250 тыс. тонн в год), которые обычно направлялись в основном в США, уйдут в Россию. А норвежские предприятия закроют своими поставками спрос на рынке Соединённых Штатов. Что от этого изменится для России?» — описывало проблему издание klerk.ru.


В общем-то, выводы банальные, однако и их приходится повторять. 

В век глобализации государство не может бороться со спросом, импортёрами и их партнёрами за рубежом только с позиций государства (запретить, не пущать). «Контрабанда» дословно означает «против» (contra) «правительственный указ» (bando). Государство (любое государство) проигрывало эту битву раз за разом сотни лет назад и уж точно не может победить сегодня. 

Введение санкций — не волшебная палочка, с введением санкций норвежская форель и лосось на прилавках магазинов не становятся автоматически российскими (становятся белорусскими, но об этом ниже). Возвращаясь к оценкам уже упомянутого Аронова: «Проблема в инвестициях в инфраструктуру, которые должно сделать государство. Проекты по разведению форели в России развиваются на Карельских озерах и в Баренцевом море в Мурманской области. Это дикие места, где нет никаких поселений, нет дорог, нет сотовой связи... Нужно проводить туда электричество, воду». Только так можно превратить 25 тыс. тонн в 70, а возможно и больше.

Не такой уж и рекорд

Итак, вступление получилось довольно объёмным, однако на то есть свои причины. Как известно, торговые отношения между Россией и Беларусью временами бывают довольно напряжёнными. Одна из причин — схемы реэкспорта Беларусью санкционных товаров (пример такой схемы). Однако следует ли причислять к реэкспорту норвежско-белорусскую форель?

Можно найти примеры, когда Россельхознадзор ограничивал ввоз рыбы для белорусских предприятий. К примеру, в 2017 году такие меры применялись в отношении компаний «Белрыба» и «Витебскрыба». Однако детальный анализ этого и других случаев показывает, что действия РСН были вполне логичны: продукция не подвергалась обработке. Это реэкспорт в чистом виде. 

Более того, в РСН ещё в сентябре 2014 года говорили, что «поставили белорусскую продукцию на мониторинг», т. е. начали внимательнее отслеживать поставки. Ввоз норвежской продукции через Беларусь был прочитываемым шагом и не стал неожиданностью. 

С другой стороны, статистика показывает, что понятие «рекордный экспорт» весьма относительно. К примеру, вот столько форели ввозила Беларусь за 2013–2017 гг. 


Источник: doingbusiness.by

На графике чётко виден всплеск 2014 года, связанный с введением санкций. Затем ещё больший показатель 2015 года (до 2015 года государство обладало монополией на импорт продуктов переработки рыбы). Однако после этого ввоз снижался. В 2017 году Беларусь вошла в топ-3 импортёров норвежской форели, обогнав США и выйдя на 2-е место в мире. Но рекорд 2015 года всё равно не побила, в т. ч. из-за резкого падения производства и экспорта (40 тыс. тонн, минус 42 % к 2016 году) в самой Норвегии. Судя по динамике, не побьёт и в этом.

Кстати, причина падения на поверхности. Из-за санкций норвежские производители снизили объёмы производства, так что прогнозы экспертов по поводу переброски логистических потоков не вполне подтвердились. Можно сказать даже, что норвежские производители сегодня — главные защитники российского рынка. Норвегия меньше производит — Беларусь меньше покупает.

Далее, обратим внимание на 2013 год. Вариантов два: либо белорусы действительно съедали столько норвежской форели до санкций, либо часть форели перерабатывалась и экспортировалась в РФ и прежде. Поэтому считать такие поставки исключительно плодом санкций было бы неправильно. Но если принять 2013 год за базу сравнения, то к настоящему времени экспорт этой продукции в Россию хотя и превышает досанкционный период, однако устаканился на уровне плюс 2–3 тыс. тонн к 2013 году. Не самая большая трагедия, учитывая, что большая часть этого объёма всё-таки действительно перерабатывается в Беларуси, поступая в Россию уже в виде малосольной, а не охлаждённой рыбы. Тем более что по другим видам рыбной продукции динамика бывает куда более впечатляющей.


Источник: ФТС

Наконец, нельзя не указать ещё одной причины снижения экспорта норвежской форели в Россию: с 2017 года белорусская форель действительно есть, хотя пока её и немного. Согласно интервью, взятому порталом sb.by у завлабораторией прудового индустриального рыбоводства Института рыбного хозяйства Сергея Пантелея, к 2020 году собственное производство форели и осетровых должно выйти на 1000 тонн в год. В 2017-м достигли отметки в 500 тонн. Для Беларуси, не имеющей выходов к морю, показатели более чем неплохие. 

Отдельно стоит отметить пристальное внимание телеканала «Белсат» к белорусскому экспорту форели в Россию. Мы уже неоднократно указывали, что у журналистов этого СМИ, по всей видимости, есть особая редакционная установка: концентрироваться на проблемных точках российско-белорусской торговли, максимально разжигая взаимные претензии. Так было с поставками яблок в РФ, импортом Беларусью российского антрацита (журналисты обвинили руководство РБ в закупке угля в ЛДНР), а также с прочими деловыми контактами белорусских компаний с самопровозглашёнными республиками Донбасса и Крымом. Такая подача способствует тому, что поставки переработанной форели рядовой читатель начинает воспринимать чуть ли не как контрабанду и реэкспорт польских яблок. Что, конечно же, совсем не так. 

Впрочем, кое-что общее с яблоками у форели действительно есть: тот самый пик 2015 года. Однако он пройден, теперь это дело прошлое. 

Итак, что в сухом остатке?

  1. Рекордность экспорта в январе — июле текущего года весьма условна, до показателей 2015 года ещё очень далеко.
  2. Беларусь поставляет в Россию преимущественно переработанную продукцию. В свою очередь, РСН держит руку на пульсе ещё с сентября 2014 года и пресекает случаи реэкспорта.
  3. Статистика импорта говорит о том, что Беларусь импортировала норвежскую форель и до введения Россией контрсанкций, причём в весьма приличных объёмах. Сегодня ввозит больше, однако особого смысла паниковать нет — по другим кодам ВЭД наблюдается куда больший рост. 
  4. Дело не в Норвегии и не в Беларуси, а в необходимости развития собственного аквакультурного производства. А также каналов логистики, без которых рыба российского вылова будет по-прежнему уходить на китайские рыбозаводы, а собственное аквакультурное производство не сможет вырасти до значимых масштабов.