«У нас сейчас тяжёлый период — россияне ведут себя варварски по отношению к нам, публично об этом говорю. Они от нас требуют чего-то, как будто мы вассалы у них, а в рамках ЕАЭС, куда они нас пригласили, они выполнять свои обязательства не хотят», — заявил белорусский президент Александр Лукашенко, выступая перед сотрудниками производителя сельскохозяйственной техники «Гомсельмаш».

Данное заявление президента Беларуси вызвало в отечественном интернете бурную реакцию, а новость быстро поднялась в топ «Яндекса». Чем вызвана такая реакция, непонятно, вероятно, повышенным вниманием к белорусским новостям со стороны российских СМИ и читателей, уже на подсознательном уровне ожидающих от руководства соседней республики повторения судьбы Украины и коллективного Януковича, а также специфической манерой изложения и неподражаемой лексикой главы белорусского государства, не свойственной российским политикам.

Впрочем, если отбросить в сторону эмоции, то ничего нового Александр Григорьевич не сказал.

Во-первых, подобные заявления Лукашенко делал и ранее, в частности, 21 марта глава РБ заявил: «Русские — это наши братья. Они разные, бывают хорошие и плохие. Бывает, и молоко не пускают, и сахар не разрешают там продать, и нефть перекроют, и газ. Всякое бывает. Я это всё пережил сполна». В мае же Лукашенко озвучил ещё одну порцию критики: «Головная боль для нас. Делаем бешеную работу в интересах России. А, как тут таможенники говорят и другие, там же идёт драчка постоянно — кто-то заказывает какие-то материалы. Они начинают нам предъявлять претензии. Вместо благодарности начинают порой кивать на нас, что мы тут плохо работаем с санкционными товарами».

Во-вторых, причины для подобных слов у президента Белоруссии есть, и их вполне достаточно, равно как и накопившегося раздражения в двусторонних белорусско-российских отношениях, но об этом речь пойдёт чуть ниже.

Впрочем, стоит отметить, что в российско-белорусских отношениях у каждой республики своя правда и свои узконациональные интересы, тогда как истина и союзная логика находятся где-то посредине увеличивающихся трещин во взаимоотношениях.

Начать стоит с того, что не устраивает Минск и раздражает Москву.

Во-первых, белорусская экономика продолжает оставаться частью единого с Россией народно-хозяйственного комплекса, потому критически зависит от российского рынка. Попытки расширить географию продаж пока особых успехов не приносят. И дело не в трудолюбии или качестве продукции, а в том, что Белоруссия со своей экономикой не нужна ни Евросоюзу, ни (с недавних пор) российскому крупному частному капиталу.

С Евросоюзом всё предельно понятно — там есть своя Германия, свои производители всего, что в состоянии выпустить белорусская экономика.

Российская власть же активно движется по пути белоруссизации и содействует своему национальному капиталу в проведении политики импортозамещения всего, что можно заместить, в том числе и продукции, которую производит её ближайший союзник в лице Минска. То есть от российского импортозамещения страдает Белоруссия.


Именно потому вспыхивают конфликты между РБ и Россельхознадзором.

Стоит признать, что дело не столько в качестве условного белорусского сыра (хотя и он может быть некачественным) или опасности переработанных в РБ польских яблок (либо ввезённых в РФ под видом белорусских, что тоже бывает), сколько в том, что интересы российского частного капитала противоречат интересам белорусского капитала.

Сгладить противоречия могла бы союзная логика, однако для неё непреодолимыми препятствиями являются национальные правительства, которые, как и полагается им, становятся грудью на защиту отечественного производителя и всячески лоббируют интересы национального капитала.

Сказываются и разные подходы в управлении общественно-политической жизнью, точнее, разные степени свободы политиков в принятии важнейших решений. Если месяцем ранее мы критиковали Трампа, который при личной встрече мог пообещать Путину что угодно, не обладая реальной возможностью сдержать обещания в силу того, что не контролирует политические процессы в США, то в подобной ситуации, к сожалению, часто оказывается Владимир Путин.

Дело в том, что Лукашенко контролирует белорусскую экономику, тогда как Владимир Путин российскую экономику не контролирует. Со стороны Минска на переговорах выступает один волевой субъект, а со стороны России — коллективный безвольный субъект в лице крупного национального капитала со своими разнонаправленными интересами.

При этом российская сторона особым желанием договариваться не отличается, на что, с позиции национальной логики, принимающей необратимость распада СССР и неизбежность разрушения кооперационных связей в экономике, есть вполне объективные причины.

В частности, попытки создать совместное предприятие МАЗа и КамАЗа не привели к каким-либо результатам. Пробы создать альянс в комбайностроении между «Ростсельмашем» и «Гомсельмашем» потерпели фиаско по причине того, что «Ростсельмаш», как более крупный производитель зерноуборочных комбайнов, потребовал от гомельчан производить кормоуборочные комбайны, то есть закрыть большую часть производства.

Российский капитал предпочитает действовать или с позиции силы, что вызывает только раздражение в Минске, или запасаться терпением, уподобляясь китайцу, усевшемуся на берегу реки в надежде на то, что течение пронесёт мимо него тело поверженного промышленного конкурента. С МАЗом вышло именно так — минчане с каждым годом занимают всё меньшую долю на российском рынке, тогда как КамАЗ продолжает укреплять свои позиции.

Не отличается уступчивостью и Минск, что, опять же с позиции белорусских интересов, логично и закономерно. В частности, с позиции России непонятна неуступчивость белорусов по вопросу продажи производителя тяжёлых колёсных тягачей ­— МЗКТ — для российских Ракетных войск стратегического назначения или неуступчивость в деле объединения производителей полупроводниковой промышленности.

Такая политика Москвы и Минска приводит к закономерному итогу: производственники двух стран кооперируются с кем угодно, но только не между собой. Казалось бы, если Минск желает начать производить у себя легковые автомобили, то хорошо бы было открыть в РБ сборочное производство «АвтоВАЗа», а если Москве нужны грузовики на Дальнем Востоке, то пустить туда МАЗ, создав условия для того, чтобы там появилось соответствующее сборочное производство. Так ведь разумно и логично.


Однако в действительности в РБ открывается производство китайской Geely, а на Дальнем Востоке — крупноузловая сборка китайских грузовиков HOWO. Выходит, что, пока Москва и Минск спорят, не находя в себе сил договориться, выигрывают условные китайцы.

В итоге у каждой из сторон появляются всё новые поводы для взаимных упрёков: в Москве крепнет уверенность в том, что китайские Geely поедут в РФ, а Минск твердит о том, что с русскими сложно (если и вовсе невозможно) договориться.

И такая же история в гуманитарной сфере, в частности по вопросу виз и границы, о чём мы уже писали в тексте «Месяц белорусско-китайского безвизового режима».

Во-вторых, у России с каждым годом становится всё меньше денег для финансирования всех желаемых и необходимых статей расходов государственного бюджета. Стоит признать, что санкции работают, и работают весьма эффективно, к счастью, не так быстро, как того хотелось бы Вашингтону.

При этом денег не хватает не потому, что у России очень большие расходы или слишком много пенсионеров, а потому что российское чиновничество привыкло к тому, что деньги в национальной экономике самозарождаются, словно мыши в корзине с грязным бельём, и, если нужной суммы не хватает, нужно всего лишь немного подождать, пока в страну не придёт новая валюта от продажи углеводородов. Приток нефтедолларов развратил и крупный капитал, например, строители привыкли, что неоднократное повышение строительных смет — это норма.

Сказывается и фактор санкционного удара по олигархам, о котором мы писали в тексте «Социалистические порывы Белоусова». Власти приходится брать на себя дополнительные обязательства по поддержке классово близких соратников-капиталистов.

В ответ на постоянно возникающие обязательства у власти происходит обострение бухгалтерского мышления с его требованиями о соответствии дебета кредиту: если нужно срочно помочь условному бизнесмену Петрову, то для этого необходимо изыскать дополнительное финансирование, сэкономив или на своём же населении (которое должно стерпеть), или на союзнике (он тоже должен потерпеть). Союзника же просто ставят перед фактом.

Именно поэтому, а также по причинам чисто экономическим (то есть лоббировании чиновниками интересов национального капитала) не всегда должным образом исполняются обязательства в рамках ЕАЭС, что вызывает раздражение у союзников. Сказывается и нескоординированность внешних политик в ЕАЭС, например, Россия в одностороннем порядке ввела антиевропейские сельскохозяйственные санкции в 2014 году, что привело к росту издержек Минска, которые белорусский капитал компенсировал гастрономической контрабандой. Нескоординированное введение санкций, равно как и обход их теми, кто невольно несёт от них издержки, не способствует росту доверия между Москвой и Минском.

Помогают в таких случаях или путём непосредственного выделения денежных средств, или же с помощью разнообразных налоговых манёвров, которые лоббируют различные группы влияния.

Однако на практике оказывается, что народ не особо желает терпеть, а союзнику в лице Минска налоговый манёвр и вовсе не нравится, так как он рискует привести к огромным убыткам в республиканском бюджете, для которого продажа светлых нефтепродуктов стала главной статьёй получения валюты.

Как итог: у Минска новый повод для раздражения из-за действий союзника, в Москве, в свою очередь, раздаются голоса о том, что времена изменились и «кормить» Минск теперь будут не просто так, а за что-то. И для этого включается пропагандистская машина.

В-третьих, обостряют противоречия и действия многих СМИ, чьи редакторы и журналисты в российско-белорусских отношениях разбираются примерно так же, как слоны в жонглировании столовыми приборами в посудной лавке.

С позиции абстрактных национальных интересов и медийных тенденций, журналист условного российского СМИ, который пишет о несправедливом распределении денег между Москвой и Минском, прав. Однако на практике оказывается, что национальные интересы — это личные имущественные интересы определённой олигархической группы, обличённые в форму редакционной политики, а медийные тенденции — не более чем погоня за посещаемостью своего ресурса.

Когда новости о завышенных ожиданиях белорусов переходят из количества в качество, то в Минске возникает ощущение того, что в России есть какая-либо единая антибелорусская информационная политика. Однако в России нет единой информационной политики, есть только хор единообразных голосов изданий, находящихся под влиянием российского капитала, интересы которого отличаются от интересов его белорусского конкурента.

При этом многие российские журналисты, впадая в подлинное черносотенство с его отрицанием белорусского суверенитета и самого факта существования белорусского народа, помогают белорусским националистам и либералам, которые являются крайними русофобами. Этим российский медиакласс снова повторяет свои украинские ошибки, демонстрируя отсутствие какой-либо склонности к рефлексии.

Кроме того, российские СМИ часто позволяют себе нарушать табу и переходят к персональной критике Лукашенко, чем бьют не столько по Александру Григорьевичу, сколько по всей Белоруссии, которая, как и Россия, является персонифицированной республикой. Белорусские СМИ, как правило, не позволяют себе критиковать Путина. Царь в русской культуре является медийно неприкосновенным, а культура Белоруссии — культура русская.

***

Теперь же, когда мы получили ответ на вопрос «Кто виноват», то осознали, что в сложившихся условиях у каждой стороны своя узко национальная правда, а виновными являются как Минск, так и Москва. Строго говоря, если придерживаться национальной логики в принятии политических и экономических решений, то виновных и вовсе нет — есть отсутствие общих целей и чем дальше, тем больше вступающие в противоречие интересы.

Что же делать в этой ситуации? Полагаю, есть несколько вариантов:

  1. Смириться с существующим порядком вещей и стать молчаливыми свидетелями дальнейшей деградации отношений между союзниками.
  2. Осознать, что союз — это сумма частей, объединённая союзной логикой, выраженной в единых целях и общих интересах, которые достигаются за счёт постоянных компромиссов и учёта взаимных интересов.

К сожалению, практика показала, что осознать второй пункт могут лишь главы республик — Владимир Путин и Александр Лукашенко, но, когда их договорённости начинают воплощать чиновники рангом ниже, оказывается, что забрала их шлемов опущены, что не позволяет им и дальше действовать строго в рамках национальной логики.

Так что же остаётся нам? А наш долг — упрямо, раз за разом напоминать им о наличии союзной логики и предлагать конкретные взаимовыгодные варианты решения многих застарелых проблем двусторонних отношений, из успешного решения которых и возникает союз.