В западной футурологии распространено мнение, что в будущем страны вообще исчезнут. Например,
шведский философ Кьелл Нордстрём (автор книги «Бизнес в
стиле фанк») часто повторяет, что скоро вместо двух сотен государств будет
шесть сотен мегаполисов.
Собственно, это даже не прогноз. Это всего лишь описание
реальности и существующей тенденции. На наших глазах транснациональные
корпорации стали могущественнее, чем многие государства, а власть
международного капитала зачастую сильнее власти национальных правительств. Дальше — больше. Ведь государства слабеют, а корпорации усиливаются.
Мы ещё не видим всех последствий. Однако в прошлом уже была эпоха
такого же масштабного переформатирования, когда под давлением буржуазного мира
рухнул феодализм. История Нового времени начиналась с похожих симптомов. А
очень скоро привела к тому, что несколько небольших государств Западной Европы
смогли поработить три четверти земного шара.
Преимущество на старте
Крестьянин пашет землю, рыцарь воюет во славу сеньора, а король, властью, дарованной ему Богом, легитимизирует данный миропорядок. Феодальная модель довольно примитивна, но при этом очень стабильна. Потому-то она просуществовала тысячу лет.
Пирамида общественного устройства европейского Средневековья
Единственное, что в феодальное устройство мира плохо
вписывались города. Их жители не хотели подчиняться феодалам и встраиваться в
иерархии. С развитием ремесла и торговли города становились всё более значимым
фактором политики. Города поддерживали королей в их борьбе против феодалов и
тем самым объективно способствовали становлению сильной государственной власти.
Этот естественный процесс ещё сильнее ускорился благодаря
изобретению пороха. Порох был изобретён на Востоке — в Китае, более развитом,
чем тогдашняя Европа. Даосские монахи экспериментировали, пытаясь создать
эликсир бессмертия. Смешали серу, селитру и уголь в определённых пропорциях,
начали нагревать…
На родине пороху не придали большого значения. Зато в странах Западной Европы, где остро стоял вопрос о том, как городской пехоте на поле боя противостоять бронированным рыцарям, новое оружие быстро получило широкое распространение.
Гуситские войны начала XV века — первый конфликт, в котором
огнестрельное оружие играло решающую роль. Чешская пехота успешно громила
рыцарские армии, а в целом гуситы отразили пять крестовых походов европейских
феодалов.
Для пушек и ружей потребовалась промышленность (в частности,
металлургия), для регулярной армии — развитая налоговая система. В некоторых
странах городская буржуазия настолько окрепла, что смогла ограничить власть
короля или вообще отказаться от монарха, как, например, в Англии или Голландии.
Таким образом, рыхлые феодальные монархии Европы в относительно короткие сроки превратились в сильные державы с капиталистической, динамично развивающейся экономикой. Тот, кто сделал это раньше, получил значительное преимущество на старте. Потом отрыв шёл опережающими темпами. Более эффективная государственная модель позволила завоевать колонии и использовать их как пищевой ресурс для дальнейшего роста.
Испанская, французская и британская колониальные империи в
максимальном расширении. Западноевропейские государства стали обладателями
колоний, которые по территории в десятки раз превышали размер метрополий.
Новый мировой порядок
Похожая история разворачивается на наших глазах. В книге «Постдемократия» (уже
название говорит о многом) британского социолога Колина Крауча предполагается,
что в новом дивном мире богатства и блага распределятся ещё более неравномерно,
чем сегодня. Не может быть и речи о том, чтобы любая страна создала свои
успешные транснациональные корпорации. Не всё так просто.
Вы можете привлечь ТНК, т. е. предложить выгодные условия, отменить
экологические барьеры, завезти гастарбайтеров. Тогда они, возможно, захотят сотрудничать
и работать в вашей стране. Но сверхдоходами никто не поделится. Это не ваша
доля и не ваше место в мировом разделении труда.
Многие страны нашего мира преждевременно достигли пределов экономического роста, потому что всё большая и большая часть их национального дохода уходит к иностранным инвесторам или кредиторам.
Точно так же было и в Новое время. Америка была освоена и в основном зачищена от местного населения — индейцы оказались плохими работниками, и вместо них завезли рабов из Африки. Азию разделили на сферы влияния и ограбили. Африку долгое время спасали от завоевания местные тропические болезни, европейцы попросту опасались жить в этих широтах. Однако медицина не стояла на месте — это и решило судьбу континента.
Исторический тест. Угадайте четыре европейские метрополии по стилю колониального управления, отображённому на картинках.
Даже внутри себя западная цивилизация разделилась на «Европу
двух сортов». Наиболее развитая в эпоху Средневековья Италия не смогла
сформировать сильное централизованное государство и поэтому быстро
деградировала. Как оказалось, вернуться в феодализм никогда не поздно. Без
поддержки державы местные промышленность и наука не могли конкурировать с
голландской, британской и французской.
Итальянская буржуазия, которая в XV веке щедро финансировала
культуру Возрождения, уже через столетие купила угодья в пригороде и
превратилась в типичную аристократию, живущую с земельной ренты. Тем самым
Италия утратила свой исторический шанс и превратилась из центра западной
цивилизации в европейскую периферию.
Восстание элит
Для Восточной Европы не было и такого шанса. Там не успела сформироваться сильная и богатая буржуазия, на которую могли бы опереться князья и короли, чтобы повторить успех западноевропейских государств. Феодалы здесь взяли власть почти без борьбы. Усовершенствованное государство с эффективным репрессивным аппаратом, развитой налоговой системой и возможностью эксплуатацией простого народа было поставлено на службу знати. Такой порядок установился в большинстве стран от Чёрного моря и Адриатического до Балтики. В том числе и на землях Западной Руси, которые стали частью Литвы и Польши.
«Счастливый» крестьянин трудится на господском поле. Для простонародья
тех стран, которые стали аграрным придатком промышленной цивилизации Запада,
Новое время принесло самое страшное рабство за всю их историю. Одновременно
для их элит это стало эпохой свободы и процветания.
Московская Русь тоже была частью Восточной Европы, типичной окраиной западного мира. Города не имели ни власти, ни силы. В уделах господствовали князья
и бояре, которые хотели бы вести себя так, как польско-литовские паны по другую
сторону границы.
В 30-е годы прошлого столетия испанский философ Хосе
Ортега-и-Гассет ввёл в оборот такой термин, как «восстание масс», однако лишь сравнительно
недавно в мире заговорили о противоположном процессе, который следует назвать
«восстание элит» (читать
одноимённую книгу Кристофера Лэша).
При определённых условиях верхи общественной иерархии могут
узурпировать власть и «продать» страну подороже. В этом смысле элиты многих
современных государств ничем не отличаются от феодалов на европейской периферии
в Новое время.
Это Евразия!
Однако Москва через историческую преемственность от Золотой
Орды была не только европейским, но также и азиатским государством. Она
продолжала традиции великих империй Востока.
В этих странах никогда не было феодализма с наследственной
аристократией. Знать верно служила хану, императору или султану каждый день
недели 24 часа в сутки, а не 40 дней в году, как того требовали вассальные
обязательства европейских феодалов.
Это совсем другая модель власти. Тяга к ней хорошо описана у
Пересветова — русского дворянина, писателя, который жил во времена Ивана
Грозного. Его книгу «Сказание
о Магмете-Салтане» считают первой нашей утопией — изображением идеально
устроенного общества. Автор призвал тогдашнюю русскую власть ориентироваться на
пример справедливого султана Османской империи, который велел живьём содрать
шкуру с лживых судей и написать на ней инструкции по строительству «царства
правды»:
«Правда Богу сердечная радость: во царьстве своем правду
держати, а правда ввести царю во царство свое, ино любимаго своего не пощадите,
нашел виноватаго. А не мочно царю без грозы быти; как конь под царем без узды,
тако и царство без грозы».
Иван Пересветов, «Сказание
о Магмете-Салтане».
Самодержцы великих империй Востока в суде руководствовались
не формальным правом (которое на них самих и не распространялось), а внутренним
чувством справедливости. На картинке — один из наиболее авторитетных правителей
Золотой Орды хан Узбек.
Русь оказалась носительницей двух взаимоисключающих
государственных культур. Теперь нам раз за разом приходится проходить через
жесточайший конфликт, выбирая между ними и пытаясь совместить противоречивые
традиции. Это Евразия! Опричнина Ивана Грозного, эпоха Петра I, Гражданская
война и революция 1917 г., строительство и распад Советского Союза — в каждой
поворотной точке нашей истории стоял вопрос выбора. Или европейская провинция,
или евразийская империя. Или рай только для шляхты, или самодержавие для всех.
Так было вчера, есть сегодня и будет завтра. В XXI веке это
происходит в других декорациях, используется современная терминология, но суть
та же.
За свою жестокость прозванный Васильевичем
В нашей культуре зачастую неправильно понимается, почему в западном мире такую огромную роль играют деньги. Мол, у них «бездуховность»,
какое-то «неправильное» христианство, вшитая в подкорку жажда наживы. Не в этом
дело. Посмотрите историю современных наций и государств Запада — они сложились
как переплетение интересов королевской власти с торговыми и промышленными
классами. Им нужен был общий рынок внутри своих границ, единая система
правосудия и возможность для купцов влиять на власть, к которой ранее они не
были допущены. Т. е. их история — это история о деньгах. Это фундамент, без
которого не было бы западной цивилизации.
История их интеграционных проектов и союзов — тоже о
деньгах. История колоний — аналогично. Колонии были вовлечены в рынок, где
насильственно, а где добровольно. Как, например, в Речи Посполитой, где шляхта
стремилась обменять труд и свободу своих подданных на все богатства тогдашнего
мира — шелка, вино, дворцы с ландшафтными парками.
А наша история совсем о другом. Денег объективно не было,
они не могли сыграть свою объединяющую роль. У страны с самого начала была бы
другая история (менее трагичная, кстати), если б за Иваном Васильевичем Грозным
стояла могущественная буржуазия, за деньги которой он спокойно построил бы централизованное
государство.
Всё было не так. Реальный Иван IV отрёкся от престола и
бежал от дворцовых интриг, предательства друзей, собственной неконтролируемой
жестокости. Бежал и месяц скитался вокруг столицы, чтобы его «Бог наставил». Он
говорил, что не хочет править, не хочет судить бояр, которые «тащат» из казны и
«измены делают».
В ответ на отречение к царю из Москвы прибыла делегация, которая просила его вернуться. Наперёд давая индульгенцию вольно казнить бояр, налагать на них опалу и лишать имущества, причём без всяких претензий со стороны духовенства.
Накал борьбы между царём и боярами характеризует то, что его
мать Елена Глинская, его первая жена Анастасия Романова, его сын Иван (которого
царь на самом деле не убивал) и в конечном счёте сам Грозный были отравлены. Картина
Седова «Царь Иван Грозный любуется на Василису Мелентьеву».
Опять с начала пути
Авторы наших учебников по истории что в России, что в Беларуси привыкли не замечать внутренних цивилизационных конфликтов. Да, в своё время наелись марксистского подхода, когда в каждом явлении видели жестокую классовую борьбу. Имеет место также ложное понимание охранительства и патриотизма. Но на выходе получается такая история, которая подыгрывает националистам.
Битва под Оршей, 1514 г. Фрагмент картины.
Вот, была такая битва под Оршей. Культовое событие для
белорусских «змагаров». Победа польско-литовской армии над московскими ордами,
героически отстояли независимость страны. В 2014 году, к 500-летию, на поле боя
установили памятный знак. А за скобками
остаётся суть эпохи и причина конфликта, который расколол русские княжества. Ведь
за несколько лет до Орши от Литвы откололась треть территории страны — князья
ушли в Москву вместе с уделами.
Великое княжество Литовское, которое на 90 % состояло из наследства Древней Руси, в эту эпоху тоже стояло перед тем же драматичным выбором, что и Москва. Только Литву этот выбор привёл в Польшу, а Москву — в Российскую империю.
А потом Российская империя, в свою очередь, тоже искала путь. И в какой-то момент потеряла его, рухнула и была заменена новым Союзом. И нам в XXI веке тоже не обмануть законов истории, не уйти от своей ответственности. Это судьба — одновременно быть Европой и Азией.